Ги Де Кар
Чудовище
Журнальный вариант.
Перевод с французского Игоря Светлогора.
1. ОБВИНЯЕМЫЙ
Вот уже почти полвека трижды в неделю он проделывал этот
путь по Дворцу Правосудия: обходил по периметру огромный
гулкий вестибюль и сворачивал в Торговую галерею. Эта
прогулка, без которой он не мог обойтись, давала ему
возможность, как он любил говорить, "подышать славным
воздухом Дворца". Все его движения - и размеренная,
неторопливая походка, и характерная манера при встрече с
коллегой браться кончиками пальцев за край одежды с еле
заметным намеком на поклон - выдавали многолетнюю привычку.
По понедельникам, средам и пятницам, всегда ровно в час
пополудни, он поднимался по ступенькам широкой лестницы,
выходящей на бульвар, и, не обращая внимания ни на кого из
встречных, направлялся к гардеробной адвокатов.
Там он не без сожаления расставался с цивильным головным
убором (зимой это был котелок, летом - выгоревшее соломенное
канотье) и водружал на голову старенькую шапочку, которую
сдвигал назад, надеясь, по-видимому, прикрыть обширную
лысину на затылке. Управившись с шапочкой, он, не давая
себе труда даже снять порыжевшую от старости блузу,
облачался в не менее поношенную мантию, которую не украшал
ни бант ордена Почетного легиона, ни какой-либо другой знак
отличия. Двойное одеяние придавало его фигуре солидность,
каковой в действительности он похвастаться не мог, хотя ему
и перевалило далеко за шестьдесят. Зажав под мышкой ветхий
кожаный портфель, где взамен вещественных доказательств
покоилась "Газетт дю Палэ", он приступал к привычному обходу
Дворца.
Только теперь, вооружившись этими профессиональными
атрибутами, он чувствовал себя не частным лицом, а
представителем судейской касты и разрешал себе
приветствовать собратьев по сословию. В лицо он знал во
Дворце всех и вся, начиная со знаменитых председателей
судебных палат и кончая самым последним секретарем, всю
бесчисленную рать прокуроров, поверенных, адвокатов и
адвокатишек, с которыми он столько раз встречался в душных
палатах, пыльных коридорах и на нескончаемых лестницах. Он
знал всех, его же в общем-то не знал почти никто. Самые
юные из младших по возрасту коллег нередко недоумевали, чего
ради этот нелепо одетый старикан с обвисшими усами и
спадающими с носа очками бродит по огромному зданию Дворца
Правосудия.
Впрочем, его мало беспокоило, какого о нем мнения
адвокатское сословие. Он переходил из канцелярии в
канцелярию, из палаты в палату, изучая объявления о
приостановленных делах. Четыре-пять раз в году его можно
было встретить в одной из палат Исправительного суда (1),
где он пытался добиться снисходительности судей к
какому-нибудь закоренелому бродяге. Казалось, этим и
ограничивается его профессиональная деятельность, ораторский
талант и честолюбие. Таков был Виктор Дельо, уже сорок пять
лет состоявший в парижской адвокатуре.
Он всегда был одинок. Старые знакомые, изредка
попадавшиеся навстречу, делали краткий приветственный жест и
невольно ускоряли шаг, будто опасаясь заразиться невезением
от этого ничего не достигшего в жизни старого чудака, явно
неспособного когда-нибудь оказаться им полезным. Поэтому
Виктор Дельо удивился и даже встревожился, когда его
окликнул кто-то из секретарей:
- А, господин Дельо! Я вас ищу уже минут двадцать.
Господин старшина адвокатского сословия Мюнье срочно
вызывает вас к себе.
- Старшина сословия?.. - пробормотал старый адвокат. -
Что ему от меня надо?
- Не знаю, но дело срочное! Он вас ждет.
- Хорошо, иду.
Торопиться он счел излишним: Мюнье он знал с давних пор,
еще со студенческой скамьи. Они вместе изучали право и в
один год поступили в парижскую адвокатуру стажерами - после
того, как Дельо помог товарищу подготовить выступление.
Тогда Мюнье звезд с неба не хватал, а Дельо буквально
покорил комиссию.
С тех далеких времен все изменилось. Мюнье неслыханно
повезло в самом начале карьеры: он сумел добиться
оправдания клиентки, заранее осужденной общественным
мнением. Дальше молодому адвокату оставалось лишь держаться
на гребне растущей популярности; по мнению Дельо, считавшего
приятеля весьма посредственным защитником, его слава была
изрядно преувеличена. Однако после сорока пяти лет
безвестности Дельо смирился с тем, что он неудачник, и
влачил жалкое существование, хватаясь за те дела, на которые
не польстился никто из его коллег. Виктор Дельо
довольствовался, если можно так выразиться, объедками
Дворца.
В глубине души он не терпел Мюнье, который, как и все
карьеристы, отнюдь не жаждал встречать на своем осиянном
славой пути друзей юности, знававших его куда менее
блестящим. Однажды - вскоре после того, как Мюнье был
назначен на заветный пост, - Дельо довелось столкнуться с
ним во Дворце: преисполненный сознания собственной
значимости, старшина сословия еле удостоил его ответным
кивком. Дельо, впрочем, не особенно оскорбился, прекрасно
понимая, что в глазах такого вот Мюнье, который презирал
вечных неудачников, он является позором корпорации. Вот о
чем думал старый адвокат перед тем, как робко постучаться в
дверь кабинета старшины сословия.
- Здравствуй, Дельо, - воскликнул тот с несвойственной
ему приветливостью. - Давненько же мы с тобой не болтали!
Почему, черт возьми, ты ко мне не заглядываешь?
Дельо был ошеломлен: его старый товарищ излучал
дружескую улыбку!
- Да, знаешь ли, - пробормотал он, - не хотелось тебя
беспокоить: ведь ты так занят...
- Какие пустяки, старина! Для друга я всегда свободен...
Сигару?
Дельо нерешительно запустил руку в протянутую ему
роскошную коробку и, вынув сигару, промолвил:
- Спасибо. Я посмакую ее вечером.
- Держи, держи... Возьми, сколько хочешь...
Старшина сословия протянул ему пригоршню сигар, и Дельо,
конфузясь, рассовал их по карманам.
- Ну ладно, садись, старина!
Дельо повиновался. Мюнье, меряя шагами просторный
кабинет, приступил к делу:
- Скажи, ты слышал о деле Вотье?
- Нет.
- Да, ты верен себе! Неужели ты никогда не изменишься?
Позволь узнать, что же ты делаешь целыми днями во Дворце?
- Гуляю...
- Лучше занятия не нашел!.. В общем, я решил тебе
помочь...
Дельо вытаращил глаза за стеклами очков и растерянно
замигал.
- Так вот, дело Вотье, о котором ты ничего не слышал,
полгода назад наделало немало шума. Этот самый Вотье убил
американца на борту теплохода "Де Грасс", шедшего из
Нью-Йорка в Гавр... Абсолютно бессмысленное преступление:
мотив так и не удалось найти. Вотье убил совершенно
незнакомого ему человека, причем без всякой корысти! Само
собой, капитан "Де Грасса" тут же посадил его под замок, а
потом передал в руки встречавшей на гаврском причале
полиции. Сейчас он сидит в тюрьме Санте и ждет процесса:
через три недели он предстанет перед Судом присяжных. Вот и
все...
- Ты звал меня, чтобы рассказать об этом?
- Да... потому что я решил поручить это дело тебе...
- Мне?
- Именно.
- Но ведь я же никогда не выступал в Суде присяжных!
- Вот и прекрасно: будет почин! Неужели тебе не надоел
Исправительный суд? Послушай, дружище, я огорчен, видя, как
человек в твоем возрасте и с твоими способностями тратит
свой талант и время на жалобы о задавленных собаках и мелких
сутенерах! Встряхнись, Дельо! Ведь Суд присяжных - это
звучит! Согласись, когда впереди маячит гильотина, страсти
разгораются. А общественное мнение для нас - все! Будь
уверен: если тебе удастся не слишком скверно провести это
дело, получишь шанс подцепить другие, выгодные!
- Может и так, - согласился Дельо. - Спасибо, что
подумал обо мне.
- Только я должен сразу предупредить, чтобы ты не
обольщался по поводу гонорара: с финансовой стороны дело
Вотье дохлое. Зато имя на нем заработать можно, а это как
раз то, что тебе нужно. Да, я упустил одну существенную
деталь: за это дело брались уже двое наших коллег: Шармо и
де Сильв. Ты их знаешь?
- Понаслышке...
- Ну, это меня тоже не удивляет, бирюк ты этакий. Да
пойми же, между коллегами существует взаимная поддержка,
выручка, профессиональная солидарность, наконец! М-да...
Ну так вот, Шармо некоторое время изучал это дело, а потом
вернул его, не указывая причин. Тогда я поговорил с де
Сильвом - кстати, очень способный молодой человек, - и он
согласился вести дело Вотье. Шармо передал ему досье. У
меня, признаться, создалось впечатление, что он был рад от
него избавиться... Все вроде бы устроилось, как вдруг, черт
побери, на прошлой неделе приходит мой де Сильв и заявляет,
что решительно не может взяться за это дело, - и это за три
недели до начала процесса! Мне пришлось срочно искать
нового защитника, и я - хочешь верь, хочешь нет - никого не
нашел! Все, под тем или иным предлогом, уклонились... В
конце концов мне пришлось просить согласия председателя
палаты Легри на назначение адвоката. И тогда я вспомнил о
тебе...
Наконец-то Дельо понял истинную причину "заботы" о нем
старшины сословия.
- Вот досье, - поспешил прервать паузу Мюнье, указывая на
объемистую папку, лежавшую посреди стола.
Поднявшись, старый адвокат взвесил папку на руке и
ответил:
- Все ясно... Во всяком случае, нельзя пожаловаться, что
мои именитые предшественники поленились собрать
свидетельства. Остается надеяться, что их убедительность не
уступает весу...
Не добавив более ничего, он засунул досье в портфель, где
оно нарушило привычное одиночество "Газетт дю Палэ", и
направился к двери.
- Дельо, - окликнул его несколько смущенно старшина
сословия, - ты на меня сердишься?
- Что ты, вовсе нет... Ты сделал свою работу, вот и все!
Я постараюсь сделать свою...
- Ну-ну, напрасно ты так! Вчера, перед тем как принять
окончательное решение, я пролистал это дело - просто чтобы
понять, почему коллеги от него избавлялись. Думаю, теперь я
знаю. Само по себе дело не сложное: преступление
бесспорно, убийца и не пытался ничего отрицать. Жертва,
похоже, совершенно безобидна... а вот преступник, Жак Вотье
- прелюбопытнейшая личность. Скорее всего он сам отпугнул
защитников...
- Вот как! Вдобавок окажется, что убийца - настоящее
чудовище?
- Не хочу навязывать тебе своего мнения. Ознакомься с
делом, и сам все поймешь... Возможно, тебе понадобится
дополнительный срок, чтобы подготовиться к защите. Если
что, обращайся ко мне, и мы перенесем процесс.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы до этого не
дошло, - промолвил Дельо. - Раз вино на столе, его надо
выпить; раз преступление совершено, его надо судить без
промедления. Либо подсудимый виновен, и остается лишь как
можно быстрее вынести приговор, либо он невиновен, и тогда я
считаю несправедливым продлевать его предварительное
заключение.
- Ну, в данном-то случае, старина, виновность твоего
подзащитного вряд ли подлежит сомнению. К тому же, судя по
всему, он собирается сразу же признать себя виновным...
- Позволю себе заметить, дорогой старшина сословия, что
теперь это касается только его и меня...
- Конечно, конечно. В конце концов убил-то он, это
бесспорно! А раз так, то, боже мой, шесть или восемь
месяцев предварительного заключения - ничто в сравнении со
сроком, который он получит, если, конечно, тебе удастся
спасти его от гильотины!
- Я загляну к тебе через недельку, поделюсь
впечатлениями, - сказал Дельо вместо прощания. Пожимать
руку этому горе-старшине, взвалившему на него такое дело, он
посчитал излишним.
Впервые он шел по Торговой галерее быстрым шагом. У
входа в вестибюль он нос к носу столкнулся с Бертэ, одним из
многих, кто обыкновенно не замечал его.
- Да ведь это наш добрый Дельо! - воскликнул Бертэ. -
Как поживаете, дорогой друг?
От изумления Дельо потерял дар речи: вот уж воистину
день сюрпризов!
- В добрый час! - продолжал его собеседник, указывая на
разбухший портфель. - Работа на столе! Интересная?
- Здесь у меня, - ответил старый адвокат с
конфиденциальным видом, - весьма важное дело...
