"господин солнышко", как говаривали горцы, совершало медленное падение в
расщелину промеж двух горных хребтов, заливая кедровую рощу багрянцем.
-- ...я не знаю, придет ли сюда Лагха сам, или пришлет кого-то вместо
себя. Не знаю, пришлет ли Свод Равновесия подкрепления или сочтет правильным
замять этот инцидент, дабы ненароком не ввязаться в заведомо проигранную
войну с могущественным Югом. Я не знаю и не могу знать, чем все это
обратится, -- Авелир говорил тихо, но каждое его слово, казалось, отзывается
неслышным эхом в долине и среди скал. -- Но я совершенно уверен в том, что
если мы, ты и я, будем сидеть здесь сложа руки, Медовый Берег, Варан, горцев
и, в конечном счете, нас с тобой, не ждет ничего хорошего.
-- Но что мы можем сделать? -- долгий разговор порядком утомил Эгина и
все происходящее теперь виделось ему в весьма мрачном и безысходном свете.
-- Что мы вдвоем значим против южан?! Против твоего брата, если он и в самом
деле так деятелен, так устремлен к власти и, главное, преисполнен такой
всепожирающей ненависти? Против тех, кто заправляет шардевкатранами?
-- Южане -- не муравьи, но они и не Воинство Хуммера. Костерукие сильны
и омерзительны, но я знаю как бороться с этой нежитью, не вступая в честный,
а потому опасный поединок. Хозяева шардевкатранов -- искусны, но трусливы.
Они выжидают и слишком страшатся совершить неверный ход. Вдобавок, против
шардевкатранов южане, которые с горем пополам научились подрывать изменчивых
выползков с помощью "гремучего камня". Да и сами выползки, к счастью,
уязвимы. Я, Авелир, владею магией времени, как ты, наверное, мог уже
убедиться в бою с людьми Багида за Кедровую Усадьбу. Это значит, что я
способен принести ощутимый вред племени шардевкатранов. Это в худшем случае.
А в лучшем -- со временем перебить их всех до единого. Очень скоро я научу
тебя основам своего искусства. Вдвоем мы управимся куда быстрее, -- в словах
Авелира сквозила такая убежденность, словно речь шла о тривиальнейших вещах
вроде ремонта лодки или уборки скотного двора.
-- Не врешь? -- строго спросил Эгин, еще в Своде Равновесия привыкший к
мысли о том, что владеющие магическими секретами делятся своим искусством
весьма и весьма неохотно.
-- Нет, Эгин. Не вру. Я обещаю. Итак, все мною сказанное значит, что мы
должны успеть до того, как нога Ибалара ступит на Медовый Берег. Потом будет
поздно. В мире бренной материи зло почти всегда сильнее добра. Увы.
-- Успеть что?
-- Успеть уничтожить Серый Холм вместе со всеми его обитателями, будь
они люди или костерукие.
"Хм-м, -- подумалось Эгину, -- запросы этого престарелого эверонота
скромными никак не назовешь!"
-- Но, Авелир, сейчас из меня никудышный боец. По крайней мере, пока
даже поднести кусок ко рту -- для меня нелегкая задача, -- как бы извиняясь,
ответил Эгин, пробуя рукой мокрую повязку на боку.
Может быть, в Эгине говорил здравый смысл. Возможно -- простая
человеческая трусость. Но Авелир не ответил. Он лишь сосредоточенно осмотрел
раны Эгина. Методично сменил повязки, попробовал языком край самой глубокой
раны, приложил ухо к груди Эгина и вынес приговор.
-- Завтра утром ты будешь здоров, как грютский новобранец. Но только
завтра утром.
И, пожелав Эгину доброй ночи, словно бы растворился в темноте. Вот,
казалось бы, мгновение назад он был подле ствола ближайшего кедра, как
вдруг...
ГЛАВА 19. ТОРГ
Шестнадцатый день месяца Алидам
x 1 x
Как понял Эгин, после битвы с костерукими он, Авелир в обличье Куха и
Хена стали для горцев чем-то средним между матерями-прародительницами и
отцами-основателями. При этом Авелир предпочел не открывать тайну своей
личности горцам, оставшись тем самым косноязыким и суетливым Кухом. "По
меньшей мере сутки пришлось бы объясняться с воинами горцев на предмет моих
перевоплощений, -- пояснил он Эгину. -- А так я просто ученик гиазиры,
повелитель доброго меча и все такое." И, чтобы не менять уже сложившихся
представлений горцев, они сошлись на том, что Эгин и впредь будет изображать
из себя самого главного и многознающего, полностью сообразуясь, разумеется,
с советами Авелира. С другой стороны, у горцев появилась новая мамаша в лице
Хены и после того как ей удалось призвать Солнце Предвечное (а равно и
"господина солнышко") против костеруких, они прониклись к ней доверием и
глубокой нежностью. И говорить с горцами имело смысл в конечном счете именно
ее устами.
Вот почему они встретили следующее утро так как встретили.
Уцелевшие после битвы мужчины-воины горцев -- их было около двух
десятков -- расселись вокруг кедра, на котором располагалось жилище Сестры
Большой Пчелы. Сама Сестра Большой Пчелы разместила свои дородные телеса на
толстенной ветке, в которой были вырезаны несколько углублений -- сиденья,
стало быть. Вполне удобные сиденья, выстеленные травяными матрасами. По
правую руку от Хены восседал Эгин, у корней дерева -- Кух-Авелир в своей
излюбленной позе полулотоса. Хена говорила, Эгин время от времени направлял
ее мысли в нужное русло, а Кух-Авелир переводил всю эту галиматью как
находил удобным, нужным, уместным и просто забавным. Вообще, эверонот, как
уже успел заметить Эгин, обладал развитым, хотя и мрачноватым чувством
юмора.
-- Дети мои и сестрицы моей Большой Пчелы! -- начала Хена весьма
прочувствованным голосом. -- Вчера на рассвете нас всех могли кончить.
"Убить", -- предосудительно поправил Эгин, которому варанский
провинциальный жаргон здесь, среди детей природы, казался отчего-то особенно
неуместным.
-- ...отправить в страну беспредельно обильной еды, -- перевел Авелир,
что вызвало среди горцев неожиданно бурный взрыв одобрения. С одной стороны,
все радовались, что остались живы и в эту самую страну не попали. С другой
стороны, раньше еда в той стране была просто "обильная", а отныне времена
пошли такие ужасные, что убитых героев отправляют к "беспредельно обильной"
еде. Знать, Большая Пчела все старательнее печется о своих сыновьях в
посмертии.
-- Но все обернулось к лучшему, -- продолжала Хена, -- и опасность
временно отвратилась от нас. Но кроны кедров нашептали мне, что поганые
твари могут вернуться, вернуться в числе куда большем, чем раньше, и тогда
всем нам несдобровать.
Горцы зашумели -- на этот раз возмущенно. Один из них -- Эгин успел
запомнить, что его зовут Снах -- выкрикнул:
-- Никогда еще Сын Пчелы не знал поражений! И кто бы не пришел в мои
горы, с ним станется то же, что вчера учинил я бревноруким!
Это Кух-Авелир перевел Эгину нарочито дословно, от себя прибавив:
-- Понимаешь, они не только доблестные воры, но еще и безудержные
бахвалы. Как видишь, не прошло и двух дней, а любой из них уже на словах
одолел собственноручно десяток костеруких. Вообще, двадцатилетний горец,
пересказывая предания, доставшиеся ему от отца, может запросто говорить "я"
вместо "он". Ну а уж когда впятером ходили на медведя -- жди от каждого из
пяти рассказа про то, как "я выследил, убил и приволок медведя".
-- Понял, -- кивнул Эгин Авелиру. -- Скажи ему, будь добр, чтобы не
перебивал свою госпожу. А не то она оторвет ему яйца.
Хена грозно зыркнула на Снаха и согласно повторила предложенную Эгином
угрозу, добавив кое-что и от себя. Авелир, грустно вздохнув, перевел, и
горцы вроде бы притихли.
-- Я знаю, как истребить бревноруких, -- продолжала Хена по наущению
Эгина. -- Но для этого нужно предоставить советнику то, чем раньше вы
торговали с Багидом Вакком. То есть мед. Ваш ("наш-ш", -- прошипел Эгин,
поправляя Хену) настоящий мед.
-- А что я с этого поимею? -- глас народа горцев принадлежал, похоже,
исключительно Снаху. -- Тяжелый труд мой -- собирать мед. Раньше я получал
меч. А сейчас?
Возникновение этого вопроса Авелир предугадал еще вчера и Хена,
получившая от него достаточно четкие предписания, ответила, не задумываясь
ни на секунду:
-- Меч, по сравнению с которым все клинки Багида -- сущая ерунда.
-- Давай посмотреть, -- потребовал Снах, демонстрируя чудеса деловой
хватки.
Теперь наступила партия Эгина. Он извлек из ножен свой "облачный"
клинок -- безусловно, всем горцам запомнился его гром во время боя с
костерукими -- и, легонько подбросив его на ладони, отправил вниз, прямо под
ноги Снаха. Меч вонзился в землю в двух локтях от горца.
-- Смотри, -- пожал плечами Эгин.
Горцы ахнули. Советник предлагает свой меч! Снах, с азартным блеском в
глазах, быстро выхватил меч из земли и... и тут же отшвырнул его в сторону.
Меч негодующе загудел, его полированная поверхность подернулась легкой
сероватой рябью.
-- Смотри глазами, -- усмехнулся Эгин.
-- Я не принимаю таких предложений, -- закрутил носом Снах. -- Зачем
мне меч, рукоять которого жалится, словно пчела?
-- Этот меч мой, -- пожал плечами Эгин. -- Но все вы видели, как ваш
собрат Кух, которому я преподал свое искусство, без всякого труда отменно
рубился им в бою. Такой меч -- собственный, рукоять которого подвластна
только своему властелину и тем, кому он безраздельно доверяет -- получит
каждый из тех, кто предоставит мне свой полный сбор меда.
-- Давай мой меч, который не жалится, -- упрямо мотнул головой Снах. --
И будет мед.
Эгин подумал, что ему, офицеру Свода Равновесия, приходилось по роду
своей службы делать что угодно, но только не торговаться. Ну а что? Не
подсунешь же под нос этому ослу Внешнюю Секиру (которая, к тому же,
растворилась в неизвестности вместе с Тэном) и не рявкнешь "Именем Князя и
Истины!" А то ведь друзья-то они конечно друзья, но народ простой и
прямолинейный -- могут неправильно понять и прирежут еще ненароком.
-- Послушай, воин, -- сказал Эгин, сотворяя как можно более надменное и
тупое лицо, -- твоя торговля может умереть. Ведь если ты еще не понял, нету
больше в Сером Холме Багида Вакка и никто тебе не предложит больше за твой
мутный мед, которого и жрать-то нельзя, ничего, кроме пары затрещин. А я
"облачные" клинки могу продать и за целое озеро аютского меда. Так что
сперва помоги мне, а потом ты и каждый твой единоплеменник получит по
дивному мечу.
К удивлению и удовольствию Эгина, довод относительно того, что на
"мутный мед" может и не сыскаться покупателей, подействовал.
-- Твоя взяла, морской человек, -- перевел Авелир слова Снаха. -- Я дам
тебе меду. Но ты мне дашь меч, который будет целиком мой. И дашь мне умение
греметь им.
-- Дам, как только мы очистим Медовый Берег от нежити и ее хозяев, --
кивнул Эгин. Он не стал вдаваться в подробности относительно того, что
по-настоящему "гремит" его клинок только при встрече с упомянутой нежитью и
хорошо бы ему вечно оставаться прозрачным, как зимние небеса.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЮЖАНЕ
ГЛАВА 20. ГНОРР
Двадцать пятый день месяца Алидам
x 1 x
Им очень повезло. А потом повезло еще больше.
Когда выяснилось, что облюбованный Авелиром лаз-туннель шардевкатранов,
выходящий точно к восточному фасу Серого Холма и проходящий под казармами
костеруких, совершенно свободен, это было просто везение.
А когда они дошли до места назначения, когда трескучие факела бросали
отсветы на серые шершавые стены лаза, состоящие из затвердевшей слизи, а они
продолжали чувствовать, вдыхать воздух и жить, это было поразительное
везение. Ибо еще позавчера их появление было бы обнаружено Руамом, сыном
Аффисидаха, и подрывные заряды, приготовленные специально против появления
шардевкатранов или Прокаженного, были бы незамедлительно приведены в
