землю, разрубленный до середины груди. Пират вырвался из смыкающегося
кольца прежде чем черные слева и справа от него успели прийти на помощь
своему товарищу. Группа, загораживающая выход, приготовилась встретить его
с боем. Но Конан не стал нападать на них. Он обернулся и смотрел на
преследователей, не проявляя никаких чувств, и уж во всяком случае не
проявляя страха.
На этот раз они не стали растягиваться неплотной цепью. Они поняли,
что смертельно опасно разделять свои силы против такого противника,
который был воплощением ярости, разрывающим врагов на части. Они
сгрудились в один отряд и приближались к Конану без лишней спешки,
построившись в боевой порядок.
Конан понимал, что если он столкнется с этой массой мускулов,
вооруженных когтями, результат может быть только один. Как только он
окажется среди них и они смогут добраться до него когтями и использовать
преимущество своего веса, даже его первобытная свирепость ему не поможет.
Конан посмотрел вверх, на стену, и увидел над одним из углов что-то вроде
выступа. Он не знал, что это такое, но оно вполне могло послужить ему. Он
начал отступать спиной к этому углу. Гиганты приближались к нему быстрее,
чем раньше. Им явно казалось, что это они загоняют его в угол, и Конан
сообразил, что они считают его существом низшего порядка, разум которого
гораздо ниже их собственного. Что ж, тем лучше. Нет ничего опаснее, чем
недооценивать своего противника.
Теперь он находился всего в нескольких ярдах от стены, и черные
быстро приближались, явно собираясь зажать его в углу, прежде чем он
поймет, что происходит. Группа на выходе покинула свой пост и спешила
присоединиться к своим товарищам. Гиганты двигались на полусогнутых ногах,
глаза их блестели золотом адского пламени, сверкали белые зубы, руки с
когтями были угрожающе вытянуты. Они были готовы к внезапным и диким
действиям со стороны своей жертвы, но все же Конан своим движением застал
их врасплох.
Конан поднял меч, сделал шаг к ним, тотчас же повернулся и бросился к
стене. Стальные мускулы, словно пружина, подбросили его в воздух. Пальцами
вытянутой руки он ухватился за выступ. Раздался треск, и выступ подался
под его весом. Пират свалился обратно во двор.
Конан упал на спину, и сломал бы ее несмотря на свои могучие мускулы,
если бы не ковер травы, смягчившей падение. Тотчас он был на ногах, как
огромная кошка, и стоял лицом к врагам. Бесшабашность в его взгляде
исчезла. Глаза его сверкали зловещим синим пламенем, черная грива волос
встала дыбом, со сжатых губ сорвалось угрожающее ворчание. В один миг
смелая игра обернулась схваткой не на жизнь, а на смерть, и дикарская
натура Конана отреагировала на перемену со всей первобытной яростью.
Черный, который на миг замерли от неожиданности происшедшего, теперь
приготовились наброситься на него. Но тут тишину нарушил громкий вопль.
Обернувшись, гиганты увидели под аркой разношерстную толпу пиратов. Моряки
пошатывались, как пьяные, и невнятно ругались. Они были обалдевшими и мало
что соображали, но вытащили мечи и двинулись вперед с свирепостью, которая
ничуть не уменьшилась оттого, что они не вполне понимали, что происходит.
Черные уставились на них в изумлении. Конан испустил дикий крик и
бросился на врагов, как разящая молния. Они падали под его клинком, как
спелая пшеница. Зингаранцы с яростными воплями побежали, пошатываясь,
через двор и напали на гигантов с кровожадным бешенством. Матросы все еще
не пришли в себя окончательно. Они с трудом очнулись от наркотического
сна, когда Санча отчаянно трясла их и совала им в руки оружие, и смутно
поняли, что она куда-то завет их. Они поняли не все ее слова, но вида
незнакомцев и льющейся крови для них было достаточно.
В мгновение ока двор превратился в поле жестокой битвы и вскоре уже
напоминал кровавую бойню. Зингаранцы шатались и падали с ног, однако
орудовали мечами с силой и умением. Они выкрикивали проклятия и не
обращали никакого внимания на раны, кроме смертельных. Их было гораздо
больше, чем черных. Но гиганты показали себя далеко не слабыми
противниками. Возвышаясь на нападающими, гиганты производили разрушения
зубами и когтями, разрывали людям глотки и кулаками наносили удары,
которые разбивали черепа. Перемешавшись в беспорядке с врагами, моряки не
могли как следует использовать свои быстроту и ловкость, которые
составляли их превосходство. Многие еще были такими отупевшими от
наркотического сна, что не уклонялись от наносимых им ударов. Они
сражались со слепой свирепостью диких зверей, и были слишком заняты тем,
что причиняли смерть, чтобы самим избегать ее. Мечи рубили тела черных,
как мясницкие ножи. Визг, вопли и проклятия смешались в отвратительный
шум.
Санча, прижавшись к стене рядом с аркой, была оглушена шумом и
яростью схватки. Перед ее глазами клубился хаос, в котором сверкала сталь,
мелькали руки, возникали и пропадали искаженные лица. Тела дерущихся
сталкивались, переплетались, налетали друг на друга, смешавшись в
безумной, дьявольской пляске боя.
Отдельные детали врезались ей в память, словно выгравированные черным
на кровавом фоне. Она видела, как зингаранский моряк, который ничего не
видел перед собой, потому что у него была ободрана большая полоса кожи с
черепа и свисала ему на глаза, вонзил свой меч по самую рукоять в живот
черного гиганта. Она явственно расслышала, как заворчал пират, нанося
удар, и увидела, как темно-карие глаза жертвы закатились в агонии, когда
из вспоротого живота показались внутренности и хлынула кровь. Умирающий
черный схватил лезвие голыми руками. Ослепленный моряк тупо пошатывался.
Черная рука обхватила его за шею, черное колено с чудовищной силой ударило
его в позвоночник. Голова зингаранца откинулась назад под неестественным
углом, послышался хруст, различимый даже среди шума битвы, как будто
сломали толстую ветку. Победитель отбросил прочь тело своей жертвы, и в
этот миг стальной клинок молнией сверкнул позади него слева направо и снес
ему голову. Черный пошатнулся, голова покатилась ему на грудь, а оттуда на
землю. Это было чудовищно.
Санче стало плохо. Она зажала себе рот, к горлу подступала рвота. Она
попыталась отвернуться и убраться прочь от страшного зрелища, но ноги не
слушались ее. Глаза она тоже не могла закрыть. Наоборот, она открыла их
еще шире. Она была потрясена, чувствовала отвращение, ей было дурно, и в
то же время она ощущала какое-то ужасное возбуждение, как всегда при виде
крови. Однако эта битва превосходила все те сражения, которые ей довелось
видеть, сражения, которые велись между людьми в набегах на порты или
нападениях на корабли. И тут она увидела Конана.
Отделенного от своих товарищей всей группой врагов, Конана окружили
черной волной рук и тел и столкнули вниз. Они бы быстро вышибли из него
дух, но он ухитрился увлечь одного из них за собой, и тело черного
послужило пирату защитой. Гиганты рвали когтями своего товарища, пытаясь
добраться до барашца, но Конан отчаянно вцепился зубами в горло умирающего
черного и изо всех сил прижимал к себе его, как щит.
Нападение зингаранцев ослабило натиск. Конан отбросил труп и поднялся
во весь рост - залитый кровью с головы до ног, ужасный. Гиганты
возвышались над ним как огромные черные тени, размахивая руками, хватая и
нанося чудовищные удары. Но Конана было так же сложно схватить или
ударить, как обезумевшую от драки пантеру. Каждый удар его разящего меча
проливал кровь черных. Ему уже досталось столько, что это убило бы троих
обычных людей, но жизненная сила могучего варвара ничуть не уменьшилась.
Боевой крик Конана разнесся над полем кровавой схватки, и
ошеломленные, но полные ярости зингаранцы удвоили свои усилия, так что
крики боли и проклятия почти потонули в звуках ударов мечей, рассекающих
плоть и кости.
Черные пошатнулись и бросились к выходу. Санча при виде их завизжала
и поспешила убраться с дороги. Черные ринулись в узкую арку все
одновременно. Зингаранцы рубили последних, всаживая мечи им в спины с
криками ликования. Столпотворение по аркой превратилось в кровавое
побоище. Те из гигантов, кто выжил, прорвались и бросились бежать, каждый
сам по себе.
Схватка превратилась в погоню. Гиганты убегали по заросшим травой
дворам, по сверкающим лестницам, по наклонным крышам фантастических башен,
даже по широкому верху стен. Они истекали кровью, а безжалостные
преследователи гнались за ними по пятам, как волки. Некоторые из них,
загнанные в угол, сами набрасывались на моряков, и прикончили еще
нескольких пиратов. Но в конце концов результат был всегда один и тот же:
изрубленное черное тело валилось на траву или падало, корчась, с парапета
или крыши башни.
Санча укрылась во дворе с бассейном и пряталась там, дрожа от ужаса.
Вдруг снаружи раздался жуткий вопль, послышался топот и через арку во двор
вбежал окровавленный черный гигант. Это был тот из них, на голове которого
был обруч с драгоценными камнями. Коренастый преследователь бежал за ним
по пятам. Черный обернулся у самого края бассейна. Доведенный до
крайности, он подобрал меч, брошенный каким-то умирающим моряком, и, когда
зингаранец сломя голову бросился на него, черный встретил его незнакомым
оружием. Пират упал с проломленным черепом. Но сила удара была так велика,
что клинок в руке последнего живого гиганта сломался.
Он бросил рукоять в толпящихся под аркой пиратов и повернулся к
бассейну. Его лицо, искаженное ненавистью, застыло, как чудовищная маска.
В это время Конан прорвался сквозь толпу пиратов и бешено рванулся к
черному.
Гигант широко раскинул руки, и с его губ сорвался нечеловеческий крик
- единственный звук, который люди услышали от черных за все время битвы.
Он завывал, изливая небесам свою ненависть. Голос его был подобен вою из
бездны. Зингаранцы замерли в нерешительности. Только Конан не остановился.
Молча он взмахнул своим смертоносным мечом, намереваясь сразить черную
фигуру, застывшую у края бассейна.
Но в тот самый миг, когда его окровавленный меч блеснул в воздухе,
гигант подпрыгнул высоко в воздух. На долю мгновения он, казалось, завис в
воздухе над бассейном. Затем с ревом, потрясшим землю, зеленые воды
поднялись, устремились ему навстречу, подобно извержению зеленого вулкана,
и окутали его целиком.
Конан прервал свой стремительный прыжок как раз вовремя, чтобы не
угодить в бассейн, и отпрыгнул назад, отгоняя подальше своих людей
могучими взмахами рук. Зеленый бассейн превратился в настоящий гейзер. С
оглушительным шумом зеленый столб воды извергался вверх, увенчанный
огромной шапкой пены.
Конан подталкивал пиратов к арке, как стадо овец. Он держал меч
плашмя и подгонял их мечом. Рев воды, казалось, вверг их в совершенное
ошеломление. Конан увидел, что Санча стоит, словно парализованная, и
широко открытыми от ужаса глазами смотрит на бурлящий столб. Он окликнул
ее громовым ревом, который перекрыл грохот воды и вывел ее из оцепенения.
Девушка подбежала к нему, протягивая руки. Конан подхватил ее подмышку и
выбежал из двора.
Те матросы, которые остались в живых, столпились во дворе, из
которого арка вела во внешний мир. Люди были измученными, израненными, все
в крови, в изодранной одежде. Они стояли, тупо уставившись на огромную
колеблющуюся колонну воды, которая в один миг выросла, казалось, до самых
небес. Зеленый водяной столб увенчан белой шапкой пены, которая была в три
раза шире основания. Казалось, что колонна вот-вот разбрызгается и упадет
