трудно понять, верят ли они сами тому, что рассказывают. Ну а кроме того
Лоцманы отлично срабатывались с Анализаторами, а при необходимости легко
могли заменить любого из членов экипажа. И наконец - статистика. У
Капитанов, которые внимательно прислушивались к предупреждениям Лоцманов,
случалось значительно меньше аварий.
Но этот полет проходил слишком необычно. Никогда еще Капитану не
приходилось сталкиваться со столь сложной навигационной обстановкой,
никогда еще двигателям "Элендила-иии" не приходилось работать с такой
нагрузкой. И вот наконец, когда главные опасности удалось миновать, когда
барьерные поля Н-типа и ловушки ХТ-типа остались далеко за кормой,
опасности впереди начал предсказывать Лоцман. Опасности, которые не
регистрировались приборами, источники которых были непонятными, действие
которых было непонятным, сама возможность существования которых была
непонятной. Но Лоцман предупреждал, Начальник Строителей слушал, и
Капитану оставалось лишь делать то, что предрешили эти двое. Потому что
обход очередной опасности бил прежде всего по Строителям, бил только по
Строителям из-за неизбежного сокращения запасов их пищи, и если Строители
отказывались рисковать, не мог идти на риск и Капитан. Штурман, слишком
молодой еще, не прошедший практики полетов по галактическим трассам, терял
терпение, не раз пытался доказать абсурдность предсказаний Лоцмана, но
бесполезно. Капитан не мог решать помимо воли Строителей, а Строители во
всем соглашались с мнением Лоцмана.
- Капитан, - снова заговорил Лоцман. - Интенсивность ударных волн
может возрасти вскоре на два-три порядка. Надо бы опять проверить третий
реактор.
Капитан молча повернулся к Штурману. Тот не шевелился, смотрел на
экран связи с Анализатором. С полминуты стояла тишина. Наконец Штурман не
выдержал, не говоря ни слова встал и вышел из рубки. Задняя стена
растворилась, пропуская его, и снова замкнулась, отсекая рубку от
остальных помещений. С самого начала полета Штурман проверял и проверял
третий реактор - не первый, не второй, а именно третий - проверял раз за
разом, и кое-как, и тщательно, как не проверяют даже при приемке
звездолета. И раз за разом не обнаруживал никаких отклонений в его работе.
Но снова и снова Лоцман говорил об опасности, которая может грозить из-за
неисправности именно этого реактора...
Некоторое время в рубке стояло молчание. Наконец, Капитан сказал:
- Слушай, а кто они такие, эти длаки? Может, они не так уж и опасны?
Может, мы сумеем прорваться? У нас ведь мощное вооружение, и вообще...
Лоцман, помолчав, заговорил:
- Мы, конечно, сумеем преодолеть все препятствия на выбранном
Анализатором маршруте. Спокойно минуем области, которые он считает условно
опасными, без труда преодолеем участки, обозначенные им как опасные, и
даже та часть трассы, которую Анализатор счел особо опасной, вряд ли
доставит нам неприятности. Но все это будет напрасно, Капитан, потому что
в конце пути, я это знаю, нас будет поджидать длак. А против длака любое
оружие бессильно. Мы попадем в его ловушку, едва лишь ступив на
предложенный Анализатором путь, и каждый парсек на этом пути лишь туже
будет затягивать петлю ловушки. Тебе, Человек, трудно поверить в это, но
все же постарайся понять: я знаю, что длак будет ждать нас в конце этого
пути.
- Да, но какова вероятность встречи с ним? Может, все же стоит
рискнуть? Ведь ты же знаешь... - и капитан невольно покосился в сторону
Начальника Строителей.
- Тебе не понять этого, Человек. Только Лоцман может понять Лоцмана.
Вы же все живете в очень простом и уютном мире, где все события либо
происходят, либо не происходят. Вы можете говорить об их вероятности, о
риске, о безопасности - вам просто. Мне даже и представить невозможно, как
это - жить только вот сейчас, только вот этим мгновением, одним
мгновением, и в это именно мгновение выбирать пути, пытаться влиять на
будущее. Мы так не можем. Мы, Лоцманы, живем не только сейчас, наша жизнь
растянута во времени, и мы видим и ощущаем одновременно и то, что было
раньше, и то, что нас может ожидать. Конечно, всего предчувствовать
невозможно, но все же... Представь себе, Человек, что ты идешь по горной
тропе и видишь, что дальше идти опасно: камни лежат ненадежно, они готовы
сорваться в пропасть, и достаточно одного неверного движения, чтобы
погибнуть. Ты, наверное, повернешь назад и попытаешься найти другую
дорогу. А я... Я вижу перед собой эти плохо лежащие камни и ощущаю, как я,
именно я сам наступаю на один из них, как я падаю и не могу остановиться,
не могу зацепиться за трещину в крутом склоне, чтобы задержать падение,
как, наконец, скатываюсь в пропасть вместе с градом потревоженных мною
камней и лечу, лечу, лечу вниз. И наконец - удар. Я чувствую все это, едва
лишь увидев предательский камень впереди, понимаешь? Да нет, ты не можешь
этого понять, для того, чтобы понять, надо быть Лоцманом и родиться у нас
на Лэнраге. Мы ведь не зря никого не зовем к себе на Лэнраг, Капитан -
никто из вас не выживет в нашем мире. Даже Лоцманы не всегда могут выжить
там. И все же, - он вздохнул, - это лучший из миров.
- А длаки? - помолчав, спросил Капитан. - Кто они все-таки, эти
длаки?
- Те, кто узнал, кто они такие, уже никогда не расскажут. Потому что
от длака нельзя спастись. Внезапно звезды впереди начинают подергиваться
туманом. Сначала светлым, почти белым, но постепенно он темнеет, и через
какое-то время звездолет окружает сплошная тьма - и ничего больше. Те, кто
в нем летел, еще живы, еще на что-то надеются, еще пытаются спастись -
даже те из них, кто знает, что спасения нет, даже Лоцманы. Они пытаются
как-то прорвать эту завесу тьмы - напрасно. Они пытаются разрушить ее
своим оружием, но против длака бессильно любое оружие. Никто еще не сумел
спастись, попав в его сети. Не спрашивай меня, Человек, откуда я знаю все
это - я не смогу тебе объяснить. Мы живем в Галактике долго, очень долго,
и многие наши знания пришли к нам неведомыми уже путями. Я знаю точно лишь
одно - за всякое знание когда-то пришлось заплатить слишком дорогой ценой,
и нельзя пренебрегать этим знанием. Знание - единственное, что ограждает
нас от опасности. А мы всегда живем под прицелом опасности, Капитан. Но
бьет она только наверняка.
Незаметно подошел Штурман и молча сел на свое место.
- Что с третьим реактором? - спросил Капитан?
- Все в порядке с третьим реактором. Нормально все с третьим
реактором. И вчера все было нормально, и позавчера. И месяц назад. И даже
когда мы вылетали - с третьим реактором все было в полном порядке. Это
такой исправный реактор, что я удивляюсь, глядя на него. Его бы в музей
поставить да изучать непрерывно - и как это только удалось сделать такой
вот абсолютно нормальный реактор? Мы все умрем, даже праха нашего не
останется, звездолет развалится на части и пойдет в переплавку, а третий
реактор останется, и его ежедневно и ежечасно будет проверять какой-нибудь
очередной бедолага вроде меня, пытаясь выяснить, что же такое в нем
неисправно. Тьфу!
Он отвернулся к своему малому экрану и собрался возобновить разговор
с Анализатором, но в этот момент под куполом замигали красные огни, и
раздался предупреждающий голос:
- Внимание! Всем занять места по аварийному расписанию! Возможно
приближение пакета ударных волн повышенной мощности.
Лоцман встал.
- Я спущусь к реакторам, Капитан.
Капитан молча кивнул в ответ.
Штурман стоял посреди рубки, держа в руках искореженный обломок
металла величиной с ладонь. Лицо его было бледно, бледно даже в красном
свете горящих на пульте табло, а в глазах стояли слезы. Капитан развернул
кресло и молча смотрел на него. Наконец, он произнес:
- Возьми себя в руки, сядь на место.
Штурман подошел к своему креслу, сел, сгорбился, закрыл лицо руками.
Кусок металла упал ему под ноги. Капитан потянулся, поднял его с пола,
повертел в руках.
- Откуда он знал, откуда он мог знать?! - сказал Штурман, поднимая
лицо.
- Видимо, чувствовал. - Капитан положил обломок на край пульта,
вернулся на свое место.
- Этого никто не мог бы почувствовать. Понимаешь - никто! - взорвался
вдруг Штурман. - Я проверял этот чертов реактор раз за разом и ничего не
обнаруживал. Я сейчас еще раз проверил контрольную аппаратуру - она
исправна. А он продолжал и продолжал посылать меня туда... - Штурман снова
закрыл лицо руками.
- Успокойся. Ты не хуже меня знаешь - этот дефект никто не смог бы
обнаружить.
Капитан говорил правду. Дефект в оболочке третьего реактора
аппаратурой не регистрировался. Он, собственно говоря, и не был дефектом -
моделирование аварии подтвердило это. Просто так уж сложились
обстоятельства - пакет ударных волн большой интенсивности - и как раз
такой частоты, чтобы вызвать резонанс именно при заданном режиме работы.
Штурману не удалось бы ничего обнаружить - а Лоцман, тем не менее, что-то
предчувствовал. И сумел за несколько мгновений до катастрофы сбросить
мощность. Он спас звездолет, а сам... Да, жить не одним только настоящим
моментом - это, наверное, очень трудно.
Прошло уже три дня, как было отвергнуто найденное Анализатором
решение. За эти три дня они практически не сдвинулись с места - сперва
ликвидировали последствия аварии, затем разбирались в причинах. Но
задерживаться больше они уже не могли, пора было снова включать двигатели
смещения.
Капитан взглянул на Штурмана. Тот работал, уже работал - что-то
запрашивал у Анализатора, поверял какие-то данные, следил за картиной на
своем малом экране. Это хорошо, что он работает. Надо дать ему побольше
работы. Столько, чтобы валился с ног от усталости, чтобы не оставалось у
него сил думать о своей вине - вине, которой не было.
Капитан оглянулся назад. В углу, на своем обычном месте стоял
Начальник Строителей. Выглядел он плохо, очень плохо. Рационы Строителей
пришлось сократить, и среди них начался голод. Руки Начальника Строителей
бессильно болтались вдоль ставшего вдруг мешковатым тела, кожа, прежде
бывшая светло-голубой, теперь кое-где позеленела, а местами стала совсем
желтой. Голод быстро расправлялся со Строителями. За трое суток, прошедших
с момента аварии, их умерло уже шестнадцать, и это было только началом.
Потому что десять из них умерло сегодня.
- Капитан, - услышал он шепот над самым ухом и оглянулся. Штурман
неслышно подошел сзади, встал совсем рядом. - Капитан, мы не можем идти
прежним курсом. Теперь, без третьего реактора это займет тридцать пять
суток. Они же все умрут, Капитан.
- Не все. Около восьми с половиной тысяч. - Капитан сам ужаснулся
сказанному.
Штурман отвернулся.
- Что ты можешь предложить?
- Еще не поздно, Капитан, - Штурман снова наклонился к самому его
уху. - Еще не поздно рискнуть, пойти тем курсом, который я предлагал.
Тогда их умрет не более полутора тысяч. Мы должны, мы обязаны рискнуть,
Капитан!
- Надо спросить, что он думает, - Капитан кивнул в сторону Начальника
Строителей.
- Нет! Он всегда думает то же, что и Лоцман. Теперь - тем более.
Капитан молчал.
- Но другого выхода нет! - Штурман стоял перед ним, и глаза его
лихорадочно блестели, и шепот его был прерывистым, как будто ему не
хватало дыхания, как будто каждое сказанное слово причиняло ему боль. Лицо
его казалось сейчас старым и измученным, и такое страдание было на этом
лице, что Капитан не выдержал и отвернулся. Он стал смотреть мимо Штурмана
