Ссорятся мужчины, не знающие цены словам. Мы с Ибаларом враждуем. И, увы,
эта вражда не может быть остановлена мной, ибо не мною начата. Я сделал для
Ибалара больше, чем брат может сделать для брата... -- задумчиво сказал
Авелир и, по всему было видно, мысли его были далеко, во временах
героических, загадочных и грустных.
-- Прости за нескромность, Авелир, но я должен это знать. Что такого
сделал ты, чего брат не может сделать для брата?
-- Не надо извинений. Я морочил тебе голову целых девять дней и с моей
стороны было бы верхом подлости таить от тебя что-то важное. Итак, где-то
восемь весен тому назад я поделился с Ибаларом своим бессмертием.
-- Постой, но вы же, по твоим словам, близнецы. Разве могло случиться
так, что один из вас получил проклятый дар бессмертия, а другой -- нет? -- с
сомнением спросил Эгин.
-- Разумеется, мы получили его оба из рук нашей матери. Но бессмертие
не означает неуязвимость... Ибалар был убит, а я остался жить. И когда я,
старый прекраснодушный дурачина, расчувствовался над его безжизненным телом
в сердце Мертвых Болот, я подумал -- на что мне бессмертие, если мой
единственный брат, моя половина, пусть черная, но все-таки половина,
проваливается на моих глазах в бордовую бездну небытия, из которого возможен
возврат только той души, которая черна еще более, чем поглощающая ее бездна.
Тогда я подумал: что ждет моего нечестивого брата в посмертии? И ответил
себе -- ничего хорошего, ибо такова была жизнь Ибалара. И я решил дать ему
вторую жизнь в надежде, что она будет благородней и светлей первой. В общем,
я потерял свое бессмертие, обменяв его на две смертных жизни. Одну для себя,
другую для Ибалара. Но, как оказалось очень скоро, это была очень наивная и
совершенно никчемная трата времени и сил...
-- Если я верно понимаю законы бытия, ваши жизни теперь связаны "цепью
теней"? И смерть одного из вас повлечет за собой смерть другого? Верно? -- с
надеждой спросил Эгин, гордясь своими недюжинными для двадцативосьмилетнего
варанца познаниями в вопросах запредельного.
-- Все верно, Эгин. Поэтому-то я до сих пор и жив. Ненависть Ибалара ко
мне велика настолько, что, не будь "цепи теней" между нашими душами, он
вовек не оплошал бы так, как то было в последние недели. Он попросту
подослал бы ко мне убийц и те покончили бы со мной раз навсегда. Или не
поленился бы прийти самостоятельно...
-- Не прибедняйся, Авелир, -- запанибратски начал Эгин. -- Я видел тебя
в бою и должен сказать, что тебя не так-то уж легко убить. Мне, например,
это было бы не под силу.
Авелир снисходительно улыбнулся и положил руку на плечо Эгина, будто
собирался поделиться с ним каким-то своим секретом.
-- В своей первой жизни Ибалар был настоящим воином. Куда было мне с
ним тягаться! Если сравнивать наши умения, то я, признаюсь сразу, едва ли
был достоин чести идти к Ибалару в оруженосцы. Но его все-таки убили! --
прошептал Авелир и многозначительно поднял в небеса свой маленький палец.
-- Кто же этот мастер меча? -- не удержался Эгин, который всегда
ревниво относился к чужой славе.
-- Да так, один юноша небесной красоты, -- нарочито небрежно ответил
Авелир и вновь уставился вниз, на кедровую рощу.
x 6 x
Юноша небесной красоты... В Варане немало красивых, статных и просто
миловидных мужей, мальчиков и юношей. Но "юношей небесной красоты" игриво
называли в столице отчего-то лишь одного. Да и то -- шепотом, в придворных
кругах. В общем, Эгин знавал одного такого. То есть даже не знавал, а знает.
Он жив и по сей день. Его имя...
-- Ну да, Эгин, это Лагха Коалара, -- тотчас же согласился Авелир. --
Кстати, это имя дал ему Ибалар.
Эгина словно громом поразило. Да, Медовый Берег, вырядившийся в одежку
скучного захолустья, мало-помалу скинул все свое тряпье и превратился едва
ли не в пуп земли. Здесь, видите ли, плодятся невиданные и грозные
шардевкатраны, здесь как ни в чем не бывало разгуливают Переделанные
Человеки, здесь добывают загадочный мед, за которым, кажется, не охотится
только ленивый. И ладно бы только это. Здесь, оказывается, и сам Лагха
Коалара известен даже горным отшельникам, показательно равнодушным ко всем
мирским делам... И тут Эгину вспомнилось еще одно обстоятельство, которое,
материализовавшись, обожгло его грудь холодом металла. Холодом медальона. Он
все еще был с ним.
-- Послушай, Авелир, -- начал Эгин, пряча глаза в смущении. -- Вот уже
больше недели как мы с тобой заодно. Ты три раза спасал мне жизнь. Ты
заботился обо мне как друг, утешал меня как брат, а сейчас ходишь за мной,
раненым, словно родная мать. Я же пока не сделал для тебя ничего достойного
упоминания.
-- Так сделай же! -- развел руками Авелир. Дескать, буду премного
благодарен.
Эгин снял медальон с шеи и протянул Авелиру со словами:
-- Я не хочу ничего делать у тебя за спиной, Авелир. Я не знаю враг
тебе Лагха Коалара или друг. Что-то подсказывает мне, что недруг. Я получил
этот медальон от Лагхи перед отбытием на Медовый Берег. Он велел мне
разыскать тебя, а когда мне это удастся, сделать одну простую вещь --
распахнуть створки этого медальона не дальше чем в сорока шагах от тебя и
произнести заклинание-"стрелу". Если я сделаю это, твое местоположение,
Авелир, будет известно Лагхе так же хорошо, как местоположение луны и звезд
в ясную ночь. Иными словами, куда бы ты после этого не шел, у Лагхи будет
возможность разыскать тебя где угодно. Так вот. Сейчас, в знак нашей дружбы,
я отдаю тебе этот медальон. Ты волен делать с ним все что хочешь. Вышвырнуть
вон, повесить себе на шею. Раскрыть его прямо здесь или испепелить взглядом.
Авелир неожиданно просиял и его детская улыбка обнажила мелкие, словно
зерна дикого граната, но поразительно белые и крепкие зубы.
-- Я очень ценю твою искренность, -- сказал Авелир и положил медальон
себе на колени, -- но...
-- Что "но"? -- удивился Эгин.
-- Но я уже открыл этот медальон в ту ночь, когда некий беспредельно
доблестный горец стащил его у тебя, дабы преподнести своей новой пышной и
доброй царице. Открыл сам и даже произнес над ним заклинание-"стрелу".
x 7 x
-- Значит, я ошибся и Лагха не питает к тебе вражды? -- спросил
ошарашенный новостью, а равно и своей недогадливостью Эгин.
-- Ты и ошибся и не ошибся одновременно. Лагха хочет смерти
Прокаженному оттого, что уверен, что я и Ибалар -- суть есть одна и та же
персона. Поэтому отчасти ты прав. Но, с другой стороны, мне, Авелиру, он не
желает зла, ибо я никогда не сделал ему ничего дурного. Если не считать
того, что я воскресил своего брата. Напротив, я предотвратил Черное
Посвящение, к которому его готовил Ибалар.
-- Вот оно как... -- задумчиво пропел Эгин.
Кажется, мимоходом разрешилась еще одна загадка, не дававшая ему покоя
столько времени. Значит, Лагха стал гнорром с помощью Ибалара.
-- Выходит, Лагха тебя никогда не видел и не знал о твоем
существовании. Правильно, Авелир? -- снова спросил Эгин после долгого
раздумья о жизненных путях -- крушениях, взлетах и, конечно, ученичестве.
-- Ты снова и прав и не прав. Лагха действительно не знал о моем
существовании. Но он действительно меня видел. Однажды, когда срок его
обучения у Ибалара подходил к концу и на горизонте уже замаячило Черное
Посвящение, после которого воля Лагхи стала бы безраздельно принадлежать
Ибалару, я, приняв обличье того человека, которым пользовался тогда Ибалар,
предстал перед Лагхой и потребовал, чтобы он немедленно шел в Пиннарин, не
останавливаясь и не оборачиваясь. К сожалению, Ибалар нагнал Лагху быстрей,
чем тот смог убраться в Варан. О чем они там вздорили в то утро -- не знаю.
Но когда я нагнал их обоих, я обнаружил своего брата мертвым, причем у его
хладного тела нашел мешочек с семью золотыми монетами южной чеканки.
-- А что Лагха?
-- Его и след простыл! Как я понимаю, до недавнего времени он был
уверен в том, что Ибалар в самом деле погиб. Но, как видно, в последний год
произошло что-то, что разубедило Лагху. Ибалар не из тех, кто отступается от
намеченных целей. В этот раз его целью было посадить в Пиннарине гнорра,
полностью покорного его злой воле. И править его руками. С Лагхой этот номер
не прошел. Но, думаю, что вскоре Ибалар нашел другого Отраженного, который
стал вредить Лагхе, а Лагха, догадавшись, что его неприятности вдохновляет
ни кто иной как его прежний господин и учитель, решил убить его, но
обнаружил только меня... Правда, это только мои догадки, -- признался
напоследок Авелир.
"Хороши догадки!" -- мысленно возопил Эгин, дивясь и завидуя
проницательности Авелира.
Как раз год назад он, Эгин, не то совершенно случайно, не то абсолютно
закономерно оказался в центре чудовищной и кровавой интриги, которую его
бывший начальник Норо окс Шин, тоже, кстати сказать, Отраженный, сплел,
чтобы подсидеть Лагху, влезть в кабинет гнорра на правах нового хозяина и
остаться в живых. Однако, Норо окс Шин погиб, причем немалая заслуга в этом
принадлежала Эгину, за что он, собственно, и получил в обход Уложений Свода
звание аррума. Но Эгин прекрасно помнил, что все это предприятие для Лагхи
не раз и не два висело просто-таки на волоске. Так что -- выходит, все тот
же Ибалар вдохновил Норо окс Шина на решительные и наглые действия против
княжеского венца и Свода? Тогда выходит, что и он, и Эгин, вполне мог лить
воду на мельницу того, чьи костерукие питомцы еще несколько часов тому назад
едва не отправили его к праотцам?
-- Тогда скажи мне, Авелир, -- глухо проворчал Эгин, -- зачем ты открыл
медальон?
-- Чтобы Лагха Коалара пришел сюда.
-- Но ведь не исключено, что он убьет тебя, по-прежнему считая тебя
Ибаларом?
-- Это странно звучит, но я не боюсь смерти. Я прожил пятьсот долгих и
интересных лет. Я сделал много странного, но и много доброго. Жаль, часть из
того, о чем я мечтал, не сбылось. Но значит на то есть воля более
могущественная, чем моя. Если Лагха убьет меня, я, пожалуй, не буду на него
в обиде -- ибо, поступив так, он заодно покончит и с Ибаларом. Но и
сознательно нарываться на его клинок я тоже не стану. Ибо это
противоестественно. В конце-концов, если бы Лагха разил, не разбирая врагов
и друзей, он бы не продержался в Своде Равновесия и недели.
"Что верно то верно", -- пронеслось в голове Эгина. Он сам являл собой
живой и наглядный пример разборчивости и, можно даже сказать, мудрости и
незлобивости молодого гнорра Свода Равновесия. Ибо Лагха Коалара был
прекрасно осведомлен о том, что его подчиненный Эгин не только имел некогда
весьма бурную ночь с его будущей супругой, но и был любим ею. Всякий на его
месте, наплевав на все неоценимые услуги, которые Эгин некогда оказал Лагхе,
давно сжил бы его со свету под благовидным предлогом. А Лагха -- напротив.
Он был даже так любезен, что в свое время позволил Овель послать Эгину в
подарок свои серьги с сапфирами как напоминание о ночи любви, проведенной
вместе. И кому как ни Эгину об этом помнить!
-- И все-таки я не понимаю, зачем ты позвал Лагху, -- заключил наконец
Эгин.
Авелир пристально посмотрел на него своими огромными, слизистыми, не то
рыбьими, не то человечьими глазами и, мгновенно посерьезнев, отвечал:
-- Потому что, боюсь, вдвоем мы с тобой здесь не управимся.
x 8 x
Солнце неспешно уходило за Большой Суингон. Со скалистого плато, где
вели беседы Эгин и Авелир, открывался необычный, величественный вид. Солнце,
