пробегал, участники переставали заниматься своим делом и наблюдали за ним.
Потом здоровяк отмассировал бедра и голени Джона, протер толстым
полотенцем спину и грудь спринтера. Бенсон сделал еще пару ускорений
метров по 50-60 и легко, как мне показалось, пронесся по стометровке. Его
бег доставлял ни с чем не сравнимое удовольствие: у меня возникло
ощущение, что это я сам так же силен и быстр, так совершенен и красив.
- Когда глядишь на такого, как Бенсон, - созвучно моим мыслям,
взволнованно выпалил Саня, - кажется, что ты сам - рекордсмен.
- Наверное в этом и есть привлекательность большого спорта - человек
ощущает собственную силу, словно прикасается к своим основательно забытым
первоистокам.
Появились телевизионщики с камерами и целым сонмом сопровождающих
помощников. Бенсон по их просьбе брал старт, сделал финишный рывок, ложась
грудью на невидимую ленточку, которую давно заменил луч лазера. Они
фиксировали на пленку, как он разговаривал с тренером, как снимал и
надевал шиповки, как пил из красного стаканчика, как улыбался своими
ослепительно белыми зубами. Глядя в объектив, отвечал на вопросы репортера
с микрофоном в руке, затем к камере подошел тренер и стал быстро говорить,
азартно размахивая руками.
И тут у меня перехватило дыхание. Я поднялся и сел, сдерживая вдруг
загрохотавшее в груди, болью отдавшись в висках, сердце. Я не верил своим
глазам, это было наваждение, потому что такого не могло просто быть!
Из подземного прохода, откуда появляются и где исчезают, направляясь
в раздевалки, спортсмены, вышла - нет, выплыла... Кэт. Это была она, я
узнал бы ее за километр, потому что все - походка, чуть вздернутый острый
подбородок, слегка наклоненные вовнутрь плечи, эта осиная талия и грудь
секс-бомбы, - отложились в моей памяти не только потому, что имел
возможность наблюдать за ней вблизи продолжительное время, но и - пусть
простит меня Наташка! - потому, что она волновала своей совершенной
женской красотой...
Кэт...
Я растерянно оглянулся по сторонам, ища глазами Келли или Питера
Скарлборо, но, конечно же, не обнаружил никого, даже отдаленно
напоминающего одного из моих лондонских знакомцев.
Кэт приблизилась к живописной группке, где в центре красовался Джон
Бенсон и присутствующие немедленно обратились к девице, а сам Джон
просто-таки рот разорвал в приветливой улыбке. Кэт мило помахала рукой, и
телевизионный репортер что-то спросил у нее, бросив интервьюировать
Бенсона. После коротких переговоров Кэт "вошла в кадр", держа в руках две
каких-то цветных коробки, и обе камеры "съехали" с Бенсона и устремились
на нее. Кэт чтото говорила, и я с трудом усидел на месте, чтоб не ринуться
вниз, поближе к съемке, и услышать, о чем она ведет речь. Понятно было
только одно: Кэт что-то рекламировала. Попозировав перед камерой, она
протянула спортсмену одну из коробок и Бенсон поднял ее над головой, всем
своим видом и поведением демонстрируя беспредельную радость и счастье.
- Сань, у меня к тебе просьба, сходи-ка вниз и разузнай, когда будут
передаваться эта реклама с Бенсоном, пригодится для репортажа, -
повернулся я к Лапченко, едва сдерживая дрожащий от перевозбуждения голос.
Мой приятель не заставил себя упрашивать и вскоре уже крутился возле
съемочной группы, потом вдруг заговорил с Джоном и тот закивал в знак
согласия головой. Саня что-то деловито записал в черный блокнот, выданный
при аккредитации, им почему-то заинтересовался телевизионщик и направил на
него свою камеру. Саня теперь уже интервьюировал тренера Бенсона (Лапченко
в совершенстве владел английским - закончил переводческий факультет
Киевского госуниверситета). Ну и парень, с восхищением подумал я, на ходу
подметки рвет.
Когда Лапченко возвратился, он был преисполнен уважения к собственной
персоне.
- Ладно, не раздувайся, как лягушка, лопнешь, - шутливо охладил я
Саню, в душе позавидовав легкости, с коей он обрел уверенность в
совершенно новой для него обстановке. - Что там? Извини, искренне
поздравляю с крещением - взять интервью у Бенсона, да еще и бесплатно, это
редко кому удается!
- А что! Когда узнали, что я - советский журналист, заговорили
охотно. Больше того, этот Гарри Трумэн, ну тренер Бенсона...
- Не Трумэн, а Трамбл...
- Я шучу, знаю, Трамбл. Словом, он сказал, что единственный соперник,
с кем должен считаться Джон, - это Федор Нестеренко. Бенсон, веришь,
согласился и даже головой кивнул. Вот это номер, а!
- Ну, а чему удивляться - Федя не подарок даже для Бенсона. Итак, что
там было, ну, в руках у той красотки?
- Мистер Романько, скажу я вам - это человек! Я чуть язык не
проглотил...
- Ближе к делу! Что?
- Я не рассмотрел, какие-то укрепляющие витаминные пилюли для
умственно недоразвитых детей! Бенсон рекламировал их и, кстати, бесплатно.
Сегодня по второй программе, кажись, спутниковой, в 11:30 покажут этот
сюжет... А Бенсон, ты знаешь, он ушлый парень, за словом в карман не
лезет. Когда я его спросил, надеется ли он победить в Сеуле, без обиняков,
без разных там экивоков, присущих спортсменам, когда речь зайдет о
сопернике, выложил, что Льюис, что тут спорить, великий спортсмен, но его
время прошло, и он слишком изящен для того, чтобы бегать так быстро... Но
он, Бенсон, уважает Льюиса, как самого великого, после Оуэнса, бегуна, и
рад тому, что Карл согласился участвовать в Кубке, ведь они уже более года
не встречались на дорожке... Слышь, Олег, у меня, считай, репортаж
готов... и наша газета, ты знаешь, выходит утром...
- Не дрейфь, Саня, я найду, что написать! - бодро ответил я, не
слушая Лапченко, потому что в голове, как раскаленный гвоздь, засела...
да, вы правы, Кэт.
Ее появление ошеломило меня, не стану скрывать. А если и Келли с
Питером Скарлборо тоже сидят сейчас где-нибудь на трибуне? Нет, не страх
внес смятение в душу, иное взволновало, растерзало мысль: что стоит за их
появлением здесь? Я сразу отбросил возникшее было желание броситься в
полицию. Что я смогу доказать? Да они только посмеются надо мной - и
Келли, и Питер, и, чего уж тут, и Кэт. Расхохочутся прямо мне в лицо...
5
Серж привез на тихую и тенистую улочку где-то в Гринсинге, где в
обычном, ничем не примечательном старинном домике, оказывается,
обосновался семейный ресторанчик.
- А вот какая писулька появилась у меня в номере, пока я встречал
тебя и мы весело прохлаждались в пресс-центре, - вмиг убрав улыбку и
глупый блеск сальных глазок, сказал Серж. Он опустился в плетеное кресло и
вытащил из внутреннего кармана спортивного блайзера (как он только
выдерживал его габариты), как обычно, набитого блокнотами, записками,
деньгами, визитными карточками и еще бесчисленным множеством ценных для
Сержа предметов, сложенный вчетверо лист твердой бумаги и протянул его
мне.
Я бережно развернул лист - стандартный лист белой бумаги для писем со
штампом гостиницы - "Версаль", расположенной в Лионе, по улице Капуцинов,
17, с телефоном 229-35-71, и ровными рядами отпечатанных на новой, это
легко было определить по четкости букв, портативной машинке. Размашистая
подпись черным тонким фломастером была мне незнакома.
- К этой гостинице автор письма никакого отношения не имеет, я
справлялся уже по телефону. Читай, - сказал Серж.
- "Уважаемый г-н С.К. Надеюсь, что Вы еще не успели полностью забыть
о нашем с Вами рандеву в далеком от здешних мест городе, где все поголовно
черноволосые с глазами восточного типа. Если вспомнили, то не стану вновь
перегружать Вас ненужными подробностями и именами, тем паче что имя мое
ничего не скажет Вам.
Словом, нам нужно обязательно встретиться и обговорить некоторые из
нерешенных не по моей и не по Вашей вине, а в силу лишь сложившихся
обстоятельств, проблем. Времени теперь осталось совсем мало, и нужно
торопиться.
Не оставляю ни адреса, ни телефона, позвоню вечером нашему общему
знакомому..."
- С уважением, - произнес я последнюю фразу и недоуменно уставился на
Сержа. - Пока не врубился, может, ты объяснишь?
- Это записка от Майкла Дивера.
- От Майкла? Ведь он не давал о себе знать более двух лет?
- Видно, так было нужно.
- Ты уверен, что это он? А если провокация? - спросил я и внутренне
зарделся, опять это проклятое наше словечко буквально висит на кончике
языка. - Извини, Серж, но это слишком серьезно, чтоб я мог вот так слету
поверить.
- Мне знакома подпись Майкла, а он, поверь, не разбрасывается своими
автографами в силу правил, существовавших в его офисе. Впрочем, я беру ее
под сомнение, потому что в его личном деле, что будет храниться в ЦРУ
вечно, наверняка есть образец. Но это - из области допустимых вариантов.
- Что в таком случае реальность?
- Первое, следует дождаться звонка и выяснить, что Майкл предложит, а
в том, что ему есть что нам рассказать, сомневаться не приходится.
- Кто этот человек, кому станет звонить Майкл или кто-то, кто будет
говорить от его имени?
- Вот тебе и на! - Серж так искренне удивился и с таким глуповатым
выражением уставился на меня, что я растерялся. - Впервые вижу перед собой
человека, не узнающего самого себя...
- Ладно, мистер Казанкини, я принимаю ваш гол. 1:0 - вы ведете. Но
откуда Майкл мог узнать о моем приезде в Вену, гостиницу, где я устроился?
- Я все еще не верил в реальность происходящего: слишком неожиданным и
слишком фантастичным выглядело это при ближайшем рассмотрении.
- Проще простого: звонок в пресс-центр, девушка поднимает
аккредитационную карту - и исчерпывающая информация: где, что, когда. Но
оставим это гадание на кофейной гуще, не любил это занятие даже в
студенческие годы, хотя у нас в Сорбонне, поверь, оно было разлюбимым
занятием девиц и, само собой, приближенных к ним молодых оболтусов.
Наверное, поэтому меня не жаловали представительницы слабого пола - из-за
отсутствия наивности, а без нее затащить человека в мэрию или в собор
Парижской богоматери практически невозможно. Так вот, мы дождемся звонка
от Майкла, а я более чем уверен, что это он, и лишь после получения, так
сказать, дополнительной информации, обсудим дальнейшие шаги. О'кей?
- Не железная - пластмассовая логика! Ну, что ты уставился на меня,
не слышал, что ли, о пластических массах крепче самого крепкого металла?
- Еще раз напоминаю - я закончил факультет журналистики в Сорбонне и
в технике - ни в зуб ногой. Я даже не знаю, где в моторе моего "ситроена"
находится зажигание, - с гордостью выложил Серж.
- Согласен. Продолжай, ты что-то хотел еще сообщить...
- Есть и еще кое-что, способное заинтересовать тебя лично...
- Вот как!
- Я встречался... - Казанкини цедил слова. - С твоим Питером
Скарлборо! И кое-что уяснил полезное для себя...
- Со Скарлборо? Когда? И ты молчал? - засыпал я Сержа вопросами.
- Будешь молчать, если тебе выложат некоторые подробности,
случающиеся с теми, кто слишком много знает и не умеет держать язык за
зубами?! А тем паче по телефону, да еще разговаривая с вашей страной!
Молчал, но отнюдь не потому, что струсил, - тут уж в голосе Сержа
прорвалась обида. Он был чертовски чувствителен, этот толстяк!
- Ладно, Серж, не тяни.
- Это произошло, погоди, когда ты умудрился дернуть от них?
- 17 января 1986 года, в 0:31 по Гринвичу, если уж быть точным.
- 18-го я прочел твое интервью в "Дейли тайм", у меня камень с сердца
