от их ведомственной принадлежности: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"
Мысли мои нет-нет, да возвращались к теме, забыть которую мне было
трудно.
2
- Вы утверждаете, что вас зовут мистер Олех Романько?
Рыжеусый здоровяк в форме сержанта королевской полиции явно
подозрительно рассматривал давно небритого, мятого, скорее всего только
что поднявшегося с одной из скамеек в Гайд-парке, где проспал не один час,
прежде чем пришел в себя после пьянки, словом, беспачпортного бродягу, из
тех, кто в немалом числе обитает в трущобах Лондона.
- Я - советский журналист Олег Романько, похищенный неизвестными
лицами у гостиницы "Хилтон" в ноябре сего года, - снова повторил я свое
заявление, а для версии еще и слово в слово по-русски, повторил, хотя,
понятное дело, сержант в последнем не разбирался, и я лишь надеялся
заинтересовать его необычным звучанием и хотя бы таким способом внести
сомнение в его отчетливо написанное на краснощеком лице желание отправить
меня, на ночь глядя, в кутузку до выяснения личности. Мой иностранный
лепет, кажется, и впрямь подействовал, потому что "бобби" после секундного
колебания опустился-таки на деревянный стул, жалобно застонавший под его
мощным задом.
Сержант включил портативный персональный компьютер, выждал, когда на
экране появилась надпись "готово", и двумя пальцами стал набирать мое имя
и фамилию, а потом все остальное, что я успел ему сообщить. Проделав эту
несложную процедуру, он откинулся на спинку и облегченно, словно закончил
адову работу, вздохнул.
- Что теперь с вами делать, ума не приложу, - сказал он расстроенно.
- Я передам новость в центр, да там ребятам сейчас не до... словом, им
недосуг заниматься такими пустяками...
- Дайте, пожалуйста, телефон советского посольства, я позвоню туда,
сообщу...
Пока сержант раздумывал, над его головой включился громкоговоритель и
чей-то звонкий, как у пионера, голос задорно, с вызовом спросил:
- Вы никак спите, сержант? Впрочем, тысяча извинений, разве может
спать славная лондонская полиция в столь напряженный час, когда на улицы
нашего города, скорее напоминающего каменные джунгли, выходят... Кто там
выходит, Гарри? Есть какой-нибудь улов?
- Привет, Дейв. Спасибо хоть ты обозвался, а то скукота смертная! -
включился в разговор сержант.
- Что неужели снова в твое дежурство покой и тишина? Где перестрелки,
где погони, где, наконец, леди и джентльмены, имеющие привычку именно в
такие мрачные часы лишать жизни своих мужей, любовников, богатых тетушек
или дядюшек! Послушай, Гарри, придумай что-нибудь, ты умница! Я не могу
являться к шефу без какой-нибудь грязи, он и так зол, что его второй раз
за неделю сунули на ночное дежурство, а тут еще я, бездельник. Неужто таки
ничего?
- Чтоб мне провалиться на этом месте, Дейв! - Сержант был мягок и
робок, как ягненок. - Разве я виноват?
- Это твои заботы, Гарри, - с железом в голосе оповестил несчастного
стража порядка невидимый журналист (я уже догадался, что голос принадлежал
не всевышнему, а ночному репортеру, вылавливавшему сенсацию, способную
увидеть свет завтра утром). - У нас с тобой договор о сотрудничестве, а не
полис на безбедное существование за мой счет, усеки это, сержант!
- Послушай, Дейв, не знаю, тут скорее какая-то липа, но явился с час
назад один тип. - Сержант огорченно, как мне почудилось, вздохнул, еще раз
окидывая меня взглядом. - Похож на одного их тех, что балдеют по ночам на
скамейках в Гайд-парке... морда небритая, несет от него как от помойки...
- Ты мне мозги не пудрь, мама еще в пеленках стряхнула пыль с моих
ушей и сказала, что нечего в этом мире прикидываться дурачком! Сам нюхай
своего алика! Бывай!
- Погоди, Дейв, я ведь про самое смешное не успел, ты слышишь?
- Ну, быстрее, чем это он тебя рассмешил?
- Этот тип утверждает, что он - русский журналист, и его якобы
выкрали полтора месяца тому назад (так, значит, они продержали меня
полтора месяца? Полтора месяца? А как же Натали, как она прожила это
время?!).
- Чего-чего? Ты не рехнулся, Гарри? Как его зовут, он сказал?
- Будто бы... сейчас гляну. - Сержант нажал кнопку компьютера и по
слогам прочел - Олех Ро-ман-ко... Романко... А что?
- Он у тебя?
- Сидит передо мной и глядит на меня волком.
- Мистер Романко, мистер Олех Романко, вы слышите? Меня зовут Дейв
Дональдсон, я из "Дейли таймс", скажите, что вы слышите меня и вы
действительно советский журналист, исчезнувший из гостиницы "Вандербилд"
полтора месяца назад?
Сержант обалдело уставился на меня.
- Вы слышите меня, мистер Олех Романко? - В голосе репортера
слышалась знакомая мне дрожь, возникающая в тебе, когда ты нападаешь на
что-то из ряда вон выходящее и начинаешь чувствовать себя гончаком,
учуявшим дичь. Это профессиональное качество, оно или есть, или его не дал
человеку бог, и тогда ему лучше бросать журналистику или... или переходить
на составление передовых статей.
Сержант жестом пригласил меня к себе за дубовую стойку, к микрофону.
- Я слышу вас, мистер Дональдсон. Я действительно советский
журналист.
- Как вы здесь оказались? - Дейв уже начал добывать информацию, но
мне было не до его волнений, тем паче свидание с местной прессой меня пока
совершенно не устраивало, и я жаждал лишь одного - созвониться с советским
посольством и оказаться под его спасительной крышей. Я отнюдь не был
уверен, что не откроются двери, не ворвутся Келли с Питером или еще с кем
из их команды. Кэт, наверняка, выложила все, как оно было, и они могли
вычислить ближайший участок, куда я забрел.
- Ушел, вернее, сбежал...
- Мистер Олех Романко, я вас прошу, нет, я вас умоляю, как коллегу,
как товарища по профессии, просто как человека! - Он нес какую-то чепуху,
но по звукам, доносившимся из динамика, можно было догадаться, что парень
рассовывает по карманам диктофон, блокнот, ручку, словом, собирается на
ходу. Тут же я усек, как он крикнул кому-то: "Мне триста, да, да, триста
строк! Можешь задерживать номер, я отвечаю! Это пойдет на весь мир! Нет,
не рехнулся, если говорю, значит, знаю, что делаю! Да пошел ты к... со
своими сентенциями!"
Он влетел в участок - без шляпы и плаща, хотя на улице было далеко не
жарко, если не сказать, что дождь скорее напоминал растаявший снег, - в
кожаной распахнутой куртке, в потертых вельветовых джинсах, с мокрыми
вьющимися черными волосами. Ему было лет 26-28, а то и меньше, но
коренаст, длиннорук. Мне показалось, что ему не чужд спортзал, и это
расположило меня к репортеру. Я признаю первое впечатление, оно редко
когда обманывало.
Дейв Дональдсон менее всего смахивал на дешевку, прохиндея, готового
мать родную продать ради сенсации, ради собственного имени под материалом
в газете. Это был журналист, это был фанат, для которого нет дела в жизни
важнее, чем быть на финише первым, - не ради славы, не из-за денег, а ради
того, чтоб сказать самому себе: "А ты кое-что можешь, парень!"
- Дейв Дональдсон! Мистер Олех Романко? - И не удержался, рассмеялся,
но не обидно, а скорее сочувственно, поддерживающе:
- Ну и видик у вас, мистер Олех Романко! Ну, да видик это дело
наживное, главное - вы живы. Поздравляю вас! - Этой фразой он окончательно
покорил меня.
- Олег Романько. - Я крепко пожал протянутую мне руку. - Хорошо, я
расскажу вам, но прежде...
- Если речь об авторских правах, вы можете на меня положиться. Каждое
ваше слово - ваше, даже если оно будет напечатано в "Дейли тайм".
- Не от том речь, я попрошу сказать сержанту, чтоб связался с
советским посольством...
- Ты все слышал, Гарри?
- Слышал? Конечно, он это уже сто раз повторял!
- Так чего же ты, болван, до сих пор не позвонил? Ты все еще не
хватаешься за телефон?
- Звоню, ты тоже не очень-то... раскомандовался...
...Утром, когда я поднялся из кресла посольского парикмахера, более
часа колдовавшего над моей забубенной головушкой, меня разыскал консул.
- Вы стали самым известным человеком во всей Британии, - сказал он,
протягивая раскрытую "Дейли тайм", где на первой странице аршинными
буквами было выведено: "Советский журналист вырывается из рук мафиози. Кто
стоит за этим похищением?" Дейв расстарался, это точно. Но чем дальше я
читал репортаж, тем быстрее таял ледок опасения, с которым я взял в руки
газету. Парень действительно оказался стоящим - никакой тебе отсебятины,
никакой таинственности и патетики. Он действительно написал так, как я его
п_р_о_с_и_л_.
Я представил на минутку, как себя чувствуют сейчас Питер Скарлборо, и
мой лучший друг Келли, и, конечно, Кэт. Успели уже смыться из Лондона или
еще здесь, в глубоком подполье?
Так закончилась моя английская одиссея. Так на берегах туманного
Альбиона у меня появился новый друг, Дейв Дональдсон, журналист от бога и
отличный, честный парень. Он потом выжал еще несколько материалов -
расследований, но докопаться до корней этой истории, а тем паче лицезреть
Келли, Питера Скарлборо или Кэт ему так и не удалось. "Это дело такое, -
писал он мне потом в Киев, - когда следы стираются начисто. На собственном
опыте убедился: если не взять на горячем, лучше навсегда забыть об этой
истории. Мафия умеет прятать концы в воду, на то она и мафия, потому-то ее
и не удается выкорчевать..."
3
В аэропорту Швехат, куда мы прибыли на самолете австрийской
авиакомпании, в салоне которого нас, единственных советских пассажиров,
приветливая стюардесса, проникшаяся особой симпатией к Сане, буквально
завалила сверх всяких норм напитками в виде отличного белого вина и пива в
золотистых банках, ждал Серж Казанкини.
Он накинулся на меня с таким радостным ревом, что пассажиры,
прилетевшие вместе с нами, шарахнулись в стороны, как от прокаженных.
- Олег, Олег, неужто это ты?! - восклицал экспансивный француз.
- Я собственной персоной.
- Нет, по этому случаю нужно выпить! И не говори мне нет! Не
принимаю, и все тут!
- Познакомься, это мой товарищ, Саша. Он бывший регбист и вполне
может взять на себя роль телохранителя.
- О, рад познакомиться, Серж Казанкини, Франс Пресс!
- Не вдавайся в подробности, Серж, - умерил я пыл словоохотливого
француза. - Твою умопомрачительную биографию мы проштудировали вдоль и
поперек.
- Ну, вот, вечно ты меня дискредитируешь! - Скорчил недовольную мину
на круглом, как яблоко, лице Серж Казанкини.
- Нет, нет, мистер Серж, - покраснел Саня Лапченко. - Олег
рассказывал о вас столько хорошего, что я искренне рад пожать вам руку. Вы
можете всегда рассчитывать на меня! - Ого, да Саня оказался на редкость
талантливым учеником, с ходу подхвативший тон, присущий нашим с Сержем
разговорам.
- Тогда мы просто обязаны заглянуть в бар. В конце концов, что я
рыжий - почти два часа проторчал в этой духовке?
В Вене действительно было по-летнему жарко, разноцветными кострами
полыхали огромные клумбы, источая головокружительные ароматы, было чисто,
ухожено, ни суеты тебе, ни очумелых от суточных ожиданий пассажиров.
Мы поднялись в бар, Серж заказал два пива - мне и Сане и коньяк себе,
объяснив свое воздержание предельно допустимыми нормами алкоголя в крови,
принятыми австрийской дорожной полицией.
Было прохладно, мягко качал на волнах спокойствия симфо-джаз, опять
входящий в моду и оттесняющий разламывающий голову хэви-металл.
- Что творится в Вене, ты себе представить не можешь! - вводил нас в
