мне пока еще есть чем привлекать публику, - закончила Кэт свой рассказ и
совсем незаметно, неуловимо расправила плечи, отчего грудь колыхнулась
вверх-вниз.
- Да, я видел, даже Бенсон был похож на домашнего пса...
- Бенсон, - в ее голосе проскользнуло высокомерие, - Бенсон - наш
человек. - Но, спохватившись, что сказала лишнее, поспешно добавила: - Он
рекламирует витамины для слабоумных детей... Бесплатно!
- А того человека, Кэт, которого вы так долго с моей помощью
надеялись выловить в Лондоне, ну, вы помните, о ком идет речь?..
- Они не посвящали меня в детали, но кого-то они действительно хотели
поймать на вашу приманку! - Она рассмеялась.
- Так вот его, - сказал я и, сделав паузу, уперся взглядом в Кэт, -
вчера убили... здесь, в Вене. - По лицу Кэт поплыла смертельная бледность.
- Его взорвали в собственном автомобиле. Кто бы это мог сделать - Питер
Скарлборо или Келли, или они вместе? Ну!
- Я не знаю... не знаю. - На Кэт нельзя было смотреть без содрогания,
так исказил ужас ее лицо - это была отталкивающая маска человека,
заглянувшего в глаза смерти. А что я сказал такого, что могло испугать ее,
вышедшую из игры? Поняла, что появились Келли и Питер Скарлборо, встречи с
которыми она не желала? Ясно было одно: новость застала ее врасплох.
- Вы действительно не догадываетесь, кто это сотворил? - уже не
надеясь на положительный ответ, просто для очистки совести, повторил я
вопрос.
- Нет, я уже сказала вам, мистер Романько, не знаю. И вообще мне
пора. Прощайте, - сказала, решительно поднимаясь, Кэт.
Я проводил ее до выхода.
Подошел Саня Лапченко. Он, кажется, дулся на меня, это легко читалось
на его насупленном лице.
- Не обижайся, Саня, что не познакомил. Это была Кэт. Та самая девица
из Лондона, помнишь, я рассказывал тебе?
- Это она? - Лапченко повернулся всем телом к выходу, но Кэт уже
растворилась в толпе.
- Садись...
- Ты что-то узнал от нее важное?
- Ничего. Ровным счетом ничего. Просто почему-то захотелось поглядеть
на выражение ее мордашки. Тащи пиво, да и "макдональд" нам не помешает,
времени на нормальный ужин уже не хватит, писать нужно...
В пресс-баре не засиделись. У меня разболелась голова, и мы, поймав
такси, отправились к себе на Ноебаугюртель, в отель. Поднявшись в номер, я
прежде всего достал таблетку от головной боли, купленную вчера в аптеке.
Лекарство было произведено фирмой "Био-сити", где трудится нынче Кэт.
Потом, когда голова пришла в норму, я сел за очередной репортаж -
Киев вызывал меня в синюю рань, в пять утра по местному времени. Но как я
не пыхтел, как не насиловал себя, ничего путного не вырисовывалось. Я
знал, что обязан написать этот репортаж, но не мог выдавить из себя ни
строчки. Это было сущее мучение - сидеть перед чистым листом бумаги и
ощущать, что мозги у тебя застыли и их не раскачать, не разогреть, хоть из
кожи лезь.
Я вышел из отеля на улицу. Некоторое время постоял в раздумье, но
потом двинулся направо - в направлении Шпортхалле, где был небольшой, но
уютный скверик с зеленым свежим газоном и цветущими японскими вишнями.
И не заметил, как следом тронулся с места автомобиль.
Он поравнялся со мной на Урбанлоритцплатц, когда я собрался
переходить на противоположную сторону улицы.
Распахнулась дверца и голос, страшно знакомый, сказал:
- Садитесь, мистер Романько...
На улице - хоть шаром покати, ни прохожего, ни автомобиля.
- Садитесь же, мистер Романько. Вы не узнали меня? Это я - Майкл
Дивер!
Если б раздался раскалывающий небо гром - это меня и тогда не
поразило бы так!
- Но автомобиль... взорванный автомобиль... - пролепетал я.
- Я расскажу вам все по порядку, если вы, конечно, еще хотите
продолжить наш разговор, - пообещал Дивер.
- Без сомнения!
- Тогда вперед, время позднее. - В голосе Майкла Дивера прозвучало
удовлетворение.
Мы довольно долго крутились по незнакомым венским улочкам. Майкл
большей частью молчал, а если говорил, то о сущих пустяках - о погоде, о
моде в Вене, о здешнем вине - и ни слова о деле.
Наконец мы остановились у какого-то не то четырех, не то пятиэтажного
старого неприметного дома. Дивер въехал во двор, закрыл за собой железные
ворота. Своим ключом открыл дверь в подъезд. Мы вошли. Лифта не было,
пешком поднялись на третий этаж. Майкл Дивер включил свет - окна оказались
плотно зашторены. Овальный диван, ковер на весь пол, репродукции картин на
стенах, домашний бар из старинного темного дуба, за стеклами которого
поблескивали бутылки. Телевизор "Филиппс", видеомагнитофон, и - запах
нежилого помещения.
- Хотите есть? - спросил Дивер, входя в комнату. Он замешкался в
прихожей, и только теперь я смог хорошенько рассмотреть его. Пожалуй, на
улице я бы прошел мимо. Лицо загорелое, почти черное, отчего кожа стала
грубой, как сапожное голенище. Седеющие волосы, черные пушистые усы.
Усталость в глазах, в уголках губ, даже, кажется, в тоне, коим говорил,
нет, скорее цедил слова. Да, видать, жизнь крутонула его на полную катушку
за эти годы.
- Мне и впрямь пришлось кое-что пережить, - сказал Майкл, точно
прочитав мои мысли.
Я запоздало пожалел, что нет со мной даже обычной ручки и блокнота.
Поискал глазами по комнате, Майкл уловил мой взгляд и догадался, чем я
обеспокоен.
- Мы запишем беседу на пленку, и я отдам вам кассету...
- Майкл, один вопрос, что не дает мне покоя...
- Взорванный автомобиль?
Я кивнул головой.
- В этом автомобиле сидел мой друг, его имя Карл Липман, он немец и
искатель приключений, вроде меня. Мы многое с ним успели, но довести до
конца, - Дивер сделал паузу, спазм сдавил ему горло, он быстро плеснул в
бокальчик коньяк и выпил, - довести до конца операцию не успели. Так вот,
Карл должен был вас взять и довезти сюда, мы чувствовали, что они идут по
пятам, и потому соблюдали максимум осторожности. Однако... Словом, ваше
счастье, мистер Романько, что вы не оказались в том автомобиле...
- Примите мои соболезнования, Майкл: когда человек теряет близкого
друга, он теряет часть своего "я". Если вы не возражаете, начните сначала,
с Кобе...
Я приведу расшифрованный рассказ Майкла Дивера, записанный в майскую
ночь 1988 года в квартире в старинной части Вены.
"После Кобе я улетел в Мексику, последние несколько лет я обитал в
Мазатлане, это такой крошечный курортный городишко на Тихоокеанском
побережье. Представьте себе: глубокая лагуна, полукруглая набережная,
камни которой день и ночь лижут волны, отличная подводная охота, постоянно
толкущийся приезжий люд, в основном из США. Мы, янки, давно облюбовали все
мало-мальски пристойные места на побережье, они как бы стали нашей
территорией с мексиканской юрисдикцией. Там было не сложно затеряться, не
обращать на себя внимания.
Я писал книгу, продолжал накапливать материалы - их присылали люди,
связанные со мной. Они работают и в Штатах, и в Европе, у каждого есть
свое дело, позволяющее пристойно жить. Но главное в их жизни - борьба.
Нет, нет, мы не революционеры, и идеи Октября мне, простите за
откровенность, далеки. Я не хочу менять существующий строй, но пока жив,
буду бороться с теми, кто отравляет его...
- Это у вас на манер масонской ложи?
- Нет. Это просто группа людей, у которых в разное время и по разным
причинам пересеклись дороги. Они в силу своих профессиональных дел знают
больше, чем обычные люди. Я сошелся с моими товарищами и коллегами по
общей любви к спорту и ненависти к тем, кто стремится сделать его дойной
коровой наркобизнеса, конца которому не видно. Корни этих бед - мафия.
Вы помните, я не скрывал этого еще в Кобе, что был олимпийским атташе
сборной США в Мексике - таким было мое легальное прикрытие сотрудника ЦРУ,
в задачи которого среди всего прочего входила и работа с вашими
спортсменами. Припоминаете? Так вот, не я - Карл, разрабатывая одну ветвь
наркомафии в Италии, вышел на нити, протянувшиеся в Колумбию и США. Он был
занят основной ветвью, а я, по его просьбе, начал прощупывать подходы к
американской, так сказать, линии. И неожиданно вышел на источник, начавший
меня снабжать таким фактажом, что я забросил другие дела и с головой
углубился в хитросплетения официального бизнеса, мафии, политиков,
спортивных функционеров... Кого только там не было возле этой зловещей
"кормушки"! Не вдаваясь в подробности, скажу: они поставили перед собой
цель захватить спортивный "рынок" стимуляторов, а попросту - допингов.
Сложность заключалась не в том, что не хватало потенциальных потребителей,
а во все ужесточающихся методах борьбы с допингами. Хотя, должен честно
признаться, поведение отдельных руководителей международного спорта, мягко
говоря, меня шокировало: во имя мировых рекордов, а значит, во имя
прибылей, приносимых рекламой, они закрывали глаза на допинговую чуму,
поразившую их вид спорта. Но это отдельный разговор, и я вам дам часть
документов из тех, что предназначались вам еще в Лондоне, но и доныне не
утратили свой взрывной потенциал.
Словом, я напал на след организации, работавшей над новыми
препаратами. В дело были подключены и ученые с именами, и целые
производства, готовые запустить в серию новый фармакологический стимулятор
- не для спортсменов только, но для широкой публики, падкой на разные
штучки, позволяющие без напряженного труда наращивать мышцы или
удесятерять, скажем, выносливость.
Такой стимулятор создан, и я обнаружил хорошо законспирированную
лабораторию, хотя для этого мне довелось почти полтора года провести в
подполье. Не удивляйтесь, но я вынужден был стать "курьером", развозившим
по миру марихуану и героин, а последнее время "крэк". Конечно, большие
партии наркотиков я выдавал полиции, но ни разу тень подозрения не упала
на меня. Везло мне, что там... Я стал своим в деле, мне удалось
п_р_о_с_о_ч_и_т_ь_с_я_ сквозь едва ль не самую совершенную службу
безопасности - наркомафии.
Когда же я оказался в шаге от цели, меня опознал один бывший олимпиец
из команды США 1968 года и выложил это шефу ихней контрразведки...
Мне чудом удалось уйти, буквально выскользнуть из рук: они в двери -
я через окно, в пустыню. Они перекрыли дороги, что вели из городка, но им
и в голову не пришло, что я уподоблюсь самоубийце и уйду без воды и хлеба
в жесточайшую мексиканскую пустыню. Но для меня не существовало выбора. Я
пробирался через кактусовые джунгли, испепеляемый неистовой
пятидесятиградусной жарой днем и замерзающий ночью. Я выжимал горький, как
хинин сок из кактусов, и он обжигал мне рот огнем, но все же это была
жидкость, в коей так нуждался организм. Последние дни я был не в состоянии
идти и продирался вперед ползком. На меня набрел местный пеон, пастух, я
отлежался у него и пробрался в Мехико-сити... С тех пор и скрываюсь...
Но это, естественно, не мешало и не мешает заниматься делом, которому
я посвятил всего себя. Опубликовал две книги, одну вы, по-видимому,
встречали, - о внутренней структуре профессионального спорта, вторая - о
допингах - в основном опять же в профессиональном спорте. Книга же, главы
из которой я собирался вам передать в Лондоне, рассказывает о наступлении
на олимпийский спорт...
Вы, естественно, спросите, что же случилось тогда, в 1985-м?
Я прилетел в Лондон, как мы условились. Но они схватили-таки меня за
"хвост" и вот-вот должны были заполучить всего целиком.
Вы остановились в "Вандербилде", я зашел в отель спустя несколько
