подсознательной тяге к новым знаниям. Мало-помалу он
научится обозначать предмет двумя способами: мимическим
знаком и посредством дактилоазбуки.
- Таким образом, если я учитель и хочу дать своему
необычному ученику понятие книги, я должен вложить ему в
руки томик и довести до его сознания, что он может
обозначать книгу либо с помощью мимического символа, либо
воспроизводя пальцами пять букв: к-н-и-г-а?
- Вы верно уловили суть, дорогой мэтр. Комбинация из
пяти букв очень скоро будет восприниматься учеником как
некий образ, благодаря чему он поймет эквивалентность обоих
обозначений: целостного, или синтезированного, и
расчлененного, или аналитического. Повторение этого урока с
различными предметами повседневного обихода закрепляет в его
сознании оба способа выражения.
- Все это прекрасно, но как все-таки ребенка учат
разговаривать?
- Учитель воспроизводит каждую дактилобукву на руке
ученика. Одновременно он произносит соответствующий звук и
дает ребенку ощупать, как расположен при этом язык, зубы и
губы, а также осязать колебания груди, горла и дрожание
крыльев носа - до тех пор, пока ученик наконец сам не сумеет
воспроизвести этот "звук". Грудь учителя становится для
слепоглухонемого своеобразным камертоном, с которым он
сверяется, чтобы придать своим "звукам" надлежащую
окраску... Будьте любезны, дорогой мэтр, произнесите
согласный звук, неважно какой.
- Б, - произнес Виктор Дельо.
- Вам не приходилось задумываться над тем, какую сложную
работу вы проделываете, чтобы выговорить этот, казалось бы,
простейший звук? Все операции производятся механически, без
всякого усилия, благодаря многолетней привычке, выработанной
с самого раннего детства. Чтобы получилось это незатейливое
"б", язык должен свободно и мягко лечь на основание ротовой
полости, губы должны быть чуть поджаты, уголки губ слегка
раздвинуты, дыхание - приостановлено. При таком положении
органов речи мы, приоткрывая губы, резко выталкиваем изо рта
порцию находящегося там воздуха: тот взрывной звук, что
получается при этом, и есть звук "б"...
- Боже мой, - воскликнул адвокат с улыбкой, - признаться,
я никогда ни о чем подобном не думал, и это хорошо: ведь
если каждый раз задумываться над тем, как произнести тот или
иной звук, я и рта не открою!
- Юному ученику, - продолжал директор, - приходится
детально знакомиться с механизмом произнесения каждого
звука, соответствующего определенной букве алфавита, - и так
для всех букв и их сочетаний. Лишь усвоив это, он сможет
воспроизводить устную речь... Она хоть и весьма
несовершенна, но все же может быть понята посвященными.
Вслед за этим наставник доводит до него соответствие между
дактилологической буквой-символом, произносимым звуком и
рельефной буквой: так он научится читать на ощупь письмо
зрячих. Наконец, дабы подопечный овладел всеми доступными
ему способами общения, наставник обучает его соответствию
между дактилобуквой и выпуклой буквой алфавита Брайля. Все
это, вместе взятое, и дает слепоглухонемому возможность
писать так, чтобы его мог понять любой из нас, в том числе и
вы, взявший на себя неблагодарный труд защищать его...
- Благодарю вас, уважаемый господин директор... Вот и
для меня кое-что прояснилось. Разрешите попросить вас еще
об одной услуге: не согласитесь ли вы сопровождать меня в
качестве переводчика завтра утром в тюрьму Санте, где я
надеюсь добиться от моего клиента, чтобы он заговорил?
- Я бы с радостью, дорогой мэтр, но не кажется ли вам,
что лучше было бы пригласить для помощи в этом разговоре
одного из братьев ордена святого Гавриила?
- Я сразу же подумал об этом и уже написал в Санак. Но
время не ждет! Мне необходимо уже завтра вступить в контакт
со своим клиентом... Только вы способны помочь!
Директор любезно согласился.
Даниелла встретила Виктора Дельо на пороге:
- Как жаль, что вы не пришли часом раньше! Приходила
госпожа Симона Вотье...
- Ого! Его матушка... Это меня радует, милая внучка! И
что же она сказала?
- Утром она получила письмо и сразу отправилась к вам...
- Такой благоприятный момент нельзя упустить! Я еду...
- Куда, мэтр?
- К этой даме, в Аньер... Думаю, она уже вернулась, а
если нет - подожду... Мне будет чем заняться...
При этих словах он достал из портфеля книгу. Мельком
бросив на нее взгляд, студентка спросила:
- Я вижу, мэтр, вы увлеклись романами?
- А почему бы и нет? Начать никогда не поздно.
Взгляните на обложку: вас ничего не удивляет?
- Название? "Один в целом свете" - звучит довольно
грустно... А! Имя автора ведь это...
- Он самый. Видите ли, внучка, где-то на этих трехстах
страницах, я убежден, кроется ключ к разгадке... До
скорого! А вы оставайтесь... Вдруг придет еще кто- нибудь
из моих будущих свидетелей?
Адвокат вернулся лишь к полуночи, объявив:
- Падаю с ног, но мотался не зря... Как там насчет кофе?
- Кофе готов, мэтр.
- Вы мой добрый ангел, Даниелла! А теперь марш домой:
вам пора спать.
- Но, мэтр, ведь ангелы не спят!
- Я в этом совсем не уверен! По крайней мере мой
ангел-хранитель уже клюет носом...
- Вы виделись с дамой?
- Виделся... - лаконично ответил Виктор Дельо. -
Спокойной ночи, внучка. И завтра снова приходите на
дежурство к восьми тридцати...
Оставшись один, он накинул старенький халат, сунул ноги в
шлепанцы и, удобно устроившись в кресле, погрузился в чтение
"Одного в целом свете"...
Прочитанное повергло адвоката в изумление: такой глубины
мысли мог достичь только исключительный человек. Как он
сказал? "В противоположность приговоренным к смерти он был
обречен на жизнь".
В десять утра Дельо в сопровождении директора Института
глухонемых входил в здание тюрьмы. Вчерашний надзиратель
провел их в камеру номер 622, только сейчас он помалкивал.
Перед дверью адвокат сказал:
- Я прочел роман вашего странного подопечного. Занятно,
и написано недурно... Кстати, вечером он получил передачу?
- Да, мэтр.
- Ну и как он к этому отнесся?
- Яйца и шоколад проглотил в мгновение ока.
Дельо обернулся к директору института:
- Дело идет на лад... Кажется, мне удалось его
задобрить. Странно, что мои предшественники не прибегли к
этому. Еще немного - и мы подружимся. Вот для чего мне
нужен переводчик. Попомните мое слово - я добьюсь своего,
или нам не выйти сегодня из этой камеры!
Как только массивная дверь распахнулась, узник, сидевший
на койке, встал и отступил к стене.
- Сегодня он кажется мне огромнее, чем вчера! -
воскликнул Дельо. - Но почему он так внезапно поднялся? Не
мог же он услышать, как мы вошли?
- Говорю же вам, мэтр, - сказал надзиратель, - он чует...
- Верно подмечено: чует! - отозвался адвокат. - Итак,
уважаемый переводчик, что вы скажете о моем клиенте?
Директор института, который все это время как вкопанный
стоял на пороге, охваченный изумлением и испугом, ответил не
сразу:
- Впечатляющая личность...
- Еще одно меткое определение, - сказал Виктор Дельо. -
Я даже позволю себе продолжить вашу мысль, мой друг:
возможно ли, чтобы за подобным обликом скрывался
высокоразвитый интеллект?
Адвокат подошел ближе к гиганту и, не оборачиваясь,
сказал:
- Недаром вчера, перед тем как уйти, я дал ему
возможность уловить мой запах... Теперь он не отшатывается:
уже знает меня... Непривычно, но и приятно думать, что ему
хватило один раз вдохнуть мой запах, чтобы потом узнавать!
Это, конечно, еще не говорит о том, что мы уже друзья! Пока
мы друг к другу приглядываемся - скажем так. Но его
все-таки смущает чье-то присутствие... Ваше, уважаемый
переводчик. Он разбирается в третьем, незнакомом запахе:
ведь мой и надзирателя для него уже привычны... Надо бы,
чтоб он привык и к вам, но время дорого, так что я попытаюсь
сломать лед одной небольшой любезностью...
При этих словах Виктор Дельо вложил в правую руку Вотье
открытую пачку сигарет. Тот, не колеблясь ни секунды, левой
рукой вытащил из нее сигарету и поднес ко рту. Адвокат
щелкнул зажигалкой, Вотье затянулся и с шумом выпустил дым
через ноздри.
- Он курит, - заметил адвокат. - Это еще раз доказывает,
что перед нами - такое же, как и мы с вами, цивилизованное
животное... Похоже, сигарета доставляет парню истинное
удовольствие. Наверное, до сих пор ему никто не предлагал
закурить.
- Да никому и в голову не приходило, - отозвался
надзиратель. - Попробуй догадайся, чего ему надо! Ворчит
себе, и все тут...
- Обратите внимание, друг мой, сейчас - никакого
ворчания! Так давайте же воспользуемся переменой в
настроении и порасспрашиваем его... Глядите-ка, да ведь он
побрился!
- Сегодня утром, - подтвердил надзиратель.
- Сам?
- Конечно. Ловкости ему не занимать.
- Вчера мне представилась возможность испытать это на
себе! - поморщившись, заметил адвокат. - Дорогой мой
переводчик, теперь, как мне кажется, вы можете подойти к
нему без опаски: он уже успел привыкнуть к вашему запаху.
Переводчик пребывал в нерешительности.
- Да не бойтесь же! В сущности, этот верзила - славный
парень... Он уже готов к общению: свежевыбрит, с сигаретой
в зубах... Скоро он у нас агнцем станет! Уступаю вам
слово, если можно так выразиться. Для начала сообщите ему,
что я его новый защитник, а вы всего лишь переводчик...
Объясните также, что я самый надежный его друг и буду впредь
заботиться о его пропитании и сигаретах.
- Пальцы переводчика начали осторожно прикасаться к
пальцам узника. Тот не противился, но лицо по-прежнему
оставалось непроницаемым.
- Что он отвечает? - с тревогой спросил адвокат.
- Он молчит.
- Плохо... Но главное - он понял, кто я такой. Теперь
скажите ему, что мне понравился роман "Один в целом
свете"...
Пальцы директора вновь забегали по руке Жака Вотье. На
этот раз лицо узника прояснилось.
- Ого! - воскликнул Дельо. - Мы задели чувствительную
струну: его писательскую гордость... Скажите ему сейчас
же, что я добьюсь разрешения дать ему пуансон, трафарет и
пачку плотной бумаги, чтобы он мог, пользуясь вынужденным
одиночеством, делать наброски нового романа... Дайте ему
понять, что его тюремные впечатления очень заинтересуют
читателей...
Переводчик вновь принялся за дело. Когда его проворные
пальцы замерли наконец в неподвижности, узник, в свою
очередь, отстучал пальцами сообщение на ладони своего
безмолвного собеседника.
- Он начал отвечать! - воскликнул адвокат. - Что он
говорит?
- Он благодарит вас, но считает, что это ни к чему,
потому что ему никогда уже не придется писать...
- Ну, это он напрасно! Скажите ему, что, на мой взгляд,
он правильно сделал, что убил этого американца...
- Вы полагаете, я могу ему это сказать? - озадаченно
спросил переводчик.
- Вы должны! Конечно, подобное заявление несколько
выходит за общепринятые рамки, но в этом исключительном
случае совершенно необходимо, чтобы мой клиент был убежден в
поддержке своего защитника, иначе не быть между нами
доверию!
Переводчик передал Жаку Вотье слова защитника, и Дельо
показалось, что на замкнутом лице узника промелькнула тень
удивления.
- Добавьте еще, - поспешно сказал адвокат, - раз он
действовал правильно, следовательно, он не виновен, и
задайте ему; пять вопросов... Во-первых, почему он признает
себя виновным?
- Он не отвечает, - сказал переводчик.
- Второй вопрос: почему он до сих пор отказывается от
защитника?
- Он молчит.
- Третий вопрос: хотел бы он обнять свою мать?
- Нет.
- Хоть что-то определенное... Четвертый вопрос: хотел
бы он увидеться с женой?
- Нет.
- Очень интересно... - пробормотал адвокат и прибавил:
- Пятый и последний вопрос: хочет ли он, чтобы я устроил
свидание с Ивоном Роделеком?
- Он не отвечает.
- Не отвечает, но и не говорит "нет"!.. Дорогой господин
директор, закончим на этом: теперь я знаю достаточно. Еще
раз приношу свои извинения за то, что отнял у вас
драгоценное время. Напоследок сообщите, пожалуйста, моему
