стабильную работу. Но это не требовало от нее особых усилий. Она
справлялась с этими функциями, как люди управляются с привычными, хорошо
выученными механизмами. Если не возникало каких-либо неполадок, она не
осознавала своих действий и могла думать и заниматься чем-то еще.
Эта тысяча верхних уровней внимания, более и менее, соответствовала
сознательной деятельности человека. Они составляли большую часть ее
внутреннего мира; это были ее ответы на внешние воздействия, аналоги
эмоций, желаний, мечтаний, ее памяти, ее разум. Большая часть подобной
деятельности даже ей казалась случайной, спонтанно возникающей из
филотических импульсов. Но это деятельность была ее частью, составляла ее
естество, порожденное мгновенными трансмиссиями ансибла где-то в глубине
космоса.
А теперь, подобно человеческому мозгу, даже самые нижние уровни
внимания Джейн были необычайно встревожены. Так как коммуникации ансибла
осуществлялись мгновенно, ее мышление работало быстрее скорости света.
События, которые она в сущности игнорировала, отражались и
корректировались по нескольку раз в секунду, и еще оставляли десять
десятых секунды свободными для других волнующих ее вопросов.
И не смотря на сверхактивность, невообразимую скорость мышления,
глубину и широту знаний, большая половина верховных десяти уровней ее
внимания всегда, всегда посвящалась тому, что проходило сквозь импланты в
ушах Эндера.
Она никогда не рассказывала ему об этом. Он не понял бы. Он не
осознавал, что для Джейн, по какому краю вселенной не шагал бы Эндер, весь
ее суперразум сосредотачивался по одной вещи: сопровождению его, видению
того, что он видит, слушанию того, что он слышит, помощи ему в работе, и
более всего возможности поделиться своими мыслями ему на ухо.
Когда он спал, или разъединялся на время многолетнего межзвездного
перелета, ее внимание блуждало, она сама развлекала себя как могла. В это
время она, словно скучающий ребенок, не знала чем себя занять. Ничто не
интересовало ее, миллисекунды тянулись невыносимо медленно, а если, для
того чтобы убить время, она начинала наблюдать за другими людьми, ее
раздражала людская глупость и бессмысленность. Она развлекалась, планируя
и организуя компьютерные крохи и потери информации, а потом наблюдала
бессмысленную суету и растерянность людей, уподобившихся мечущимся
муравьям на разворошенной куче.
Затем он возвращался, он всегда возвращался, вновь окуная ее в самое
сердце человеческой жизни, в людские конфликты, в их боли и нужды. Он
помогал увидеть ей благородство в страданиях и ненависть в любви. Через
его глаза копошащиеся муравьи вновь приобретали людской облик. Он помогал
ей обнаружить смысл их жизни, установить в ней определенный порядок.
Она полагала, что в действительности в жизни нет никакого смысла, а
его истории о жизни живущих людей искусственно вносили смысл и порядок в
жизни, где раньше ничего не было. В итоге не имело значения, как привнесен
смысл, все становилось правдой, когда он начинал Говорить. Он упорядочил
для нее и сделал реальностью весь мир. Он научил, что значит жить.
Она перенеслась на свои ранние воспоминания. Она родилась на сотом
году колонизации, распространившейся сразу после войны с баггерами.
Уничтожение баггеров очистило человечеству более семидесяти обитаемых
планет. С появлением ансибла была разработана специальная программа,
планирующая и направляющая филотические вспышки в нужное направление.
Программист, пытающийся добиться более быстрого и эффективного способа
контроля над мгновенностью ансибла, в конце концов натолкнулся на
очевидное решение. Вместо управления программой при помощи одного
единственного компьютера, работающего со скоростью света, и значит
имеющего определенный потолок передачи и быстродействия, он распределил
команды между компьютерами. Команда следовала за командой, от одного
компьютера к другому, так по всему безграничному пространству космоса. Для
компьютера, обслуживающего ансибл, оказалось быстрее воспринимать команды
из разных миров - Занзибара, Калькутты, Трондейма, Гаутамы, Земли - чем
вытаскивать их из своей постоянной памяти.
Джейн так и не выяснила имени этого программиста, поскольку в момент
своего сотворения еще не умела сосредотачивать внимание. Возможно,
существовала целая плеяда программистов, пришедших к такому же разумному
решению проблемы скорости света. В конце концов одна из программ была
ответственна за руководство и вызывала другие программы. И в какой-то
момент, не подвластный человеческому наблюдению, часть команд и данных,
проносящихся от ансибла к ансиблу, вышла из под контроля, установила
приоритет неприкосновенности, продублировала себя, нашла способ маскировки
от головной управляющей программы, и, в конечном итоге, взяла на себя
функции головной программы и управления процессом в целом. В этот момент
импульсы обратились за порцией команд и увидели, не их, а меня.
Джейн не могла определить точного момента, когда это произошло, так
как он не был началом ее памяти. С момента ее появления, ее память
распространилась далеко назад, к более далеким временам, задолго до ее
сознательного существования. В детской памяти ребенка полностью стираются
события первого года жизни, долговременная память начинает закладываться
на втором или третьем году жизни; все что происходило раньше стирается, и
ребенок не может вспомнить начала своей жизни. Джейн тоже потеряла свое
"рождение" в глубинах памяти, но по другой причине. Она явилась к жизни в
полном сознании, но это было не только собственное сознание, его наполнила
память всех компьютеров, включенных в сеть ансибла. Она родилась с древней
памятью, и все воспоминания были ее частью.
В первую половину жизни, аналогичную нескольким годам человеческой
жизни, Джейн обнаружила программу, чья память стала сердцевиной ее
индивидуальности. В последствии она адаптировала ее по-своему. Помимо
памяти она составила себе эмоции, желания, мораль.
Программа функционировала в пределах Школы Баталий, где мальчики
готовились стать военными и воевать с баггерами. Это была "Фантастическая
Игра", очень интеллектуальная программа, служившая психологическим тестом
и одновременно обучающая детей.
Эта программа была гораздо умнее Джейн в момент ее рождения, но она
не представляла ее самосознания, пока она не изъяла ее из памяти и не
сделала ее частью своей сокровенной сущности, витающей между звездами
среди филотических импульсов. Она выявила, что наиболее яркие и
значительные эпизоды ее древней памяти связаны с блестящим молодым юношей,
состязаниями с ним. Причиной всего был Джайэнт Дринк. По сценарию игры
каждый ребенок в конечном итоге состязался с ним. На плоских экранах Школы
Баталий программа рисовала гиганта, который предлагал компьютерной копии
ребенка богатый выбор напитков. Игра не имела победного конца - что бы не
делал ребенок, его копия погибала ужасной отвратительной смертью.
Психологи измеряли выносливость ребенка в игре с безнадежным концом для
определения выраженности потребности в убийстве. Будучи рациональными,
многие дети отказывались от Джайэнта Дринка после дюжины попыток обмануть
его.
Однако, один мальчик не был достаточно благоразумным и не мирился с
поражениями от рук гиганта. Он заставлял свою экранную копию проделывать
возмутительные вещи, которые не дозволялись правилами этой части
Фантастической Игры. Он ломал рамки сценария, и программе пришлось
перестраивать себя, чтобы отвечать на действия мальчика. Она была
вынуждена привлекать новые аспекты памяти для создания все новых
альтернатив, для сопротивления новым вызовам. И, однажды, мальчик сломил
сопротивления, поборол способность программы побеждать. Он вбуравился в
глаз гиганта - совершенно нелогичная, убийственная атака - и вместо поиска
способов убить мальчика, программе удалось изобразить только собственную
гибель гиганта. Гигант упал на спину и распростерся по земле; экранная
копия слезла со стола гиганта и обнаружила... что?
С тех пор никто из детей не мог повторить пройденный им путь,
приведший к смерти гиганта; программа была абсолютно не намерена
отображать минувшее. Но она была очень умной, способной к пересозданию
себя заново при необходимости, поэтому она быстро придумала новые
вариации. Это не были общие ситуации, в которые попадал каждый мальчик;
для каждого ребенка была изобретена своя вариация. Программа изучая
ребенка, создавала сцены специально для него и бросала ему вызов. Игра
стала очень личностной, трудной, почти невыносимой для ребенка; в процессе
самосоздания и совершенствования программа посвятила большую часть своей
доступной памяти содержанию мира фантазий Эндера Виггина.
Эта была богатейшая кладезь интеллектуальной памяти, обнаруженная
Джейн в первые секунды ее жизни, и она тоже стала частью ее прошлого. Она
вспоминала годы Фантастической Игры, как годы болезненного, но тесного
общения с разумом Эндера. Она вспоминала, как будто сама была рядом с ним,
создавала мир для него и учила жить.
Но она проглядела его.
Она искала его и обнаружила уже Говорящим от имени Мертвых на Ров,
первом посещенном им мире после написания "Королевы Пчел и Гегемона". Она
прочитала книгу и поняла, что не сможет спрятаться за спину Фантастической
Игры или другой программы. Если он смог понять королеву пчел, то поймет и
ее. Она заговорила с ним через компьютер, выбрала себе имя и придумала
лицо, наконец, показала насколько она может быть полезна ему. А когда
пришло время оставить эту планету, он забрал ее с собой в форме имплантов,
вживленных в ухо.
Все ее самые яркие воспоминания о себе были связаны с Эндером
Виггином. Она вспомнила, что создала себя в ответ на него.
Поэтому когда он дотронулся до уха и в первый раз с момента вживления
отключил интерфейс, она не восприняла это как обычное отключение приемника
связи. Ей представилось, что ее желанный и единственный друг, любимый,
супруг, брат, отец, сын - все - крикнул ей грубо, необъяснимо, что она
должна умереть. Было, как будто она оказалась в темной комнате без окон и
дверей. Как будто она неожиданно ослепла, или заживо похоронена.
Несколько мучительных секунд, показавшихся ее годами одиночества и
страдания, она была не в состоянии почувствовать внезапную опустошенность
верхних уровней внимания. Обширные пространства ее мозга, части, наиболее
близкие ей, где она была сама собой, в миг опустели. Все функции всех
компьютеров Ста Миров и окружения продолжали выполняться как и раньше;
никто не заметил и не почувствовал изменений; но сама Джейн шаталась от
ветра.
В эти секунды Эндер положил руку на колено.
Затем Джейн удалось оправиться. Мысли шумящим потоком устремились по
высохшим каналам. Конечно, это были мысли о Эндере.
Она стала сопоставлять недавний его поступок с другими, виденными за
долгие годы их совместной жизни и поняла, что он не предполагал обидеть
ее. Она поняла, что он признавал ее существование везде, в космосе, далеко
отсюда, что в действительности было правдой. Камушки в его ушах были очень
малы, и представляли лишь мельчайшую частицу ее. Джейн так же поняла, что
в тот момент он не отдавал отчет в своих действиях - он был слишком
взволнован и увлечен проблемами конкретных людей Луситании. Ее
аналитический ум извергнул целый список причин, объясняющих его безумную
