Ведь искусство - это великая наука познания человеческой души. И, как
и во сякой науке, путь искусства - это путь открытий. Человек не способен
остановиться на пути познания и не способен отказаться от своих открытий
на этом пути, какими бы эти открытия ни были. Если ты способен творить,
если ты по праву занимаешь место творца, открытий тебе не избежать. Быть
может, мы созданы такими для того, чтобы в конце концов разрушить эту
Вселенную и заново начать цикл творения. И никто из нас не в состоянии
задержать познание, когда открытие уже сделано. Не имеет значения, кто
именно совершит его - не мы выбираем, нас выбирает Вселенная. Даже если бы
можно было заранее знать все последствия, даже если бы можно было
остановиться перед закрытой дверью на пути познания человеческой души -
все равно мы не смогли бы удержать ее закрытой для других. Человечество
обречено на познание и не способно остановиться на этом пути, даже если
путь этот и ведет в преисподнюю.
И я понял тогда, что, написав портрет Дьявола, я совершил именно
такое открытие. Я открыл в душе человеческой что-то такое, чего лучше было
бы не знать никогда. И, выйдя из-под моей власти, Дьявол вынес это
открытие во внешний мир. А значит, ничего теперь нельзя было поправить.
Люди смотрели на него, и невольно, неосознанно наделяли его все новыми
чертами, а он впитывал частицы их душ, впитывал и оживлял все то
дьявольское, что в них было, и все большую силу обретал его взгляд, все
более живой и объемной становилась его фигура, все более властным -
выражение его лица. И вчера, когда я стоял перед ним, он был уже
совершенно живым и диктовал мне свою волю.
Я бросился в прихожую, стал поспешно одеваться. Я знал, что совершаю
глупость, что ничего уже не изменить, что мне никогда не удастся поправить
сделанного, и бремя этого открытия вечно будет лежать на моей совести, но
поступить иначе я не мог. С третьей попытки мне удалось поймать такси, в
шесть утра я был уже у дверей клуба и стучал в окно к вахтеру.
- Это вы тут недавно шастали? - узнав меня, угрюмо спросил он меня,
высунув в щель заспанное лицо.
- Скорее, надо посмотреть, в порядке ли картины! - сказал я первое,
что пришло в голову.
Он зевнул, посмотрел на часы.
- Да вы с ума сошли. Еще только шесть.
- Пожалуйста, я вас очень прошу!
Он буркнул что-то нечленораздельное и, очевидно, непечатное, прикрыл
дверь и, отомкнув цепочку, пропустил меня внутрь.
- Да куда они денутся? - бурчал он, шагая передо мной ко входу в зал.
- Сколько здесь работаю - ни разу картины не воровали. Доски со двора
стащили - было дело. Люстра на складе пропала однажды. А картины - они
всегда висят. Эти вот, - он кивнул на репродукции в тяжелых рамах,
развешенные по стенам коридора. - Уж поди, лет двадцать, как висят, никто
их не трогает.
Он открыл дверь в зал, и я вошел внутрь. Было совершенно тихо, только
вахтер возился сзади, щелкая выключателем. Глаза постепенно привыкали к
полумраку.
- Вот ведь черт, забыл совсем, - пробормотал вахтер. - Свет-то на
главном щите отключен. Морока одна с этой выставкой, - и он вышел из зала,
позвякивая ключами.
Я медленно двинулся вперед, туда, где висел Дьявол. В зале было тихо
и спокойно, но в этом спокойствии было что-то зловещее. Я оглянулся по
сторонам. Из полумрака, из темных углов на меня смотрели их лица, лица
моих творений. Их взгляды преследовали меня, они следили за каждым моим
движением, каждым моим шагом. Осуждающие взгляды. Гневные. Скорбные.
Взгляды отчаявшихся и обреченных. Они все понимали.
Медленно, через силу я достал из кармана нож и раскрыл его. Он
пытался удержать мою руку. Он пытался остановить меня. Он даже хотел
сказать мне что-то - но я был ему уже неподвластен. Раз за разом вонзал я
нож в холст и остановился только тогда, когда вспыхнул свет в зале. Лишь
клочья от картины висели передо мной.
Но облегчения я не почувствовал.
Ничего уже нельзя было поправить.
Дьявол вышел на свободу.
РЕКЛАМАЦИИ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ
Тинг вернулся только под утро.
- Ты что, так и не ложился? - искренне удивился он, глядя на
перемазанное машинным маслом лицо Арни.
Тот не удостоил Тинга ответом и снова засунул голову куда-то в
потроха "яйца". Боковая стенка "яйца" была снята и стояла рядом,
прислоненная к пилотскому креслу. По всему полу были разложены чертежи и
схемы.
- Что, опять эта штуковина барахлит? - Тинг нисколько не смутился
отсутствием ответа. Он привык к странностям в поведении Арни и не
обижался.
Из чрева "яйца" донеслось что-то похожее на "нет".
- Так чего же ты с ним тогда возишься? Шел бы спать или...
Арни осторожно вылез наружу, вытер перепачканные руки и исподлобья
посмотрел на Тинга.
- "Опять" говорят тогда, когда что-то повторяется. А эта штуковина, -
он раздраженно пнул носком ботинка основание "яйца", - еще ни разу не
работала нормально. Она всегда барахлила, потому твое "опять" здесь
неуместно.
Тинг сокрушенно вздохнул, опустил плечи. Он переживал. Конечно, это
его вина, это он вложил в покупку "яйца" все наличные средства, отложенные
на ремонт звездолета. Купил, называется, по дешевке. Он бросил взгляд на
пульт, на котором лежал красочный паспорт "яйца". Поперек обложки
красовался жирный красный штамп "РЕКЛАМАЦИИ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ". Кто ж знал,
что все получится так нескладно? Ведь у Арни золотые руки, и Тинг думал,
что друг страшно обрадуется. Еще бы не обрадоваться - "яйцо" с гарантией,
совершенно исправное стоит подороже десятка их звездолетов. А тут - почти
что задаром. И на вид оно было совершенно целенькое, ни одной царапины на
корпусе. Когда Тинг, удивленный реакцией Арни на покупку, привел этот
аргумент, тот только молча покрутил пальцем у виска.
Но долго расстраиваться Тинг был не в состоянии. К тому же он знал
характер друга - тот всегда преувеличивал неприятности. Знал он и то, что
не было такой техники, которую Арни не мог бы починить. Для приличия он
еще разок тяжело вздохнул, и, считая на этом покаяние исчерпанным, сказал:
- Слушай, Арни, но дочка у старшего инспектора, это я тебе скажу... -
слов он не нашел и только восхищенно причмокнул губами.
Арни ползал по полу, складывая схемы, и ничего не ответил.
- И вообще здесь в поселке настоящий цветник. Честное слово, кто бы
мог подумать про такое захолустье? Даже у этого старого хрыча и урода
капитана Блакмотса все три дочки - сущие красавицы, хоть сейчас на
конкурс. Если бы ты не был таким скромником, мы бы здесь прекрасно провели
время, пока идет сбор информации.
- Хватает и того, что прекрасно проводишь время ты, - сказал,
поднимаясь с колен, Арни. Он положил пачку документации в шкафчик, закрыл
дверцу. - Дождешься ты с твоими ночными приключениями...
- Но я же, кажется, не нарушаю никаких законов, - Тинг пожал плечами,
привычно пропустив мимо ушей укор в голосе друга.
- Мне нравится это твое "кажется", - Арни скрылся за дверью душа,
оттуда послышался шум воды, потом его громкий голос. - Если ты назовешь
мне хоть один закон, который ты не нарушаешь, я буду тебе очень
благодарен.
Сегодня Арни явно был не в духе. Тинг вздохнул и, раскрыв кухонный
блок, принялся готовить завтрак. Поев, они улеглись спать - ночь для обоих
была слишком тяжелой.
Проснулись они, когда солнце уже приближалось к зениту. Арни первым
делом подошел к "яйцу" и посмотрел на индикаторную панель. Потом,
недоверчиво хмыкнув, принялся устанавливать на место оставленную с ночи в
стороне боковую стенку.
- Ну вот видишь, - мигом почувствовав перемену в настроении друга,
сказал Тинг. - А ты говорил, что оно никогда не будет работать.
Он подошел к "яйцу", приложил ухо к верхней панели.
- Гудит, - сказал он с удовлетворением.
- Оно и вчера гудело. И позавчера.
- Но не так ведь? Не так?
Арни не ответил. Он не перестал сердиться на Тинга, но давно поняв,
что исправить друга невозможно, махнул рукой на его выходки. Не одно так
другое - Тинг все равно затеет какую-нибудь авантюру, и вытаскивать их
обоих из очередной беды все равно придется ему, Арни. Это судьба, и от нее
никуда не деться. Он закончил установку стенки, положил отвертку в ящик.
Потом снова посмотрел на индикаторную панель. И снова хмыкнул.
"Яйцо" работало, и работало вовсю. Индикаторы показывали, что за
время их сна оно успело заполнить свой информационный банк процентов на
двадцать. Если так пойдет дальше... Но Арни поспешил оборвать эту мысль.
Никогда нельзя надеяться, что все пойдет удачно, надо всегда быть готовым
к неприятностям. Самая крупная неприятность - если их застукают здесь с
работающим на сбор информации "яйцом". Тут не отделаешься штрафом, тут -
даже Тинг не мог не знать этого - им грозило не меньше пяти лет с
конфискацией. "Яйцо" - универсальный биосферный генератор - нуждалось в
программировании. Собственно, это было второй причиной, по которой Тингу
удалось так дешево его купить. Он даже и значения особого не придал
отметке в паспорте "Яйца" о том, что его память пуста. Подумаешь, велика
забота - заполнить память. Тем более, делается это в автоматическом
режиме. Так он и заявил Арни, когда тот в доступной форме объяснил
ситуацию. И его, конечно, нимало не смутило неизбежное при заполнении
памяти нарушение общеизвестного Закона об охране биосферной информации.
Тинг считал законы, которые ограничивали его естественные и очень
скромные, как он думал, потребности, попросту несуществующими. Если бы
судьи были с ним солидарны в этом вопросе... - в который раз подумал тогда
о своем друге Арни.
Необходимость в контрабандном программировании "яйца" Тинга, конечно,
нисколько не смутила. У него мгновенно созрел блестящий, с его точки
зрения, план. Кто подумает, - убеждал он Арни, - что мы с тобой можем этим
заниматься? Да никому и в голову это не придет. Выберем планету с самой
шикарной биосферой, сделаем вид, что у нас авария (на что Арни, помнится,
заметил, что делать вид не придется, поскольку без денег, истраченных на
приобретение "яйца", авария им обеспечена) и, занимаясь понемногу
ремонтом, запрограммируем "яйцо". А потом пойди докажи, что мы нарушили
этот их дурацкий закон.
За неимением иного плана Арни пришлось согласиться. Делать-то все
равно больше было нечего.
Они с превеликим трудом дотащились в конце концов до Лойгереи - одной
из роскошных курортных планет Золотого Пояса - и совершили аварийную
посадку на окраине заповедника. Имитировать аварию не пришлось, все
получилось совершенно естественно, и первые несколько дней Арни даже не
подступался к "яйцу", справедливо считая, что сперва надо на случай
необходимости срочного бегства кое-как залатать основные поломки. Он успел
привести в порядок двигатели и рули и хотел заняться постоянно барахлившим
координатором, когда осознал вдруг, что Тинг перестал умолять его поскорее
запустить "яйцо". Сообразить, в чем дело, было нетрудно - Арни слишком
хорошо знал характер своего друга. Поселок Инспекции заповедника был
совсем рядом, и лучшая половина его населения, видимо, вполне
удовлетворяла взыскательным вкусам Тинга. Догадывался Арни и о весьма
скорых последствиях, не раз испытав гнев другой половины населения на
своей шкуре, и потому он оставил на потом починку координатора и вплотную
принялся за "яйцо". И вот теперь оно, наконец, заработало.
Еще раз проверив работу "яйца", друзья уселись обедать. Потом Арни,
