вернулся в дом и обнаружил, что Алвин-младший спит в его кровати.
"Я надеюсь, вы не против", тревожно спросила Анна.
"Конечно же нет", сказал Сказитель.
Остальные девочки и Калли убирали со стола после ужина. В комнате,
бывшей раньше комнатой Сказителя, Фэйт с Миллером, оба мертвенно-бледные и с
поджатыми губами, сидели около кровати, на которой лежал замотанный бинтами
и бандажом Алвин.
У двери стоял Дэвид. "Это был чистый перелом", прошептал он Сказителю.
"Но эти разрывы кожи... - мы боимся заражения. Он потерял всю кожу на
передней части голени. Я даже не знаю, можно ли залечить такую рану, когда
обнажена кость".
"Вы приложили кожу назад?", спросил Сказитель.
"Мы приложили на место все то, что от нее осталось, и Мама пришила ее
там".
"Правильно сделано", сказал Сказитель.
Фэйт подняла голову. "Вы понимаете что-нибудь в медицине, Сказитель?"
"Столько, сколько может знать человек, годами старавшийся помочь чем
может и живущий среди людей, знающих так же мало как и он сам".
"Как же это случилось?", спросил Миллер. "Почему именно сейчас, после
того, как столько раз все заканчивалось хорошо?" Он поднял глаза на
Сказителя. "Мне начинало казаться, что у мальчика есть защитник".
"Он есть у Алвина".
"Тогда этот защитник не смог его защитить".
"Смог", сказал Сказитель. "На какое-то мгновение, пока падал этот
камень, я видел, как он раскололся, и щель была достаточно широка для того,
чтобы вообще не коснуться мальчика".
"Как шпиль", прошептала Фэйт.
"Отец, мне кажется, я тоже это видел", сказал Дэвид. "Но когда он упал
целым, я решил, что видел то, что хотел бы видеть, а не то, что было на
самом деле".
"Сейчас в нем нет и трещины", сказал Миллер.
"Нет", сказал Сказитель. "Потому что Алвин-младший не захотел, чтобы
жернов раскололся".
"Ты хочешь сказать, что он вновь срастил камень? Чтобы он ударил его и
покалечил его ногу?"
"Я хочу сказать, что он думал не о ноге", сказал Сказитель. "А о
камне".
"О, мой мальчик, мой дорогой мальчик", прошептала Мама, бережно лаская
бессознательно протянутую ей мальчиком руку. Когда она перебирала его
пальцы, они слегка согнулись в ее руке, потом разогнулись опять.
"Разве так может быть", спросил Дэвид. "Чтобы камень раскололся, а
потом сросся опять, и все меньше чем за секунду?"
"Может быть", сказал Сказитель. "Потому что это случилось".
Фэйт опять коснулась пальцев сына, но на этот раз они не упали
бессильно. Пальцы Алвина потянулись к материнской руке быстрее, чем прежде,
потом сжались в кулак, и опять раскрылись.
"Он проснулся", сказал отец.
"Я принесу немного рому для мальчика", сказал Дэвид. "Чтобы унять боль.
У Армора в лавке есть".
"Нет", прошептал Алвин.
"Мальчик сказал нет", сказал Сказитель.
"Он же ничего не соображает из-за боли".
"Парень должен быть в полном сознании", сказал Сказитель. Он встал у
кровати на колени справа от Фэйт так, чтобы быть ближе всех к лицу мальчика.
"Алвин, ты слышишь меня?"
Алвин застонал. Это должно было значить "Да".
"Тогда послушай меня. Твоя нога очень сильно повреждена. Кости
переломаны, но они остались на месте и могут срастись. Но кожа была
ободрана, и хотя твоя мать пришила ее назад на место, вполне возможно, что
кожа умрет и начнется гангрена, которая убьет тебя. Большинство хирургов
отрезало бы тебе ногу, чтобы спасти жизнь".
Алвин замотал головой туда обратно, пытаясь закричать. Это прозвучало,
как стон "Нет, нет нет!"
"Ты делаешь еще хуже", сердито сказала Фэйт.
Сказитель посмотрел на отца, взглядом ища разрешения продолжать.
"Не надо мучить мальчика", сказал Миллер.
"Есть поговорка", сказал Сказитель. "Яблоня не спрашивает у бука, как
ей растить плоды, а лев у лошади, как ему схватить добычу".
"Что это значит?", спросила Фэйт.
"Это значит, что я был бы дураком, если бы пытался научить его
использовать силы, природу которых не понимаю. Но раз уж он не знает, как
ими пользоваться, я думаю, мне стоит попытаться?"
Миллер на секунду задумался. "Давай, Сказитель. Лучше, чтобы он знал
всю правду и смог понять, способен он себя вылечить или нет".
Сказитель осторожно сжал руку мальчика своими руками. "Алвин, ведь ты
хочешь сохранить свою ногу? Тогда думай о ней так, как ты думал о камне. Ты
должен думать о коже на ноге, о том, как она прирастает на место, как к
кости опять прирастает мясо и все становится как раньше. Ты должен подробно
представить себе все это. У тебя будет куча времени, пока ты лежишь здесь.
Не думай о боли, думай о том, какой должна стать твоя нога, вновь целой и
сильной".
Алвин лежал, зажмурив глаза от боли.
"Ты сделаешь это, Алвин? Попытаешься?"
"Нет", сказал Алвин.
"Ты должен победить боль, тогда ты сможешь использовать свой дар
сохранять форму вашей".
"Я не буду", сказал Алвин.
"Но почему?", закричала Фэйт.
"Сияющий Человек", сказал Алвин. "Я обещал ему".
Сказитель вспомнил клятву Алвина, данную Сияющему Человеку, и у него
опустилось сердце.
"Кто это - Сияющий Человек?", спросил Миллер.
"Это... видение, которое у него было, когда он был маленьким".
"Как же так получилось, что мы об этом ничего не слышали?", спросил
Миллер.
"Это было в ту ночь, когда раскололся шпиль", сказал Сказитель. "Алвин
обещал Сияющему Человеку, что никогда не станет использовать свою силу для
собственной выгоды".
"Но Алвин", сказала Фэйт. "Это ведь не чтобы сделать тебя богатым или
что-нибудь такое, а для того, чтобы спасти твою жизнь."
Мальчик лишь поморщился от боли и покачал головой.
"Не могли бы вы оставить меня наедине с ним", сказал Сказитель. "Всего
на несколько минут, чтобы я мог с ним переговорить".
Сказитель не успел договорить, как Миллер уже вытолкал Фэйт за двери.
"Алвин", сказал Сказитель. "Ты должен выслушать меня. Ты знаешь, что я
не стану тебе лгать. Нет ничего важнее клятвы и я бы не стал толкать
человека на клятвопреступление, даже чтобы спасти ему жизнь. Так что я не
прошу тебя использовать свою власть для собственной пользы. Ты слышишь
меня?"
Алвин кивнул.
"Подумай вот над чем. Подумай, как по всему этому миру проходит
Разрушитель. Никто не видит, как он делает свою работу, как рушит и
уничтожает все на земле. Никто кроме одного мальчика. Кто этот мальчик,
Алвин?"
Губы Алвина прошептали слово, хотя ни одного звука не было слышно. Я.
"И этому мальчику дана сила, которую он сам еще полностью не понимает.
Сила создавать против силы разрушать, которая есть у врага. И более того,
Алвин, желание создавать. Мальчик, который на каждый промельк Разрушителя
отвечает крупицей Созидания. Теперь скажи мне, Алвин, тот, кто помогает
Разрушителю, друг или враг человечеству?"
Враг, прошептали губы Алвина.
"А если ты помогаешь Разрушителю уничтожить его самого опасного
противника, тогда ты враг человечеству или нет?"
"Ты все переворачиваешь", с трудом выдавил из себя мальчик.
"Я все проясняю", сказал Сказитель. "Ты поклялся никогда не
использовать свою силу для собственной пользы. Но если ты умрешь, то это
принесет пользу только Разрушителю, а если ты будешь жить, если вылечишь
свою ногу, то это будет на пользу всему человечеству. Да, Алвин, раз уж это
принесет пользу всему человечеству, то тут не о чем больше говорить".
Алвин заплакал, и заставила его плакать не боль тела, а та боль,
которую он чувствовал в своей душе.
"Но твоя клятва была ясной, так ведь? Никогда для собственной пользы.
Так почему бы тебе не дать еще одну клятву, чтобы не нарушать старую.
Поклянись, что ты посвятишь свою жизнь борьбе с Разрушителем. Если ты
сдержишь эту клятву - а ты сдержишь, Алвин, ты мальчик, который держит свое
слово - если ты сдержишь эту клятву, тогда спасение твоей жизни принесет
пользу только другим, а вовсе не тебе самому".
Сказитель ждал, ждал, и, наконец, Алвин кивнул головой.
"Алвин-младший, клянешься ли ты, что проживешь свою жизнь для того,
чтобы победить Разрушителя, чтобы делать веши целыми и правильными?"
"Да", прошептал мальчик.
"Тогда я говорю тебе, что согласно твоему собственному обещанию, ты
должен исцелить себя".
Алвин ухватился за руку Сказителя. "Как?", прошептал он.
"Этого я не знаю, мальчик", сказал Сказитель. Как использовать свою
власть - ответ на этот вопрос ты должен отыскать в себе. Могу сказать тебе,
что ты должен попытаться, или враг одержит победу и я должен буду закончить
твою историю описанием того, как твое тело будет опушено в могилу".
К удивлению Сказителя, Алвин улыбнулся, и тогда Сказитель понял, что
действительно сказал смешную вещь. Эта история закончится могилой, что бы
Алвин сегодня не делал. "Ты прав, мальчик", сказал Сказитель. "Но я был бы
не против вписать еще несколько страниц, пока не кончилась Книга Алвина".
"Я постараюсь", прошептал Алвин.
Если он действительно постарается, то все будет в порядке. Защитник
Алвина слишком много сил потратил на него, чтобы взять и оставить его
умирать. Сказитель не сомневался, что у Алвина хватит сил исцелить себя,
главное чтобы он знал, как это сделать. Его тело было устроено гораздо
сложнее, чем камень. Но если он хотел выжить, то должен был понять, как
работает это тело и как он может срастить переломанные кости.
Сказителю постелили в большой комнате. Он предложил поспать на полу у
кровати Алвина, но Миллер покачал головой и ответил: "Это мое место".
Оказалось, что заснуть в эту ночь Сказителю было нелегко. И в середине
ночи он сдался, зажег фонарь щепкой из очага, надел свою куртку и отправился
наружу.
Ветер был резким. Собиралась буря и, судя по запаху, которым был
наполнен воздух, со снегом. В большом хлеву беспокойно метались животные.
Сказителю подумалось, что снаружи он мог оказаться не один. В ночи могли
таиться Краснокожие, они могли даже бродить среди строений фермы, наблюдая
за ним. Он даже слегка поежился, но потом отбросил страх. Этой ночью было
слишком холодно. Даже самые кровожадные и ненавидящие Белых Чок-Тавы и
Кри-Эки, лазутчики которых иногда приходили с юга, были не так глупы, чтобы
оказаться на открытом пространстве, когда близится такая сильная буря.
Скоро выпадет снег, первый в этом году, но сильный. Завтра он будет
идти целый день, Сказитель чувствовал это, он знал, что воздух за грозовыми
облаками будет еще холоднее, такой холодный, что снег будет сухим и
пушистым, такой снег обычно валит часами, покрывая землю все более и более
толстым слоем. Если бы Алвин не помог им дотащить камень до дома за один
день, им бы пришлось пытаться дотащить его среди снежной бури. Стало бы
скользко и могло б случиться что-нибудь похуже происшедшего.
Сказитель очнулся от раздумий, стоя внутри мельницы и рассматривая
камень. Он выглядел таким массивным, что трудно было представить себе, что
его можно было тащить. Сказитель вновь прикоснулся к режущей кромке, пытаясь
не порезаться. Провел пальцами по мелким бороздкам заточки, где будет
собираться мука, когда большое водяное колесо повернет ось и заставит жернов
вращаться и вращаться на мельнице так же неуклонно, как Земля все вращается
и вращается вокруг Солнца, год за годом превращая время в пыль так же, как
мельница превращает зерно в муку.
Он посмотрел вниз на то место, где земля слегка подалась под камнем,
качнула его и почти убила мальчика. Дно ямки блеснуло при свете фонаря.
