приходилось бывать и мне, я рассказал Сержу Казанкини многое из того, что
знал о Федоре Нестеренко, умолчав только о перипетиях его разрыва с Иваном
Кравцом и исчезновении из Киева.
Словно сговорившись, мы даже не коснулись темы, которая, конечно же,
волновала и меня, и Сержа. Мы словно бы забыли о Майкле Дивере, о
несостоявшемся рандеву и о моих лондонских приключениях. Правда, кое о чем
мы с Казанкини тогда еще, по горячим следам, переговорили по телефону -
Серж дозванивался ко мне в Киев, да многое ли можно доверить проводам, не
будучи уверенным, в какие уши попадут твои слова и что из этого может
получиться? Серж, как мне показалось, до сих пор чувствовал себя
виноватым, хотя объективно никто не толкал меня влазить в историю с
Дивером... Но то, что рано или поздно мы обязательно обсудим некоторые так
до сих пор и невыясненные детали, не сомневался...
Отобедав, мы отправились на стадион, чтобы получить аккредитационные
документы.
И первым, с кем я столкнулся в проходе, что вел на беговые дорожки,
оказался Крюков, новый тренер Федора Нестеренко.
В элегантном светло-сером костюме, в легких, по сезону, белых кожаных
"адидасах", в голубой рубашке, сквозь распахнутый ворот которой виднелась
толстая золотая цепочка, он, исторгая запах хорошего мужского одеколона,
предстал предо мной преуспевающим, самоуверенным человеком, державшим
жизнь в своих крепких руках. Ему было лет 38 или возле этого, но выглядел
он куда моложе, и я невольно залюбовался им.
- А вот и пресса! Теперь уж точно - Кубок состоится! - воскликнул
Крюков с легкой подковыркой. - Привет, Олег! Когда прибыл?
- Привет, Вадим! Только с самолета. Что нового?
- Джон Бенсон бежит как Бог. Ничего подобного я никогда не видел. Не
человек - ракета.
- Допинг-контроль будет?
- А то как же, сейчас без этого - ни шагу.
- Федя как?
- Федор? В большом порядке. А что это ты о нем печешься?
- Земляк как-никак... Да и помню его, когда он еще первые шаги делал
по стадиону. Спринтер от бога, тебе, наверное, с ним легко - готового
рекордсмена получил.
- А, ты вот о чем, - холодно отозвался Крюков. - К твоему
просвещенному сведению: мне довелось с этим спринтером от бога, как ты
изволил выразиться, повозиться, исправлять врожденные, вернее - внедренные
пороки провинциальной тренировочной системы. Переучивать всегда труднее,
чем учить, согласись. Сейчас Федя действительно похож на того спринтера,
который при соответствующем тренинге и полной самоотдаче может
рассчитывать на медаль в Сеуле.
- Выходит, Иван Кравец учил его неправильно? - спросил я, с трудом
сдерживая себя. - Это Кравец-то, в послужном списке которого добрый
десяток чемпионов страны и Европы? Не пыли, Вадим!
- Не пылю, как ты выразился. Правду-матку режу. Посмотришь Федора в
деле, сам убедишься. Бывай, межзвездный скиталец! - Крюков явно не хотел
продолжать разговор.
Я невольно улыбнулся. Это выражение проскользнуло в моем интервью
вскоре после возвращения из Лондона, как пушок, девушке-репортеру из
"Комсомольского знамени": живописуя мои приключения в Англии, она сравнила
меня с джеклондоновским героем.
Крюков удалился - гордый, прямой торс, красиво посаженная голова,
аккуратная прическа.
Хорош!
4
Закончив аккредитационные формальности, мы с Саней Лапченко навесили
на грудь "ладанки" с нашими цветными портретами, весьма разительно
отличавшимися от оригиналов.
Мы дружно расхохотались, взглянув на свои фотофизиономии.
- Э, однако никто не смотрит на фото, - успокоил Казанкини и
вопросительно посмотрел на меня. - Ты не мог бы поужинать со мной?
- О'кей, Серж, - ответил я и отвел в сторону Лапченко, собравшись
объяснить ситуацию.
Но Саня недаром слыл человеком деликатным и предупредительным и
опередил меня:
- Не обращай на меня внимания, я понял, что вам нужно потрепаться.
Мне свободный вечер тоже на руку. Ты здесь не впервые, а я поброжу по
знаменитому Рингу, к Дунаю прорвусь, словом, обожаю с новым городом
знакомиться не спеша.
- Хорошо. Запомни лишь одно: наш отель находится вблизи площади
Фогельвайдплатц. Спросишь у любого, тебе покажут.
- Если уж я до Вены добрался, то, поверь, в отель попаду непременно!
- Только гляди, не ошибись адресом и не забреди в "Красный домик"!
- Не бойся, с моральной устойчивостью у меня порядок...
"Красный домик" мы обнаружили напротив нашей гостиницы. Он
действительно был весь красный: стены, окна, фонари и даже садовая
скамейка напротив на прогулочной аллее. Правда, жизнь за красными стенами
днем едва теплилась: две довольно симпатичные девицы, подпирая двери,
лениво переговаривались, выпуская клубы дыма, музыка, доносившаяся изнутри
помещения, была вполне мелодичной, прохожие пока не задерживались у входа,
а три алика, расположившиеся на красной скамье, были напрочно заняты
литровыми бутылками дешевого вина. Заведение носило претенциозное название
"Сад любви", но явно не тянуло даже на палисадник.
Я убедился, что наш "Интурист", который взял на себя заботу о нашем
жилье, почему-то явно тяготеет к гостиницам, расположенным вблизи злачных
мест. В Барселоне, на чемпионате мира по футболу, помнится, нам
забронировали места в средневековом отеле, в вестибюле коего с утра до
глубокой ночи околачивались разбитные девицы разных весовых категорий - от
веса "пера" до супертяжелой. Их, естественно, мало интересовал чемпионат
мира по футболу, но зато наши "ладанки", свидетельствовавшие о прибытии из
иных стран, на первых порах привлекали пристальное внимание. Впрочем,
вскоре они поняли, что "руссо туристо" - пустой номер. В Мюнхене, вот вам
еще пример, на том памятном нам чемпионате мира по хоккею, когда случилось
несчастье с моим другом тренером-горнолыжником Валерием Семененко, ничего
плохого сказать о гостинице "Метрополь" не могу. Но опять же, расположена
она была напротив ультрасовременного варианта "сада любви" - с вполне
реальными девицами в стеклянном "аквариуме" с номерами на мини-бикини и
цветными видеопорнофильмами...
Мы условились с Сержем, что он заедет за мной в гостиницу к семи, а
пока мы с Саней решили потолкаться в пресс-центре, посидеть на трибуне,
понаблюдать за тренировками, а возможно, кого-то и отловить, чтоб взять
интервью, - нужно было начинать рутинную работу по сбору информации, - не
гулять ведь прилетели.
В пресс-центре царила привычная, суматошная и шумная обстановка:
встречались коллеги, давно не видевшие друг друга; кто-то выпытывал у
девушек за стойками, когда будет пресс-релиз и не готовится ли
пресс-конференция; возле стенда с информацией - людской водоворот, мы с
Саней тоже двинули в тот угол, однако, кроме обычных сообщений, где что
находится и где кого искать, ничего путного там не обнаружили. Мы
выбрались из толпы и посмотрели друг на друга.
- Уважающий себя журналист никогда не упустит возможность проверить,
чем потчуют гостей в пресс-баре. Это всегда маленькая загадка, приятный
сюрприз, - сказал я.
- А что, разве нам положено?
- Смотря что ты имеешь в виду, Саня. Если кофе или чай, то без всяких
сомнений. Если ты подразумеваешь выпивку, то раз на раз не приходится, но
обычно хозяева не скупятся, ведь такие состязания - это коммерческое
предприятие, спонсоров тут - пруд пруди.
- В таком случае я готов принести себя в жертву спонсорства! -
отважно заявил Лапченко, озираясь вокруг с выражением путника в пустыне,
ищущего три пальмы и бесплатный источник.
Написанная от руки красным фломастером табличка, укрепленная прямо на
стене кусочками синего скотча, указывала нужное направление. Туда мы и
направились.
Выставочный зал, где располагался пресс-бар, был полностью
оккупирован "Адидасом": тут и там стояли или спускались с потолка на
крепких тросиках бутсы, кроссовки, теннисные туфли, майки и трусы,
увенчанные знаменитым трилистником, стены украшали цветные, в натуральную
величину портреты "звезд" легкой атлетики. В самом центре зала красовался
в бесподобном броске на финише Джон Бенсон. Трудно было не залюбоваться
этой совершенной фигурой, этими просто-таки излучающими энергию мышцами,
красивым и мужественным лицом, озаренным радостью победы.
- "Адидас" никогда не ошибается в выборе, - сказал я поучительно. -
Если уж на кого положит глаз, значит, это суперспортсмен.
- Смотри, и Федор Нестеренко тоже в этой компании! - воскликнул Саня.
Я обернулся и увидел Федора на старте. Пожалуй, впервые я рассмотрел
его так подробно и придирчиво. Ничего не скажешь: ничем не уступает парень
Бенсону: та же мощная статура, те же мышцы, готовые взорваться на старте и
вытолкнуть тело в прекрасный, одухотворенный бег-полет. Не скрою, я
испытал внезапно нахлынувшую гордость за парня и подумал, что потеря его
для Ивана Кравца и впрямь была равносильна катастрофе - такие самородки
попадаются в тренерской биографии раз в жизни.
Признаюсь, визит в пресс-бар не был самоцелью: по давней привычке я
приглядывался, приценивался к собравшейся здесь публике, выделяя знакомых,
быстро вычисляя, где и когда встречались, особое внимание уделялось
впервые увиденным лицам - я запоминал их, слава богу, легко и прочно, со
зрительной памятью у меня проблем не существовало.
Я знал, что искал, вернее, кого, и это была трудная работа,
потребовавшая от меня максимум внимания. Не то чтоб я ждал появления Келли
или Питера Скарлборо: смешно предполагать, что, потерпев столь
унизительную неудачу, они затаили на меня злобу и захотят устроить что-то
на манер сицилийской вендетты или грузинской кровной мести. Все это время,
два года, не давала покоя мысль об упущенной возможности узнать нечто, что
могло иметь далеко идущие последствия для спорта - для олимпийского спорта
в первую очередь. Многое мог бы, появись он на свет божий, прояснить сам
Майкл Дивер, но, увы, бывший олимпийский атташе США исчез, точно
растворился. А что, если его вообще нет в живых?
На душе было неспокойно, некомфортно, я бы сказал... тревожное
ожидание не исчезало ни на миг...
В пресс-баре мы не задержались и вскоре уже сидели в тени на трибуне,
во все глаза рассматривая поле стадиона, где разминались участники Кубка.
Разноцветные тренировочные костюмы, синее небо с редкими кучевыми
облаками, какая-то особая, присущая только стадионам, когда пусты трибуны,
всасывающая тишина, буквально наэлектризованная невидимой энергией,
исходящей от спортсменов, вдруг долетающие до тебя отдельные возгласы и
голоса наставников, дающих указания ученикам, - все это незаметно
захватило меня, отвлекло внимание от мрачных мыслей.
Внезапно по стадиону словно легкий ветерок пронесся - из прохода
появился фаворит, Джон Бенсон собственной персоной, в сопровождении двух
мужчин в одинаковых белых тренировочных костюмах. Один был повыше и
постарше, на груди у него болтались сразу два черных электронных
секундомера, лицо его наполовину скрывал козырек высокой синей фуражки,
второй был пониже, явно борцовского или боксерского типа, эдакий увалень,
коему штангу таскать, а не легкой атлетикой увлекаться. Впрочем, его роль
вскоре прояснилась: он был подручным тренера Бенсона - носил за ним
складной стульчик и вместительный синий "адидас", забитый, судя по
оттопыренным бокам, разной амуницией. Он же что-то наливал из термоса в
красные пластиковые стаканчики и подавал Бенсону.
Джон размялся, сделав три полных круга по дорожке. Там, где он
