по-варварски относится и к родителям, и ко всему окружению? Да
они не виноваты в том, что их родили в этом сумашедшем доме. И
вправе требовать компенсацию за это. А компенсации нет. Так
чего ж не мстить за свое рождение? Человечество должно быть
благодарным за открытие мира грез, иллюзий, счастья, куда
каждый желающий может уйти. Итак, масштабы проекта предполагали
перенимание передовых зарубежных технологий в этом направлении.
Но для этого требовалось вначале влиться в тамошную атмосферу.
- Птицы перелетные, - говорит Животовский, - а кому вы там
нужны со своим менталитетом?
Студент обиделся.
- На что Вы намекаете?
- Вы вроде медведя из леса, мечтающего переселиться в
цирк. Тесны вам будут нравственные нормы, да и загадите тот
цирк. Вы там никогда не будете в своей тарелке. И еще одно.
Если ваш мозг когда-нибудь освободится от страсти по скверне,
он опустошится вовсе. От чистоты бациллы гибнут. Ползучия
депрессия отравит вас.
- А Вы не заблуждаетесь по поводу стерильной чистоты там?
- это Витя. - Там нашего брата не меньше, чем тут.
- Да, в каждой стране свои бандиты. Но уровни разные. На
разных языках условностей ведутся диалоги между обществом и
бандами. Не забывайте положительную роль банд. Ведь их
формирует само общество. Банды высвечивают его пороки,
олицетворяя их собой. Они не страшны, находясь под контролем
общества. Страшны, когда выходят из-под контроля. Те бандиты -
аналитики несовершенства. Нет в них ничего такого, чтобы не
было бы запрятано в обществе. Да вот общество не делают верных
выводов. Отлавливают и прячут их, наивно полагая, что с пороком
покончено. Будто металл, очищенный от ржавчины, при тех же
условиях больше ржаветь не будет. Те бандиты - кристаллы того
общества. Чужеродным там не место. У нас же вся страна в
бандитских помыслах. Рай для них. И инкубатор. Полетели к
чертям собачьим законы экономики. Законы банд оказались
сильнее. Не удивительно, что другие страны обкладывают нас
военным блоком НАТО. Странно, что церковь благославляет все
диковатые наши дела. И даже вписалась в общий хор. Ходят попы с
коробками для подаяний. Не откажутся от подаяний вашего брата.
Вливаются в потоки грязи, поддерживая ее круговорот. Смотреть
тошно.
Смеется Витя.
- У меня есть друг. Вол. Контролирует метро. Он
обеспечивает попам охрану. Почему мы дружим с церковью? Чтоб не
раскачать лодку. А грести мы будем сами. Церковь, брат, дает
престижность. И доверие людей. Попы и сами прониклись рынком.
Только товаром стало отпущение грехов. То есть стирка совести.
Мы друг друга уважаем.
На нас никто не обратил особого внимания. Пришли, ну, и
располагайтесь. Животовский протянул стакан, я наполнил его и
дал побитому бродяге.
- Выпей за компанию.
- В компании пьют за свое одиночество. Здесь оно наиболее
глубоко. И пьют с самим собою, себя же опасаясь. А стук
стаканов, хохот, песни - обман звуками предчувствия тревоги. В
абсурде логика беды. Она идет тропой веселья. В иконах смеха
нет.
Маша:
- Кто это чудо?
- Позвольте Вам, сударыня, ответить. - сказал Блаженный. -
Вот бросьте зернышко на землю. Земля вернет вам множество
таких. А бросьте в пасть? Так чем она вернет? Правильно. Она
вернет дерьмом. Так в чем мораль? Вот если Вы между землей и
пастью, и кормите бездонную ее, то я с обратной стороны. Я
землю опекаю.
- Так Вы крестьянин?
- Да, я христианин. Кто-то ж должен им стать, когда бог
покинул эту землю. Чтоб плоть рожала мысль. Но суть ищу.
- Найдете?
- Да. Найду.
- Блаженный! А знаете ли Вы, что людям это не дано? Что
это "вещь сама в себе", как говорил старик Философ.
- Кому не следует, тому и не дано.
- Давно ли ищете? - Вся Маша в любопытстве.
- Уж много столетий.
Клубники переглянулись. Очевидно, они присутствуют при
разговоре с ненормальным.
- Но люди столько не живут!
- Поиск мой живет.
Вступился Витя:
- Про пасть и про дерьмо, то есть - про нас - сейчас Вы
говорили?
- Увы. Про Вас.
- Ну так скажите, в чем же мы не правы?
Блаженный развел руками, как бы очерчивая все окружение.
- Скажите, для чего все это существует?
- А хрен его знает.
- Скажите, для чего существуют ваши родители?
- Мужик, если не хочешь по ушам схлопотать, оставь
родителей в покое. Полудурки они. Если они не знают, откуда
нам-то знать?
- Я вижу, что Вы относитесь к ним с болью. Что ж, хорошо.
Без веских причин, равнодушно дети не убъют их. То есть обычный
стиль отношений, приложенный к другим, не распространяется на
них. Это так?
- Ну, положим.
- А к дедам?
- Ты, видать, совсем чокнутый. Причем тут вся родня?
- А люди все - не братья? В каких-то коленах все связаны
между собой! Вы можете обозначить ту черту, которая разделяет
своих и чужих? Плоть и кровь ваша не общая ль по всей земле?
Проливая чью-то кровь, не свою ли льете? А отняв у другого
себе, не наказываете ли прадедов своих, братьев, детей общих
поколений? Не раскачиваете злобу в своей семье? Не честнее ли
было убить себя, как прокаженного в ней? Что сделало из вас
изгоев и негодяев? Разве не психическое заболевание?
- Так ведь рынок!
- Рынок, господин, сформировавшийся образ общественной
психической болезни. Это ее закон. Заступивший на место
потухшей совести в семейных отношениях. Скоро он опустится до
отношений Вас с родителями. И когда он войдет в вашу
собственную суть, вам останется свихнуться.
- Что ж, по-твоему, все люди - психи?
- Известно ли вам, молодой человек, что такое "я"
человека?
- Известно. Обозначение самого себя. Так психика ощущает
себя, когда человек не спит.
Все посмотрели на Витю с уважением. У него была
эциклопедическая голова.
- Я так и думал, - грустно сказал Блаженный, - только
психика осталась. Бездонная глубина мироздания покинула людей.
Мир людей без все охватывающих душ. То есть, мир мертвых людей.
Блуждает бездна одиноких зомби. Обставляющих бытие сценарием
абсурда. В котором бегают, дерутся. И рынок ваш - театр
абсурдных отношений. Мертвые не психи. А полумертвых - как
назвать?
Животовский:
- А технический прогресс на свалку? Все, что облегчает
жизнь, и делает ее разнообразней и свободней?
Блаженный:
- Он сейчас идет как самоцель. Вот в этом и беда. Делайте,
что хотите, дерзайте, но знайте - для чего. А этого знания нет
ни у кого. Миллионы технологий есть творить предметы. Но ни
одной - творить душу. Искусство отражает ее, но оно не
технология. А воспитание - то же искусство. Церковь же, учредив
безраздельное владение душой, загнало ее в тюрьму своих догм.
Вызволите ее на свободу и не гоните прогресс, пока слабенький
еще Дух не окрепнет. Не нарушайте баланс дела и смысла его.
Разве Вы не видите, что техника, лишенная души, углубляет
одиночество? Что дали телефон и телевизор? Думаете - сблизили
людей? Они опустошили их. Исчезло таинство взгляда. Подтекст
жеста и тона ушли в шаблоны. Где задушевность очистительных
бесед, оставляющих след на года? Во что превратился ритуал
изливания чувств? Не сомневаюсь, что сам прогресс скоро
приведет или в тупик, или к необходимости учета пространства
Смысла, освещенного Духом. Объясните мне, господа, какой
одухотворенный смысл движет вами? А не знаете его, так
остановите свой прогресс! Задумайтесь, куда и зачем вы
несетесь? Потом опомниться, быть может, будет поздно. Нельзя
нестись в потемках! Вы все поражены чудовищной болезнью
бессмысленности. Что не для морали - то против нее.
Витя-Прыщ заключил глухим голосом:
- Я поначалу думал, что ты просто ненормальный, а ты,
мужик, к тому же - враг народа. Тебя в психушку надо. Тебе,
видать, никто не объяснил, что глас народа - глас божий. А не
болтавня самодельного умника. Люди требуют своего куска, а за
пределом его пусть все летит к чертовой матери! Смысл лежит в
кошельке и в кастрюле! А с твоей душой ни в ресторан не
сходишь, ни в океане не искупаешься! Людям нужны коттеджы, а не
лачуги! За них мы и на смерть пойдем, если надо будет! Живем
один раз! И пожить хотим достойно - в достатке! От желания -
сознание, а от сознания - весь быт. Да, с драками, с обманом и
с войной! Каждый только за себя! В этом основной закон реформ.
И умчался, как от чумы, взяв в свидетели Альберта.
Животовский заторопился.
- Вы вот что. Идите-ка отсюда. Они в милицию пошли. Витя
состоит в партии защиты реформ. Пришьют агитацию к свержению
политического строя. Но дело не в том. Вы оскорбили его
достоинство. Это у них не прощается.
И тоже убежал.
- Достоинство? - изумился Блаженный! - В чем оно?
Я велел Маше, чтобы она отвела безумного ко мне, а сам
побежал за бутылкой. Ну, вроде, пьяный был. Чего с него
возьмешь. Ну, побъют, да отпустят. Бывает.
Когда вернулся в дом, застал своих гостей в странном виде.
Закутанный во все теплое Блаженный сидел, ссутулясь, на
табурете и что-то говорил Маше, глядя в пол. А та, обнаженная,
с кушаком на талии и разбросанными волосами стояла у стены
спиной к нему, и, жаркая, раскинув руки, прислоняла тело к ее
прохладной поверхности. На мое появление они никак не
реагировали и продолжали свой разговор.
Блаженный:
- Разве ты не видишь, что современная любовь потеряла
себя? Любовью называют случку. Она может только оскорбить. Она
оторвалась от своих изначальных корней.
А Маша будто бы стене.
- Ты говоришь о зачатии детей?
- Я говорю о том, что любовь сбилась с дороги поиска
абсолютной, а не сопутствующей в виде зачатия детей, цели,
дороги, намеченной природой созданием двух противостоящих начал
для продвижения к той цели. Мы отказались от поиска в ней себя
и сбились на постельно-бытовые кольца. Секс и дети - вот и вся
она.
- Зачем так сложно? Вот мое обнаженное тело. Разве оно не
пленит? Как ты можешь быть холодным?
- Никакая конкретная женщина не может разогреть меня. Их
призывы леденят.
- Ты боишься собственных эмоций?
- Они безумствуют во мне, как легионы пьяных вакхов. От
них спасенья нет. Но они требуют натурального продукта. Нет, не
конкретной женщины, - она лишь тень, - а женского начала в
чистом виде! Такого, что сотворило всех женщин и составило их
соль, предельное отличие от мужчин. Встречаясь с любой из
женщин, я ненавижу время, отданное ей. Потому что в ней всегда
обман. Она - лишь часть. Ее мне мало!
- Тогда ты женоненавистник. И обречен прожить в мученьях.
- Нет, не так. Я ненавижу жалкую конкретность. А женщины
все олицетворяют ее, словно скользят по ней. И то, что мне в
действительности надо, к чему я испытываю трепет неземной
любви, то - истинное женское начало - представленное во всех
трагедиях и драмах сразу, представленное в горениях,
лукавствах, заблужденьях, представленное во всех творца
явлениях любви, от безыскусного доверия без граней и шторма
жесточайших битв, до взрыва бешенства Вселенной, что царствует
повсюду, как восторг, того, что надо мне - его ни в ком
конкретно нет.
- Ты мне напоминаешь Отелло Шекспира.
- Он задушил ее действительно за обман, но не обман
неверности в любви. Она не сумела сыграть роль истинной
женщины, сдав позиции ее. В ней умерла страсть его игры или ее
в бедняге и не было вовсе. Выйдя на поле шедевра, Дездемона не
