Малышка Пэгги была неразговорчива, но все знали, что она ведунья, так
что всегда прислушивались к тому, что она говорит, особенно если разговор
шел о несчастье. И особенно о несчастье вроде этого. Конечно, поселения
белых колонистов в этих местах были уже достаточно старыми, им было куда
больше лет, чем малышке Пэгги, но люди здесь еще не забыли, что если чей-то
фургон затопило в паводок, то это потеря для всех.
Она прямо-таки летела вниз с заросшего травой холма, перепрыгивая
сусличьи норы, скользя на крутых местах, так что через двадцать секунд она
уже рассказывала о случившемся в лавке при кузнице. Фермер с Вест-Форка был
явно недоволен тем, что кто-то прервал его бесконечную историю о грозах,
которые ему довелось повидать. Но Мэйкпис знал, кто такая малышка Пэгги.
Стоило ему только выслушать ее, как он приказал парням седлать лошадей,
неважно, подкованы они или нет, ведь для тех, кто застрял на хатракском
броде важна была каждая минута. Малышка Пэгги так и не увидела, как они
отправляются, потому что Мэйкпис послал ее в большой дом поднять на ноги
отца и всех его работников и гостей. Ведь каждый из них когда-то так же как
и эти переселенцы закинул все свое имущество в фургон и потащил его на
запад, сначала по горным дорогам, потом по бескрайним лесам. И поэтому
каждый чувствовал себя так, как будто это их фургон пытается поглотить вода.
Они все прошли через это. Так вот, знаете ли, обстояли дела в те времена.
Люди замечали несчастья других так же быстро, как и свои собственные беды.
4. ХАТРАК - РИВЕР
Вигор командовал мальчиками, пытающимися вытянуть фургон, пока Элеонор
понукала лошадей. Алвин Миллер занимался тем, что по одной относил маленьких
девочек в безопасное место на противоположном берегу. Течение вцеплялось в
него как дьявол, шепча, "Я заберу твоих детей, всех до одного!" но Алвин
говорил "нет" каждым мускулом своего рвущегося к берегу тела, он говорил
"нет" до тех пор, пока все его девочки не оказались стоящими на берегу и
струи дождевой воды стекали с их лиц как слезы всех горестей мира.
Он мог бы также вытащить и Фэйт вместе с ее будущим ребенком, но ее
было невозможно сдвинуть с места. Она сидела в фургоне, цепляясь за сундуки
и мебель, когда фургон наклонялся и трясся. Вспыхнула молния, каркас
треснул, одна из досок продырявила холст и вода хлынула внутрь, но Фейт
застыла как истукан с побелевшими костяшками рук и глаза ее смотрели куда-то
наружу. Встретившись с этим взглядом, Алвин понял что не сможет сказать
ничего такого, что заставило бы ее покинуть фургон. Была только одна
возможность спасти Фейт и нерожденного ребенка - вытащить фургон.
"От лошадей мало толку, Папа, - кричал Вигор. -Они все время
спотыкаются и могут переломать себе ноги."
"Но без лошадей мы не сможем ничего вытащить!"
"Лошади сами по себе кое-что, Папа. Если мы оставим их здесь, то
потеряем и лошадей и фургон!"
"Твоя мать не уйдет из фургона."
Он увидел понимание в глазах Вигора. Веши не стоили того, чтобы
рисковать из-за них жизнью. Но Мама стоила.
"И все же", сказал Вигор. "На берегу упряжка могла бы тянуть сильнее.
Здесь в воде они ни к чему не годятся."
"Пошли мальчиков распрячь их. Но вначале привяжи веревку к дереву,
чтобы закрепить фургон!"
Не прошло и двух минут, как близнецы Вэйстнот и Вонтнот уже привязывали
веревку к крепкому дереву на берегу. Дэвид и Мишур сделали еще одно
крепление на лошадиной упряжи, и Калм обрезал ремни, привязывающие их к
фургону. Молодцы ребята, все делают как надо, Вигор выкрикивал распоряжения,
а Алвин мог только наблюдать, беспомощно стоя и глядя на Фэйт, которая изо
всех сил пыталась удержаться и не начать рожать прямо здесь, посреди
Хатрак-Ривер, стремящейся смыть их всех к чертовой матери.
Не такая уж серьезная речка, говорил Вигор, но потом принесло облака,
начался дождь и Хатрак стала куда опасней. Но даже тогда, когда они входили
в нее, она выглядела все еще проходимой. Лошади тянули мощно, и Алвин уже
сказал Калму, который правил ими "Ну, я думаю, много времени это у нас не
займет!", когда река словно рехнулась, в момент удвоив свою силу и скорость.
Лошади запаниковали, потеряли направление и стали тянуть в разные стороны.
Мальчики соскочили в реку и попытались направить их к берегу, но скорость
уже была утеряна, колеса фургона зарылись в ил и застряли. Как будто река
знала, что они идут и приготовила самое худшее на тот момент, когда они уже
будут в самой середине и не смогут спастись.
"Смотри! Смотри!" - закричал Мишур с берега.
Алвин посмотрел вверх по течению, чтобы узнать, что еще за дьявольщину
задумала река, и увидел там целое дерево, плывущее вперед корнем,
направленным как таран в центр фургона, прямо в то место, где сидела Фэйт с
готовым родиться ребенком. Алвин не думал о том, что делать, он вообще не
мог думать ничего, а просто закричал имя жены изо всей силы. Может, в
глубине души он надеялся, что произнеся его вслух он сможет уберечь ее от
беды, но нет, надежды на это не было, совсем никакой надежды.
Правда вот, Вигор не знал о том, что надежды нет. Когда до дерева
оставалось уже всего пять метров, он прыгнул навстречу и его тело упало
прямо над корнем. Инерция этого прыжка чуть развернула ствол, из-за чего он
стал крутиться вокруг своей оси и, в конце концов, начал двигаться в сторону
от фургона. Конечно, и сам Вигор крутился вместе с ним, погружаясь каждый
раз в воду с головой, но дело было сделано - корень проскочил мимо фургона и
лишь ствол задел его скользящим ударом.
Дерево развернулось поперек течения и раскололось у берега от удара о
валун. Алвин стоял метрах в двадцати от этого места, хотя позже, когда он
вспоминал происшедшее, ему казалось, что он был прямо там. Дерево врезалось
в валун в тот момент, когда между ними оказался Вигор. На секунду,
длившуюся, казалось, целую жизнь, глаза Вигора удивленно открылись, и кровь
начала течь изо рта, окропляя убившее его дерево. Затем Хатрак-ривер опять
подхватила расщепленное дерево в свой поток. На поверхности осталась лишь
рука Вигора, запутавшееся в корнях тело скрылось под водой, и эта рука,
казалось, прощается с этим миром, так, как помахивает на прощанье рукой
зашедший в гости фермер.
Алвин был так поглощен этой картиной, что не замечал, что происходит с
ним самим. Толчка дерева было достаточно, чтобы освободить завязшие колеса и
поток подхватил фургон, унося его вниз по течению. Алвин вцепился в запятки
фургона. Фэйт рыдала внутри, Элеонор истошно орала с места возницы и
мальчики что-то кричали с берега. Они кричали "Держи! Держи!"
Веревка, один конец которой был укреплен за надежное дерево а другой за
фургон держала, да, она выдержала. Река не могла стащить фургон вниз, вместо
этого она стала раскачивать его на веревке, словно мальчишка, натягивающий
рогатку, и когда дребезжащий фургон застыл прямо у берега, веревка оказалась
натянутой по течению.
"Сработало!" вопили мальчики.
"Слава Богу!" кричала Элеонор.
"Роды начинаются", прошептала Фэйт.
Но Алвин слышал только тихий слабеющий вскрик, последний звук
раздавшийся изо рта его первенца, видел только как сын все цепляется за
дерево, переворачивающееся раз за разом в воде и мог произнести только одно
слово, один приказ. "Живи!", шептал он. Раньше Вигор всегда слушался его.
Хороший работник, добрый товарищ, скорее друг или брат, чем сын. Но он знал,
что на этот раз сын ослушается. И все же шептал это. "Живи".
"Мы в безопасности?" - спросила Фэйт дрожащим голосом.
Алвин повернулся к ней, пытаясь скрыть следы горя на лице. Незачем ей
знать, какую цену Вигор заплатил за то, чтобы спасти жизнь ей и ребенку. Для
этого еще будет время после рождения ребенка. "Ты можешь выбраться из
фургона?"
"Что-то не так?", спросила Фэйт, вглядываясь в его лицо.
"Я испугался. Дерево могло убить нас. Ты можешь выбраться сейчас, когда
мы у самого берега?"
Элеонор склонилась с передка фургона, "Дэвид и Калм сейчас на берегу,
они помогут тебе выбраться. Веревка держит, Мама, но кто знает, надолго ли
ее хватит".
"Давай, мать, тебе нужно сделать только шаг", сказал Алвин. "Нам будет
легче справиться с фургоном, если мы будем знать, что тебя там нет".
"Роды начинаются", сказала Фэйт.
"Лучше на берегу, чем здесь", сказал Алвин твердо. "Давай!"
Фэйт встала и неуклюже вскарабкалась на перед. Алвин перебрался в
заднюю часть фургона, чтобы помочь ей, если она оступится. Даже ему было
видно, как содрогается ее живот. Ребенок уже, наверное, пытается выйти.
Теперь на берегу были уже не только Дэвид с Калмом. Там собрались
незнакомые люди, взрослые мужчины и с ними несколько лошадей. Даже один
небольшой фургон и это было очень кстати. Алвин не имел представления, кто
были эти люди и откуда они узнали о том, что нужна помощь, но сейчас было не
до выяснений.
"Эй, кто-нибудь! На постоялом дворе есть повивальная бабка?"
"Добрая Гестер имела дело с родами", сказал похожий на кузнеца крупный
мужчина с толстыми как бизоньи ноги руками.
"Ты можешь взять мою жену в этот фургон? Времени осталось мало". Алвин
знал, что говорить в присутствии жены о родах так прямо - позор для мужчины.
Но Фэйт не была дурой - она знала, что сейчас главней, и доставить ее в
постель и к умелой повивальной бабке было важнее, чем ходить вокруг да
около. Дэвид и Калм осторожно помогли матери добраться до ожидавшего ее
фургона. Фэйт шаталась от боли. Беременным женщинам не очень-то полезно
прыгать из фургона на берег реки. Элеонор шла позади, руководя всеми с такой
уверенностью, что трудно было поверить, что она самая младшая (если не брать
в расчет близнецов). "Мишур! Собери всех девочек вместе. Они поедут в
фургоне вместе с нами. Вэйстнот и Вонтнот, вы тоже! Я знаю, что вы могли бы
помочь братьям, но вы мне нужны, чтобы было кому приглядеть за девочками,
пока я буду с матерью. С Элеонор и в обычное время было лучше не ссориться,
а теперь положение было таково, что они повиновались ей безропотно, даже не
обозвав ее как обычно Элеонорой Аквитанской. С младшими девочками тоже
обошлось без пререканий и они залезли в фургон.
На мгновение Элеонор помешкала на берегу, оглянувшись назад, туда, где
ее отец неподвижно стоял на сиденье возницы. Она бросила взгляд вниз по
течению реки, потом опять посмотрела на него. Алвин понял вопрос и
отрицательно покачал головой. О смерти Вигора Фэйт не знала. Непрошеные
слезы появились на глазах у Алвина, но Элеонор была спокойна. Ей было всего
четырнадцать, но когда она хотела удержаться от слез, то у нее это
получалось.
Вэйстнот прикрикнул на лошадь и фургончик двинулся вперед. Фэйт
вздрагивала каждый раз, когда девочки или капли дождя касались ее. Взгляд ее
был тяжелым, как у коровы, и таким же бессмысленным, обращенным назад, к
мужу, к реке. Во время родов, подумал Алвин, женщина превращается в
животное, разум ее ослабевает, в то время как тело главенствует и делает
свою работу. Как еще смогла бы она вынести боль? Будто духи земли овладевали
ею так же, как владеют они душами животных, заставляя ее слиться с течением
жизни всего мира, отчуждая ее от семьи, от мужа, от принадлежности к роду
людскому, уводя ее в чертоги зрелости, плодородия, жатвы и смерти.
"С ней будет все в порядке", сказал кузнец. "И у нас найдутся лошади,
чтобы вытянуть ваш фургон".
"Река слабеет", сказал Мишур. "Дождь стихает и течение уже не такое
сильное".
"Как только твоя жена вышла на берег, сразу и отпустило", сказал
