Как бы там ни было, Майро нравился Мандачува. Он видел в старой свинье
своего друга.
- Женщина заставляет вас есть эту плохо пахнущую массу? - спросил
Майро.
- Настоящая помойка, говорит она. Даже детеныши кабр плачут, берясь
за сосок. - Мандачува захихикал.
- Если вы оставите это в подарок вашим барышням, они вряд ли будут с
вами разговаривать.
- Все же мы должны, мы должны, - сказал Мандачува, сияя. - Эти
назойливые месизы должны все знать!
Ах, да, очередной комплимент женщинам. Иногда они говорили о них с
неподдельной искренностью и уважением, почитая их как божество. А иногда
отпускали в их адрес что-нибудь грубое и непристойное, обзывая их
месизами, червями, скользящими по коре деревьев. Зенадоры не могли
задавать вопросы - свиноподобные никогда ничего не говорили о своих
женщинах. Было время - долгое время - когда свиньи вообще не упоминали о
существовании женщин. Лайбо всегда мрачнел, когда что-либо напоминало о
смерти Пайпо. До его смерти упоминание о женщинах считалось табу, за
исключением поклонения и почитания в редкие моменты священнодействия. И
лишь впоследствии свиноподобные стали отпускать невеселые, меланхоличные
шутки по поводу "жен". Но зенадоры так и не получили ответа на вопрос о
женщинах. Свиноподобные делали вид, что женщины не имеют к ним никакого
отношения.
Из группы, окружившей Аунду, раздался пронзительный свист. Мандачува
стал настойчиво подталкивать Майро к этой группе.
- Эрроу хочет поговорить с тобой.
Майро подошел и сел в стороне от Аунды. Она не взглянула на него - с
давнего времени они усвоили, что свиноподобные чувствуют дискомфорт, видя
мужчину и женщину, разговаривающими друг с другом. Они могли разговаривать
с Аундой один на один, но если появлялся Майро, они не могли говорить с
ней и молчали, даже если она о чем-то их спрашивала. Иногда Майро бесило,
что она не могла даже подмигнуть ему. Он чувствовал ее тело, ощущая
теплоту, как от маленькой печки.
- Мой друг, - обратился к нему Эрроу. - Мне представлена огромная
честь задать тебе вопрос.
Майро почувствовал легкие содрогания от смеха позади себя.
Свиноподобные редко спрашивали и просили о чем-либо, им всегда трудно
давались подобные обращения.
- Ты слушаешь меня?
Майро кивнул.
- Но помни, что среди людей я не пользуюсь влиянием, я почти ничто. -
Лайбо обнаружил, что свиноподобных нисколько не оскорбляло общение с
бессильными, неавторитетными делегатами, хотя именно представление о
важности и значимости помогло им объяснить строгие ограничения на то, что
зенадорам позволено делать. - Речь пойдет не о просьбах, исходящих от нас.
О наших неразумных и глупых рассуждениях о ночном огне.
- Я только и жду, чтобы услышать мудрость, которую вы называете
глупостью, - сказал Майро в обычном ключе.
- Это был Рутер, обративший к нам из своего дерева, кто сказал об
этом.
Майро в молчании взмахнул рукой. Он любил как можно меньше касаться
религии свиноподобных, так же как и собственной католической веры. В обоих
случаях он притворялся, что принимает всерьез самые невероятные верования.
Все важные и значимые в своей жизни начинания свиноподобные всегда
приписывали тому или иному предку, чьи духи обитали в вездесущих деревьях.
Незадолго до смерти Лайбо, несколько лет тому назад, они впервые стали
упоминать Рутера, как источник проблемных идей. Была какая-то жестокая
ирония в том, что разделанная как кролик свинья ныне почиталась с таким
уважением и поклонением.
Майро ответил также, как делал в свое время Лайбо.
- Мы ничего не имеем, кроме уважения и любви к Рутеру, если вы
почитаете его.
- Нам нужен металл.
Майро закрыл глаза. Ого, это уже слишком для политики зенадоров
никогда не пользоваться металлическими орудиями на глазах у свиноподобных.
Возможно, свиноподобные сами усмотрели их у людей, что-нибудь мастеривших
недалеко от ограды.
- А для чего вам нужен металл? - спросил Майро, стараясь сохранять
спокойствие.
- Когда приземлился шаттл с Говорящим от имени Мертвых на борту, он
произвел невообразимую теплоту, намного жарче, чем дают наши костры. А
шаттл не сгорел и не расплавился.
- Это не было металлом, это теплоустойчивое пластиковое покрытие.
- Возможно, но металл составил сердце этой машины. Он во всех ваших
машинах, где вы используете огонь и тепло для обеспечения движения. Мы
никогда не сможем получить такого огня, как ваш, пока у нас не будет
металла.
- Я не могу, - сказал Майро.
- Скажи нам, вы навсегда приговорили нас оставаться ваэлзами и нам
никогда не подняться до ременов?
Надеюсь, Аунда, не ты объясняла им "Иерархию Исключений" Демосфена.
- Вы ни к чему не приговорены. Все, что мы вам даем, мы делаем из
вещей, растущих в вашем природном мире, подобно кабрам. И если
когда-нибудь раскроется это, мы будем изгнаны из этого мира, нам будет
запрещено встречаться с вами.
- Но металл, который используете вы, люди, тоже производится нашим
миром. Мы видели ваших шахтеров, бурящих землю к югу отсюда.
Майро замер, обдумывая создавшееся положение. С этой стороны забора
не существовало ни одной точки наблюдения, с которой можно было увидеть
шахтеров. Следовательно, свиноподобные пробирались через него и наблюдали
за людьми с их собственной территории.
- Он выходит на поверхность, но только в определенных местах, я не
знаю, как отыскать их. Даже добытый, он оказывается смешанным с другими
породами. Они очищают его и перерабатывают по сложным технологиям. Каждая
крупица металла требует объяснений. Если мы дадим вам готовое орудие -
отвертку или мастерок - вы не заметите ее, ее нужно отыскать. Молоко же
кабр не нужно искать.
Некоторое время Эрроу внимательно смотрел на него; Майро выдержал его
взгляд.
- Мы думали об этом, - сказал он. Он протянул руку в направлении
Кэлендера, вложившего в нее три стрелы. - Посмотри. Правда, хорошо?
Они выглядели совершенно, как и любое творение Эрроу, они были хорошо
сделаны и реальны. Новшество заключалось в наконечниках. Они были
выполнены из вулканического стекла, обсидиана.
- Кости кабры, - сказал Майро.
- Мы используем кабру, чтобы убивать кабру. - Он протянул стрелы
обратно Кэлендеру. Затем поднялся и ушел.
Кэлендер разложил тонкие деревянные стрелы перед собой и запел что-то
на Языке Отцов. Майро узнал песню, хотя не мог разобрать слов. Как-то
Мандачува объяснил ему, что это молитва, в ней они просят прощения у
мертвых деревьев за то, что используют не деревянное оружие. Иначе, сказал
он, деревья решат, что маленькие некто ненавидят их. Майро вздохнул.
Кэлендер собрал стрелы. Его место занял молодой поросенок, Хьюман.
Присев на корточки перед Майро, он вынул завернутый в листья сверток,
положил его в грязь и стал осторожно разматывать.
Это была распечатка "Королевы Пчел и Гегемона", подаренная им Майро
четыре года назад. Она явилась причиной минорной ссоры между Майро и
Аундой. Все началось с разговора Аунды о религии. Но она была не виновата.
Мандачува первым спросил ее:
- Как могут жить люди без деревьев?
Она поняла вопрос - конечно же, он говорил не о лесных посадках, а о
богах.
- У нас тоже есть Бог - человек, который умер, но до сих пор жив, -
объяснила она. Только один? Тогда где он живет? Никто не знает. Тогда что
же он такое? Как вы с ним общаетесь? Он живет в наших сердцах.
Они казались сбитыми с толку. Позднее Майро, смеясь, сказал:
- Ты поняла? Наша софистская теология воспринимается ими как
суеверие. Действительно, обитание в наших сердцах! Что это за религия
такая, по сравнению с любым из их богов, которого можно видеть,
чувствовать...
- Лазить и собирать месизов, при этом не обращать внимания, что
некоторых они уже срубили, чтобы построить бревенчатый дом, - добавила
Аунда.
- Срубили? Срубили без металлических или каменных орудий? Нет, Аунда,
они вымолили, чтобы они упали. - Но Аунду не забавляли шутки о религии.
Позднее, по просьбе свиноподобных, Аунда принесла им Евангелие от Св.
Джона, представляющее упрощенное переложение Библии на старк. Но Майро
настоял, чтобы вместе с Евангелием передать им распечатку "Королевы Пчел и
Гегемона".
- Св.Джон ничего не рассказывает о существах, населяющих другие миры,
- заметил Майро. - А Говорящий от имени Мертвых объяснил баггеров людям -
а людей баггерам.
Аунда была оскорблена его богохульством. Но спустя год они
обнаружили, что свиноподобные разжигают костры страницами Святого
Евангелия, и бережно хранят и заворачивают в листья "Королеву Пчел и
Гегемона". Это сильно огорчило Аунду, и Майро счел лучшим не подливать
масла в огонь.
Хьюман открыл распечатку на последней странице. Майро заметил, что
как только он открыл книгу, свиноподобные начали медленно окружать их.
Танец во славу масла окончился. Хьюмен коснулся последней строчки книги.
- Говорящий от имени Мертвых, - пробормотал он.
- Да, я встречался с ним прошлой ночью.
- Он подлинный Говорящий, так сказал Рутер.
Майро объяснил, что существует много говорящих, а автор "Королевы
Пчел и Гегемона" давно умер. По-видимому, они до сих пор лелеяли надежду,
что прибывший и есть подлинный Говорящий, написавший священную книгу.
- Я верю, что он хороший Говорящий, - сказал Майро. - Он был так добр
к нам, к нашей семье, я думаю, ему можно доверять.
- Когда он придет говорить с нами?
- Я еще не спрашивал его. Я не могу ему сказать прямо сейчас. Нужно
время.
Хьюман слегка ударил его по голове и взвизгнул.
- Это моя смерть? - подумал Майро.
Нет. Другие свиноподобные нежно прикоснулись к Хьюману и стали
помогать ему заворачивать распечатку, затем понесли ее. Майро поднялся и
собрался уходить. Никто из свиноподобных даже не взглянул на него. Без
всякой показухи, они все были заняты делами. Это помогло ему уйти
незаметно.
Аунда догнала его, не доходя до поляны. Густая тень от деревьев
делала их неприметными для любого наблюдающего из Милагра - хотя никто из
жителей города не интересовался лесом.
- Майро, - нежно окликнула она. Он обернулся и подхватил ее на руки;
она так резко бросилась на него, что он едва не упал.
- Они пытались убить меня? - попытался спросить он, так как ее
поцелуи не оставляли ему возможности произнести целое предложение целиком.
В конце концов он бросил попытки произнести речь и поцеловал ее. Их
поцелуй, глубокий и жаркий, длился бесконечно долго. Внезапно она
выскользнула из его объятий.
- Ты становишься слишком страстным, - сказала она.
- Это всегда происходит, когда женщина нападает на меня в лесу и
начинает целовать.
- Остынь, Майро, нам еще далеко до этого.
Она обняла его за талию, притянула к себе и снова поцеловала.
- Еще два года, прежде чем ты можешь жениться без согласия матери.
Майро не пытался возражать. Его мало заботили церковные гонения за
прелюбодеяние, но он понимал, к каким роковым последствиям можно прийти в
таком хрупком сообществе, как Милагр, где брачные обряды неукоснительно
соблюдаются. Большие стабильные сообщества легко растворяют в себе
некоторое разумное количество гражданских браков, но Милагр слишком мал. И
хотя Аундой двигала вера, а Майро - рациональное мышление - несмотря на
тысячи возможностей, они вели себя как монахи, давшие обет безбрачия.
Майро иногда казалось, что они вечно будут жить в подобном монашеском
