Стоя на пороге и осматривая пустую комнату, Оливер подумал, что стоит
Люси появиться где-то хоть на пять минут, она неизменно оставляла после
себя легкий незначительный беспорядок. Иногда зрелище вот такого
беспорядка, оставленного Люси, доставляло ему удовольствие, чувство
близости и заботливого понимания. Но сегодня, после долгой поездки, это
вызвало у него лишь раздражение.
Он снял шляпу и потер руки, стараясь согреть их после уличной
прохлады. Камин не горел. Часы на полке показывали две минуты девятого.
Как обычно, Оливер прибыл без всякого опоздания. Он направился в кухню за
бутылкой виски, которая обычно стояла в шкафу для посуды. В мойке было
несколько тарелок, оставшихся после чаепития. Три чашки, три тарелки,
отметил он про себя, несколько тарелок с крошками шоколадного торта. Он
взял виски и налил себе бокал. Даже не разбавив напиток водой, он вернулся
в гостиную и устало присел, в ожидании потягивая виски. Через минуту на
крыльце послышались шаги. Дверь открылась и вошел Тони. На нем была
бейсбольная кепочка. Он остановился прямо на пороге, и, казалось не хотел
заходить в комнату.
- Привет, Тони, - Оливер улыбнулся сыну.
- Пап, - ответил мальчик и приблизился к Оливеру, будто хотел
поцеловать его, но остановился на полдороге.
Оливер снял с ребенка кепочку и нежно потрепал его волосы легким
любящим жестом.
- Ты так загадочно говорил, Тони, - сказал ему Оливер шутливым тоном.
- Даже не сказал по телефону, в чем дело. И требовал, чтобы я приехал
ровно в восемь. Просил меня не говорить с матерью.
- Ты точно не звонил ей? - подозрительно спросил Тони.
- Я не звонил ей, - заверил Оливер. Тони не стоило сообщать, что он
пытался связаться с ней по телефону по дороге из Уотбери, но из-за дождя
был обрыв на линии и ему не удалось пробиться.
- Она не знает, что ты здесь? - настаивал Тони.
- Нет, - подтвердил отец. - Я подъехал сзади, как ты и просил, и в
обеденное время. - Затем Оливер осторожно добавил: "Тони, может ты
начитался комиксов?
- Я не читаю комиксы, - ответил ребенок.
- Ты так испугал меня, - тихо сказал Оливер.
- Извини.
- Иди сюда, присядь. - Оливер кивнул на стул, стоящий рядом. Тони
медленно приблизился к стулу и осторожно опустился на него. Оливер
потягивал виски из своего бокала. - Ну - в чем дело?
- Пап, - тихо начал Тони. - Я хочу домой.
- А, - Оливер задумчиво разглядывал бокал. - Почему?
Тони нервно развел руками:
- Мне надоело это место.
- Но это так полезно для твоего здоровья, Тони, - увещевал Оливер. -
Ты так хорошо выглядишь, загорел, и мама пишет мне...
- Я хочу домой, - категорично заявил Тони.
Оливер вздохнул.
- Ты маме об этом говорил?
- Нет, - сказал Тони. - С ней бесполезно разговаривать.
Оливер понимающе кивнул.
- А, - догадался он. - Так вы тут немного повздорили.
- Нет.
- Оливер сделал очередной глоток.
- Так с Джефом?
Тони ответил не сразу.
- Ни с кем, - отрезал он. - Разве нельзя хотеть когда-нибудь поехать
домой с собственным отцом и чтобы никто не нападал на тебя?
- никто на тебя не нападает, Тони, - ободряюще сказал Оливер. -
Только вполне естественно ожидать, что придется ответить на какие-то
мистические указания. Будь умницей, Тони.
- Я умница, - казалось Тони загнан в угол. - Я хочу домой, потому что
не желаю находиться под одной крышей с мамой и Джефом.
Оливер поставил бокал и заговорил намеренно тихо.
- Что ты сказал, Тони?
- Не хочу быть под одной крышей с мамой и Джефом.
- Почему?
- Не скажу.
Оливер бросил на ребенка резкий неодобрительный взгляд. Тот сидел
понурив голову, уставившись на носки туфель, всем своим видом выражая
обиду и смущение.
- Тони, - сказал Оливер, - мы всегда были с тобой в дружеских
отношениях, правда?
- Да.
- Я всегда говорил тебе, что волнует меня, ты всегда делился со мной
своими бедами, - продолжал Оливер. - Правда ведь?
- Да.
- Разве я когда-то обещал тебе что-то, чего не смог выполнить? -
спросил Оливер.
- Нет, - признал Тони.
- Разве я когда-то не давал тебе правдивых и честных ответов на твои
вопросы?
- Нет.
- Когда ты прошлым летом начал рассказывать твои истории, что ты,
например, переплыл озеро, когда ты вовсе не умел еще плавать, или говорил,
что мистер Нортон пригласил тебя на свое ранчо в Уайоминг на месяц и что
он собирался дать тебе свою собственную лошадь...
- Но это все детская болтовня, - перебил Тони.
- Знаю, - рассудительно кивнул Оливер. - И разве я не говорил тебе,
что знал и понимал это? И ты правильно делал, что рассказывал именно мне
все свои выдумки, потому что я знал, что ты просто развлекаешься, развивая
свое воображение. Но люди, которые не знали тебя так хорошо как я, могли
бы подумать, что ты лгунишка и что тебе нельзя доверять.
- Но я больше не фантазирую, - оправдывался Тони. - Ни для кого.
- Конечно, - сказал Оливер. - И когда у тебя это случилось с глазами
- были моменты в самом начале, когда тебе было очень непросто объяснить,
что происходит, и чем все может кончиться. Когда ты станешь отцом, Тони,
ты поймешь, чего мне это стоило. - Он сделал паузу. - Но я сделал это.
Разве не так? - закончил он.
- Так, - покорно подтвердил мальчик.
- И знаешь, почему я сделал это?
- наверное, знаю, - Тони понизил голос почти до шепота.
- Потому что я хотел, чтобы между нами было все четко и ясно, -
объяснил Оливер. - Для того, чтобы через многие годы, когда ты будешь в
моем возрасте, что бы не произошло в твоей жизни, ты бы смог сказать: "Мы
с отцом уважали друг друга". - Оливер наклонился и похлопал Тони по
коленке. Затем он встал, прошелся до двери и выглянул в дождливую темноту.
Тони поднял голову и не отрываясь смотрел на отцовскую спину, его
губы задрожали. Он ждал, что Оливер скажет еще что-то, но отец молчал, и
Тони тоже поднялся, подошел к двери и остановился рядом с ним. - Я не
знаю, как это объяснить, - прошептал он. - Мама и Джеф... Они делают
плохое. Они делают то, что делают все взрослые, когда женятся. Я хочу
домой.
Оливер на мгновение закрыл глаза. Он недоумевал по поводу звонка
Тони, но этого никак не предвидел. Сидя за рулем и всматриваясь в
дождливую ночь, он уговаривал себя, что все это детская блажь, и что все
наверняка будет позади уже ко времени его приезда. Да он и не поехал бы,
если на заводе не было временного затишья. Теперь он уже так не думал. Это
будто ты слышишь крики из детской и направляешься туда в уверенности, что
нужно разнять детей, дерущихся подушками или игрушкой, а вместо этого,
открыв дверь комнаты находишь одного из детей в луже крови на полу, а
другого стоящего над ним с ножом в руке.
- Кто тебе это сказал, Тони? - спросил он.
- Сюзанна, - ответил он.
- Кто такая Сюзанна?
- Она здесь отдыхает со своей мамой в отеле. Сюзанна Никерсон. Ей
четырнадцать. У нее три папы. Ее мама два раза разводилась. Она знает
много всего.
- И поэтому ты попросил меня приехать, Тони? - настаивал Оливер. -
Это единственная причина?
Тони помедлил.
- Да, наконец сказал он.
- Тони, - Оливер говорил тщательно подбирая слова. - В таких местах
отдыха есть летом много беззаботных скучающих женщин, женщин со скверным
характером, которым нечего больше делать, кроме как играть в бридж и
сочинять истории о своих соседях, всякие сплетни, которые не достойно
слушать порядочным людям. И часто маленькие девочки, которые уже начинают
проявлять интерес к мальчикам, слышат какие-то урывки разговора, не
предназначенные для их ушей, и сочиняют... ну... замысловатые сказки.
Особенно девочка, у которой мать меняет мужей.
- Я ударил ее, - сказал Тони. - Я ударил Сюзанну, когда она мне это
сказала.
Оливер улыбнулся:
- ну, не думаю, что стоило ударять ее. Но, наверное, не стоило и
слушать ее. Тони, сделай мне одолжение.
- Какое? - в голосе ребенка звучало недоверие.
- Ничего не говори об этом матери, - сказал Оливер. - И Джефу. Мы с
тобой просто сделаем вид, что у меня неожиданно появилось время, и я сел в
машину и приехал проведать вас. Как по-твоему, неплохая мысль?
Тони отпрянул, как от внезапного приступа боли.
- Нет.
- Почему нет? - спросил Оливер.
- Потому что Сюзанна была не единственной.
Оливер обнял мальчика за плечи.
- Но даже если, два, три или сто человек сплетничают, - возразил
отец. - Это совсем не означает, что все это правда. Ты знаешь, что такое
сплетни?
- Да, - сказал Тони.
- Это одна из самых плохих вещей на земле, - уточнил Оливер. - Это
болезнь взрослых. И в одном только смысле порядочный человек может
оставаться ребенком всю свою жизнь - это не сплетничать и не слушать
сплетен.
Внезапно Тони вырвался из объятий отца,
- Это я!.. Я сам! Я вчера сам пошел к дому ее сестры и посмотрел
через окно и видел все собственными глазами. - Мальчик отвернулся и почти
бегом бросился через всю комнату и свалился в плетеное кресло, пряча свое
лицо от Оливера под подлокотник. Он плакал, стараясь одновременно изо всех
сил не показать этого.
Оливер устало провел ладонью по глазам, подошел к креслу и присел на
подлокотник.
- Ладно, ладно, ну будет тебе. - И он погладил сына по голове. -
Тони, мне неприятно самому. Но просто не знаю, что делать. Ты очень молод.
Ты еще не знаешь, что ты знаешь, а чего не знаешь. Ты мог увидеть что-то,
что тебе показалось плохим, и что на самом деле было вполне невинным.
Тони, - заключил он, - ты должен точно рассказать мне, что именно ты
видел.
Тони заговорил в спинку кресла, не поворачивая головы.
- Она сказала, что поехала в кино. Но Сюзанна была права. Она не была
в кино. Я пошел к дому его сестры. Сестра уехала и на этой неделе там
никто не жил. На окнах были жалюзи. Но они не закрывали окна до конца.
Внизу была щелка, через которую все было видно. Они лежали рядом в кровати
и... на них ничего не было. Мама целовала... - Тони резко повернулся и
посмотрел в лицо отцу. - Я хочу домой... Я хочу домой. - Теперь он рыдал,
безутешно и открыто.
Оливер сидел на подлокотнике, не шевельнувшись, натянутый как струна,
и смотрел на рыдающего сына.
- Прекрати плакать, тони, - сказал он хриплым шепотом. - Ты в
последний раз плакал, когда был совсем маленьким. - Он встал и вытащил
Тони из глубины кресла. - Теперь пойди, умойся, - приказал он бесцветным
голосом.
- Что ты собираешься делать? - спросил Тони.
Оливер покачал головой:
- Не знаю, - сказал он.
- Ты ведь не уедешь, правда?
- Нет, - сказал Оливер. - Я посижу здесь немного. А ты иди, Тони. У
тебя глаза совсем красные.
Медленно, волоча ноги по полу, Тони направился в ванну. Оливер
смотрел ему вслед, неопределенно покачивая головой. Он тяжелой походкой
начал мерить шагами прохладную комнату. На стуле валялась забытая Люси
соломенная сумочка с ярко оранжевым шарфом, небрежно брошенным сверху.
Оливер остановился возле стула и взял в руки шарф. Он приложил его к лицу
и вдохнул аромат ее духов. Снова склонившись над стулом, он раскрыл
сумочку и начал рассматривать ее содержимое. Маленькая компактная
пудреница попалась ему в руки первой, он открыл ее, пудра припорошил
маленькое зеркальце. Он осторожно положил пудреницу на стол, и начал одну
за другой вынимать предметы из сумочки и в педантичном порядке расставлять
