земельных участках - это проблема, которую американцы должны решать вместе",
"Европейцы не могут понять, что необходимо американцам для выживания",
"Почему американцы должны умирать на европейских войнах?". И через пять лет
невозможно было найти человека на всей территории от Новой Англии до Якобии,
который не считал бы себя, хотя б отчасти, американцем".
"Но ведь это всего лишь имя".
"Но это то имя, которое мы дали себе сами. и оно включает в себя всех
на континенте, кто готов его принять. Старый Бен постарался, чтобы в это
понятие входило как можно больше людей. И он превратил это имя в нацию, хотя
единственным помещением, находившимся в его распоряжении для занятия
общественными делами, была старая почтовая контора. Пока якобинцами на юге
правит король, а Новой Англией на севере - Лорд-Протектор, он не видит в
будущем ничего, кроме хаоса и войны, во время которых зажатая посередине
Пенсильвания разлетится на куски. И он хотел предотвратить войну,
использовав для этого имя "американцы". Он сделал так, что жители Новой
Англии стали опасаться задевать Пенсильванию, а якобинцы стали искать
пенсильванской поддержки. Он был человеком, который ратовал за Американский
Конгресс, чтобы установить единую торговую политику и земельные законы".
"И в конце концов", продолжал Сказитель. "незадолго до того, как он
пригласил меня из Англии, Старый Бен написал Американский Договор и добился
того, что семь основных колоний подписали его. Это, знаешь ли, было нелегко
- даже договориться о том, сколько колоний должны подписать Договор, было
очень нелегко. Голландцы видели, что большинство иммигрантов из Европы -
англичане, шотландцы и ирландцы, и они не хотели остаться в меньшинстве,
поэтому Старый Бен разрешил им разделить Новую Голландию на три колонии,
чтобы получить больше голосов в Конгрессе. Когда Сасквахэнни откололась от
земель, принадлежавших Новой Швеции и Пенсильвании, то началась новая
грызня".
"Но это же только шесть штатов".
"Старый Бен не позволил никому подписать договор, пока к нему не
присоединится в качестве седьмого штата Ирраква. Штата с точно оговоренными
границами, в котором Краснокожие управляют сами собой. Многие хотели, чтобы
американцы стали нацией Белых, но Старый Бен и слышать об этом не хотел.
Единственный путь для мирной жизни для всех американцев, говорил он -
объединиться на равных. Вот почему Договор не разрешает ни рабства, ни даже
крепостничества. И поэтому же Договор не позволяет ни одной религии иметь
преимущество перед другими. И не разрешает запрещать газеты или затыкать
кому бы то ни было рот. Белый, Черный и Красный; папист, пуританин и
пресвитерианин; богатый, бедный, нищий и вор - все мы живем по одним
законам. Целая нация, созданная при помощи всего одного слова".
"Американцы"
"Теперь ты понимаешь, почему это было так важно?"
"Но почему он считает самым важным не сам Договор?"
"Договор - это просто слова. Имя "американцы" было идеей, породившей
эти слова".
"Но янки и шевалье все еще не считают себя американцами, и война не
остановлена, потому что народ Аппалачей все еще воюет против короля".
"Нет, все эти люди тоже американцы, Алвин. Помнишь историю Джорджа
Вашингтона при Шенандоа? В те дни он был Лордом Потомакским, предводителем
крупнейшей армии Короля Роберта, воюющей с горсткой оборванцев - всем, что
осталось у Бена Арнольда. В то утро было совершенно ясно, что шевалье Лорда
Потомакского с легкостью прихлопнут этот маленький форт и покончат с
восстанием свободных горцев Тома Джефферсона. Но Лорд Потомакский сражался в
войнах с французами рука об руку с этими самыми горцами и Том Джефферсон был
прежде его другом. Сердцу его была невыносима мысль о завтрашней битве. Кто
такой этот король Роберт, чтобы лить ради него столько крови? Все, что
хотели эти повстанцы - это обладать собственной землей и чтобы король не
сажал при этом повсюду своих баронов, которые изведут всех поборами и
превратят в рабов также, как и негров в южных Колониях Короны. Всю ночь он
не спал".
"Он молился", сказал Алвин.
"Это Троуэр так рассказывает", язвительно сказал Сказитель. "Но никто
этого не знает. И когда на следующее утро он обратился к войскам, то о
молитве не было ни слова. Но он говорил о том имени, которое создал Бен
Франклин. Он написал письмо Королю, в котором отстранял себя от командования
и отказывался от всех земель и титулов. И подписал его не "Лорд
Потомакский", а "Джордж Вашингтон". Затем утром он поднялся, встал перед
сине-мундирными рядами солдат Короля, рассказал им о своем решении и сказал,
что они свободны выбрать, каждый из них, слушать ли своих офицеров и идти в
битву или вместо этого встать на защиту великой Декларации Свободы Тома
Джефферсона. Он сказал: "Выбор за вами, а что касается меня..."
Алвин знал эти слова, как и каждый мужчина, женщина и ребенок на
континенте. Теперь слова эти стали ему понятнее и он прокричал: "Мой
американский меч никогда не прольет ни капли американской крови!"
"А потом, когда большая часть его армии ушла и присоединилась к
аппалачским мятежникам вместе со своими ружьями и порохом, фургонами и
фуражом, он приказал старшему офицеру оставшихся верными Королю солдат
арестовать его. "Я нарушил мою присягу Королю", сказал он. "Я сделал это во
имя высшей правды, но присяга нарушена, и я должен заплатить за
предательство". И он заплатил, это уж точно, заплатил своей головой. Но
много ли народу из тех, кто не принадлежит к королевскому двору, посчитало
это настоящей изменой?"
"Никто", сказал Алвин.
"И смог ли Король после этого выиграть хоть одну битву против
аппалачцев?"
"Ни одной".
"Ни один человек на поле битвы в Шенандоа не был гражданином
Соединенных Штатов. Никто из них не жил, подчиняясь Американскому Договору.
И все же, когда Джордж Вашингтон говорил об американских мечах и
американской крови, они поняли, о чем идет речь. Ну а теперь, Алвин-младший,
скажи мне, прав ли был Старый Бен, сказав, что лучшей из сделанных им вашей
было простое слово?"
Алвин собрался ответить, но как раз в этот момент они подошли к порогу
дома и не успели еще подняться к двери, как она распахнулась и за ней
появилась Мама, глядящая на них сверху вниз. Взглянув ей в лицо, Алвин
понял, что опять попал в переплет, причем причина была ему известна.
"Я хотел пойти в церковь, Ма!"
"Многие покойники тоже собирались отправиться на небеса", ответила она.
"Так вот: они туда не попали".
"Это моя вина, Добрая Фэйт", сказал Сказитель.
"Я уверена, что не ваша, Сказитель", сказала она.
"Мы принялись разговаривать, Добрая Фэйт, и, боюсь, я отвлек мальчика".
"Этот мальчик родился отвлеченным от всего благого", сказала она, не
отрывая глаз от лица Алвина. "Он идет по стопам отца. Если его не взнуздать,
оседлать, и не отправиться на нем в церковь верхом, он так туда никогда и не
попадет, и если не прибить его ноги к церковному полу, то через минуту он
окажется за дверью. Это десятилетний мальчик, который так ненавидит Господа,
что его мать готова пожелать, чтобы он никогда не был рожден".
Эти слова уязвили Алвина в самое сердце.
"Ужасно желать что-нибудь подобное", сказал Сказитель. Его голос был
очень тих и Мама подняла в конце концов глаза на лицо старика.
"Я не желаю этого", сказала она в конце концов.
"Прости меня, Мама", сказал Алвин-младший.
"Зайди внутрь", сказала она. "Я ушла из церкви, чтобы найти тебя, и
теперь, пока служба не окончена, мы не можем вернуться".
"Мы говорили о всяких вещах, Мама", сказал Алвин. "О моих снах, и о
Бене Франклине, и..."
"Я хочу слышать от тебя только одну вещь", сказала Ма. "Пение гимнов.
Если ты не хочешь идти в церковь, то будешь сидеть на кухне со мной и, пока
я готовлю обед, петь мне гимны"
Так что Алвину не удавалось увидеть, что же написал Старый Бен в Книге
Сказителя, еще по крайней мере несколько часов. Мама заставляла его петь и
работать до обеда, а после обеда Па, старшие сыновья и Сказитель уселись
обсуждать завтрашнюю экспедицию за камнем для мельничного жернова, который
предстояло снести вниз с гранитной горы.
"Я делаю это для тебя", сказал Папа Сказителю. "Так что неплохо было бы
тебе отправиться с нами".
"Я никогда не просил, чтобы ты принес камень для жернова".
"С тех пор, как ты появился здесь, не прошло и дня, чтобы мы не
услышали, "как жаль, что такая прекрасная мельница используется как амбар,
когда здешним людям так нужен свежий помол"."
"Мне помнится, я сказал это только однажды".
"Ну, может, это и так", сказал Па. "Но каждый раз, когда я вижу тебя, я
думаю об этом жернове".
"Наверное, тебе просто жаль, что этот камень не оказался на месте,
когда ты бросил меня".
"Он этого не хотел!", закричал Калли. "Потому что тогда ты был бы
мертвым!"
Сказитель только усмехнулся и Папа усмехнулся ему в ответ. И они
продолжили толковать о том - о сем. Затем жены привели племянников и
племянниц на воскресный ужин, и они заставили Сказителя спеть им смешную
песенку столько раз, что Алвин почувствовал, что готов взвыть, если еще раз
услышит это громогласное "ха-ха-ха!".
И только после ужина, когда все племянники и племянницы разошлись по
домам, Сказитель достал свою Книгу.
"Я всю думал, откроешь ли ты когда-нибудь эту книгу", сказал Па.
"Я просто ждал подходящего времени". Сказитель принялся рассказывать о
том, как люди записывали в Книгу о своих самых важных делах.
"Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я написал здесь что-нибудь".
"О, пока я не дам тебе в ней писать. Ты ведь так и не рассказал мне о
самом важном, что совершил в своей жизни". Голос Сказителя стал звучать
мягче. "Может быть, оно у тебя еще впереди".
Па выглядел слегка раздраженным и, может быть, испуганным. Как бы то ни
было, он встал и подошел. "Покажи же мне, что в этой книге, что это люди
считают таким страшно важным".
"Э-э-э", протянул Сказитель. "А ты умеешь читать?"
"Я должен тебе сказать, что я получил образование, которое янки в
Массачусетсе дают своим детям, еще до того, как женился и обзавелся
мельницей в Вест-Хэмпшире, и задолго до того, как переселился в эти места.
Это не идет ни в какое сравнение с полученным тобой лондонским образованием,
но я сомневаюсь, что тебе удастся написать такое слово, которое я был бы
неспособен прочесть, если это только не будет латынь".
Сказитель ничего не ответил. Он просто открыл Книгу. Па прочел первую
запись. "Единственное, что я действительно создал - это американцы". Он
поднял взгляд на Сказителя. "Кто написал это?"
"Старый Бен Франклин".
"Судя по тому, что слышал я, единственный сделанный им американец был
незаконнорожденным".
"Может, Алвин-младший попозже тебе это объяснит".
Пока они говорили, Алвин пролез вперед, чтобы посмотреть на почерк
Старого Бена. Он выглядел ничем не отличающимся от почерка любого другого
человека. Алвин почувствовал легкое разочарование, хотя и не мог объяснить,
чего он ожидал. Может того, что буквы окажутся золотыми? Конечно, нет. Не
было никакой причины, почему слова великого человека должны на бумаге
отличаться от слов глупца.
И все же он никак не мог отделаться от огорчения, что эти слова
выглядели так обыкновенно. Он протянул руку и перевернул страницу, потом еще
несколько страниц, листая их пальцами. Слова выглядели одинаково. Коричневые
