по обе стороны Сены.
Огонь отразился в воде и заплясал бегущими отсветами и бликами,
словно на водную твердь рассыпали воз бриллиантов.
Осветились мрачные контуры Нельской башни и запертыми на ночь
воротами.
- Какая прелесть! - воскликнула графиня де Белье. - Маркиз, вы
заслуживаете награды!
- Зрелище еще впереди, - пообещал маркиз.
И тогда между столпившимися монахами и костром возникла одинокая
фигура стройного, совсем еще молодого человека.
Не обнажая шпаги, он крикнул так, что его было слышно не только на
обоих берегах Сены, но и во дворце:
- Всякий, кто приблизится к костру, чтобы бросить в него книги
Декарта, сам окажется в костре. Это говорю я, Сирано де Бержерак.
Берегитесь!
Замешательство среди монахов было недолгим.
Первый из них, творя крестное знамение и шепча молитвы,
приблизился к костру, неся книги в вытянутой руке.
Никто не мог дать себе отчета, каким образом он вдруг взмахнул
своей сутаной и полетел в трескучее пламя костра.
Раздался поросячий визг, и через мгновение живой факел ринулся от
костра к группе монахов.
- Какая прелесть! - снова воскликнула графиня с родинкой. - Ведь
он, наверное, обжегся, бедненький?
- Кто следующий? - крякнул Сирано.
- Вы заметили, наше преосвященство, он не обнажает шпаги?
- Пока, пока, ваше величество. Я послал туда стражников.
- Тогда другое дело! - И король шмыгнул носом.
Меж тем группа монахов как по команде пришла в движение. Однако
нельзя даже передать быстроту происходящего. Руки Сирано от
неповторимых по молниеносности движений, да и сам он, мечущийся
исчезающим призраком, может быть, из-за капризов освещения,
становились порой невидимыми, но сутаны, задранные ноги дерзнувшихся
приблизиться к костру монахов мелькали в воздухе, а горящие факелы,
вырывающиеся из костра, отчетливо были видны.
В отсветах пламени виднелись разбросанные по земле книги в кожаных
переплетах.
- Несчастные монахи, - заметил король.
- Они страдают за веру, - ответил кардинал.
Тогда на Сирано двинулась толпа, наспех набранная монахами по
трактирам.
Снрано так и не обнажил шпаги. Но, если бы индеец Августин мог
видеть, как он расправился с полупьяными погромщиками, привыкшими к
тому, чтобы их боялись, я понятия не имевшими о тех невероятных
приемах сынов Солнца, которые, стоя спиной к костру, пустил в ход
Сирано, угощая каждого, кто приближался к нему, ударами в самые
болевые места!
Через короткое время земля была усеяна корчащимися людьми, и берег
Сены огласился криками и стонами. Пьянчужки продолжали лезть на Сирано
и, отбрасываемые его ударами, падали на уже лежавших.
А над поверженными в позе ягуара, готового к прыжку, стоял ученик
индейца из племени майя, готовый отразить любое нападение.
Но теперь в дело вступили стражники со шпагами в руках.
Пришлось и Сирано выхватить шпагу.
- Кажется, дело дошло до настоящего сражения, - заметил король,
сопя носом.
- Они убьют его! Столько на одного! - воскликнула графиня де
Велье.
Баронесса де Невильет, с задержанным дыханием следившая за всем
происходящим, упала в обморок.
В обморок упали и еще две дамы из окружения королевы, но,
убедившись, что никто не приходит к ним на помощь, пришли в себя и
бросились снова к окну, где их места были уже заняты другими дамами.
Стражники никак не могли сблизиться с Сирано, мешали преграждавшие
им путь стонущие и корчащиеся от боли тела пьянчуг.
Но Сирано сам бросился на противников, и тут пошел в дело его
излюбленный прием. В воздух, сверкая в отблесках костра, полетели одна
за другой шпаги стражников, которые сразу же обращались в бегство.
Пытавшихся оказать ему сопротивление офицеров Сирано неуловимым
движением своей разящей шпаги ранил (хотя были и убитые!), отражая с
непостижимой сноровкой все направленные на него удары. Впрочем,
неверно думать, что он не получил ни одной раны. Камзол его покрылся
кровавыми пятнами, но он продолжал биться с противниками. Как в
большинстве сражений, исход боя решила паника.
Кто-то крикнул, что сам господь вложил в руку безумца его шпагу,
ибо в булле папы не сказано о сожжении книг Декарта.
Монахи стали подбирать и уносить книги, не стараясь больше их
сжечь, стражники подбирали убитых и раненых.
Полупьяная толпа разбежалась, стражники удалились.
Сирано остался один, готовый отразить, новую попытку штурмовать
костер святого Эльма.
- Это необыкновенно, маркиз! Я думала, что умру от волнения! -
вздохнула графиня с родинкой. - Но я смертельно устала, будто сама
билась с этими ничтожествами. Садитесь в карету и отвезите меня домой.
Граф уехал с поручением его высокопреосвященства в армию. Садитесь,
пока я не передумала и не пригласила этого неистового демона, который,
быть может, кое в чем и вам не уступит.
- Как можно, графиня! Уж позвольте мне не допустить до вашей
обворожительной родинки его клюв.
- Но все-таки вам придется привезти его ко мне на следующий же
раут. Но совсем недурной поэт. Пока не ревнуйте. Я просто хочу
посмотреть на него вблизи.
- Предпочел бы, чтобы вблизи вы смотрели лишь на меня.
С этими словами маркиз юркнул в карету, поручив свою лошадь слуге
графини.
Карета графини поехала следом за каретой баронессы де Невильет,
которая после обморока пришла в себя.
Ришелье смешал шахматные фигуры и сказал королю:
- На этот раз, ваше величество, я проиграл не только вам.
- Но каков молодец! - усмехнулся король. - Впрочем, и мат вы
получили изящный. [Сражение Сирано де Бержерака со ста противниками
всегда казалось автору невероятным в выглядело легендой. Но
ознакомление с подлинными документами той и последующих эпох вынудило
автора отнестись к этому событию как к подлинному. Расхождение между
свидетельством Ростана в XIX веке и Лебре, современника Сирано, было
лишь в числе убитых и раненых в этом небывалой битве. Ростан
утверждал, что убитых было 8, а раненых 17, Лебре же говорил лишь об
одном убитом, числа раненых не называя. (Примеч. авт.)]
Невыспавшийся кардинал, войдя в свой кабинет, увидел на столе свою
закладную записку, как он того и пожелал накануне.
Ее положил туда стоявший перед ним Сирано в изорванном и покрытом
пятнами камзоле.
ЗАКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Всадник на усталом, еле передвигающем ноги коне, оставив позади не
одну сотню миль, остановился у ватиканских ворот. Конь поник головой,
готовый упасть. Всадник соскочил на землю и любовно похлопал его по
взмыленной шее.
Наемник-граубинденец с длинной шпагой на боку - направился к
приехавшему с наглым угрожающим видом.
- Пакет! Его святейшеству папе! - по-французски произнес путник.
- Чего бормочешь, будто сопли нос забили! - грубо по-немецки
крикнул граубинденец.
Приехавший незнаком был с этим языком, а страж, видимо, хоть и
знал французский, как все швейцарцы, не желал на нем говорить.
- Немедленно пропусти меня к его святейшеству, я - гонец самого
его высокопреосвященства кардинала Ришелье.
- А что же твой Ришелье? - заявил страж, протягивая руку для
приема обычного подношения, пусть и не слишком тяжелого кошелька, по
приезжий или не понимал этого, или не желал понять.
Запыленный, усталый с дороги, он не хотел терять времени и,
считая, что упоминание кардинала Ришелье служит достаточным
аргументом, отодвинул стража в сторону, чтобы пройти в ворота в
ватиканской стене, но страж вздыбил усы, оскалил желтые зубы,
прокричал немецкое ругательство и обнажил шпагу.
Происшедшее за тем надолго запомнилось граубинденцу. Шпага его
неведомо как вылетела из руки и взвилась к небу, потом со звоном
ударилась о камень дороги.
Испуганный страж, уверенный, что сейчас его убьет проклятый
француз, бросился бежать, взывая о помощи.
К нему уже спешили два граубинденца, на ходу выхватывая шпаги.
Приехавший тем же непостижимым приемом выбил одну за другой шпаги
у поочередно вступивших с ним в бой стражников, но не ранил ни одного
из них. Теперь к нему с алебардами наперевес бежали еще несколько
наемников.
Но властный голос остановил их.
К приехавшему направился офицер-швейцарец, командовавший охраной
ватиканского дворца.
Он видел необычайное искусство гонца и, имея на это свои виды,
почтительно приветствовал его:
- Прошу извинения, синьор, за доставленное вам беспокойство моими
солдатами, но, надо учесть, что именно за это им выплачивают жалованье
из ватиканской казны. Так о чем вы не смогли договориться с моими
молодцами, заставив теперь меня наложить на них серьезные взыскания?
Денежные, конечно, ибо все мы работаем за деньги, и они служат нам и
средством существования, и дисциплинарного воздействия. Какой смысл
сажать их на гауптвахту и бесплатно кормить! Не лучше ли за неумение
фехтовать оштрафовать? Не так ли, синьор?
Офицер говорил на французском языке со швейцарским акцентом,
вставляя некоторые итальянские слова.
Приехавший сообщил, что привез срочное послание святейшему папе от
кардинала Ришелье.
- Из Франции? И вы проделали такой путь на этом бедняге коне?
- Увы, я не мог менять лошадей, как это делают обычные гонцы. У
меня поручение личное.
- Мы договоримся с вами об этом, синьор. Я проведу вас в папские
хоромы, при одном условии, однако, если вы обучите меня своему
превосходному приему обезоруживания противника.
- Охотно, приятель! - согласился приехавший. - Где мы можем
заняться уроком фехтования?
- Во дворе за крепостной стеной, синьор, если это вас не слишком
затруднят.
- Лишь бы не затратить на это излишне много времени, господин
офицер.
- Я постараюсь быть прилежным учеником.
Стражи-граубенденцы изумленно смотрели, как их офицер провел
приехавшего, который, безусловно, не передал ему кошелька с монетами,
они за этим следили, чтобы не прозевать своей доли. Оба прошли через
приоткрытые для них ворота и сразу же обнажили шпаги.
Граубинденцы, свободные от караула, сбежались посмотреть, что это
будет за дуэль.
Но дуэли, оказывается, не предполагалось.
Офицер был обезоружен при первом же скрещении шпаг.
Затем началось скрупулезное обучение приему. Офицер прикрикнул на
своих подчиненных, чтобы они, несмотря на святое место, убирались ко
всем чертям. Он не собирался приобщать их к секрету, которым хотел
овладеть.
Офицер оказался смышленым. Впрочем, выбить оружие из железной руки
своего учителя он все же не смог, но, подозвав к себе одного из своих
солдат, разоружил его, едва тот выхватил по его приказу шпагу. Учитель
похвалил своего ученика и дал ему еще несколько советов, после чего
они вдвоем поднялись в ватиканский дворец.
- Меня зовут Вильгельм Бернард, я пока служу его святейшеству,
чтобы войти в наследство. Буду владеть заемной конторой. Если вам
понадобится взаймы некоторая сумма, буду к вашим услугам.
- Я благодарю вас, господин лейтенант. Я слишком беден, чтобы
отдавать долги, и слишком горд, чтобы брать взаймы без отдачи.
- Как? Разве кардинал Ришелье мало платит вам?
- Он ничего не платит мне, дорогой Бернард, хотя я и выполняю его
поручение как гвардеец роты гасконцев, куда обязан явиться после
выполнения поручения кардинала. И солдатского жалованья пока не
получал... Где же я смогу вручить святейшему папе Урбану Восьмому
послание его высокопреосвященства кардинала Ришелье?
- Кардинал Ришелье высок у вас во Франции. Святой престол по
высоте своей недосягаем, дорогой гвардеец. Я проведу вас тоже к его
