фигуру, его пружинистый шаг. Люди говорили, что он вообще не
цивилизованный человек, он киммериец - один из тех варваров, чьи племена
обитают на холмах далекого Севера и наводят своими набегами ужас на южных
соседей. Она и сама чувствовала, что в нем есть что-то необычное, какая-то
потрясающая жизненная сила варвара, которая отличала его от других
матросов, хоть они и были достаточно дикими.
В тишине берега эхом отдавались голоса. Тишина придала уверенности
пиратам. Группы рассыпались и люди разбрелись по берегу среди деревьев в
поисках фруктов. Санча смотрела, как они лезут на деревья, срывают фрукты,
и ей захотелось тоже попробовать фруктов. Она топнула маленькой ножкой и
выругалась с умением, которое обеспечивал ее опыт общения с постоянно
сквернословящими пиратами.
Люди на берегу нарвали много прекрасных фруктов и принялись пировать.
Им особенно пришелся по вкусу незнакомый фрукт в золотистой кожуре. Только
Запораво не искал и не ел фруктов. Его разведчики не обнаружили поблизости
ни людей, ни каких-либо следов присутствия человека, ни диких зверей. Он
стоял, устремив взгляд на длинные цепи пологих холмов, мягко переходящих
один в другой. Затем, отдав краткое распоряжение, он взял в руку меч и
направился к деревьям. Один из матросов попытался убедить его не ходить в
одиночку и был вознагражден ужасным ударом в челюсть. У Запораво были свои
причины для того, чтобы идти одному. Он хотел выяснить, действительно ли
этот остров - тот самый, который упоминался в таинственной Книге Скелоса.
Там говорилось, что на этом острове неведомые чудовища, создания
безымянных мудрецов, стерегут склепы, полные покрытого иероглифами золота.
Запораво, следуя своему угрюмому образу мыслей, не желал делиться этим
знанием, вне зависимости от того, было оно истинным или ложным, ни с кем -
а меньше всего со своей собственной командой.
Санча, с неослабным любопытством наблюдая с верхней палубы за тем,
что происходит на берегу, увидела, как Запораво исчез среди деревьев. Она
увидела также, как барашский пират Конан оглянулся, бросил быстрый взгляд
на остальных, которые разбрелись по берегу, последовал в том же
направлении, что и Запораво, и тоже исчез за деревьями.
Любопытство Санчи стало еще сильнее. Она ждала, когда они вернутся,
но они не возвращались. Матросы продолжали бесцельно слоняться по берегу,
кое-кто побрел вглубь суши. Многие улеглись в тени поспать. Время шло.
Санча беспокойно расхаживала по палубе. Солнце стало припекать даже через
полотняный навес над верхней палубой. Здесь было жарко, тихо, сонно - а в
нескольких ярдах от корабля, за полосой синего мелководья, в прохладной
тени деревьев Санчу манила тайна неведомого острова. А больше всего ее
занимала загадка исчезновения Запораво и Конана.
Она слишком хорошо знала, каким будет наказание, если она посмеет
ослушаться своего не знающего жалости хозяина. Некоторое время девушка
колебалась. Наконец она решила, что даже если Запораво отхлещет ее
плеткой, это мероприятие того стоит. Не раздумывая более, она сбросила
легкие кожаные сандалии, выскользнула из платья и осталась нагой, как Ева.
Перебравшись через борт и спустившись вниз по снастям, Санча скользнула в
воду и поплыла к берегу. Через несколько минут она уже стояла на берегу.
Она поежилась, когда песок обжег ей ступни. Девушка осмотрелась в поисках
пиратов. Она увидела только несколько человек, поодаль на берегу. Многие
спали, развалившись под деревьями. В руках у них были золотистые плоды.
Санча удивилась, отчего они так крепко спят в такой ранний час.
Никто не окликнул ее, когда она пересекла белую полоску песка и
оказалась в тени деревьев. Она обнаружила, что деревья на пологих склонах
растут неровными группами, а между этими рощицами простираются широкие
травянистые луга. Санча продвигалась вглубь суши, в том же направлении, в
котором скрылись Запораво и Конан. Ее заворожил зеленый ландшафт,
расстилавшийся перед ней: один пологий холм за другим, покрытый зеленым
ковром травы с пятнами рощ. Между склонов лежали неглубокие низины, тоже
покрытые густой травой. Ландшафт, казалось, таял, растворялся в себе
самом, одна картина мягко переходила в другую. Пейзаж был своеобразным,
одновременно просторным и ограниченным. Все было окутано сонным молчанием,
словно чарами.
Неожиданно она вышла на плоскую вершину холма, окруженную высокими
деревьями, и волшебное сонное очарование тотчас исчезло при виде того, что
лежало на покрасневшей истоптанной траве. Санча невольно крикнула и
отпрянула, но остановилась и подкралась вперед, вся дрожа, с широко
открытыми глазами.
На траве перед ней лежал Запораво. Он смотрел вверх невидящим
взглядом. В груди его была открытая рана. Меч его валялся рядом с
бесчувственной рукой. Ястреб спикировал в последний раз.
Нельзя сказать, что Санча смотрела на труп своего повелителя без
всяких чувств. У него не было причин любить его, но по крайней мере она
испытывала такие чувства, как любая девушка при виде мертвого тела
человека, который первый обладал ей. Она не плакала и не испытывала
потребности плакать, но ее охватила сильная дрожь и кровь застыла в ее
жилах. Девушка с трудом подавила приступ истерики.
Она осмотрелась в поисках человека, которого ожидала увидеть. Ее
взгляд не встретил ничего, кроме кольца высоких лесных гигантов с густой
листвой, и синих склонов за ними. Куда исчез тот, кто прикончил вольного
моряка? Уполз, смертельно раненый? Но не было кровавых следов, ведущих от
тела.
Озадаченная девушка направилась к деревьям, но застыла на месте,
когда изумрудные листья зашевелились - и это не было вызвано порывом
ветра. Она осторожно подошла к деревьям, пристально вглядываясь вглубь
листвы.
- Конан? - неуверенно спросила она. Собственный голос показался ей
странным и тихим в необозримом пространстве тишины, которая внезапно стала
тревожной.
Колени девушки задрожали от охватившей ее паники.
- Конан! - отчаянно вскрикнула она. - Это я, Санча! Где ты? Прошу
тебя, Конан...
Голос ее прервался. Карие глаза расширились от невыразимого ужаса. С
ярких губ сорвался нечленораздельный крик. Оцепенение завладело ее телом:
ей нужно было бежать со всех ног, а она не могла пошевелить ни рукой, ни
ногой. Она могла только кричать, кричать без слов.
2
Когда Конан увидел, что Запораво один удаляется вглубь острова, он
понял: это тот шанс, которого он ждал. Конан не ел фруктов, не участвовал
в грубых забавах своих товарищей. Он был занят наблюдением за действиями
капитана пиратов. Привыкшие к странным настроениям Запораво матросы не
особенно удивились, что их капитан решил исследовать неизвестный и,
возможно, враждебный остров в одиночку. Они занялись собственными
развлечениями, и не заметили, как Конан скользнул вслед за капитаном, как
пантера на охоте.
Конан вовсе не недооценивал свое влияние на команду. Но он еще не
получил права вызвать капитана на смертельный поединок, так как пока не
участвовал в боях и набегах. В пустых морских просторах, которые бороздил
корабль Запораво, у Конана не было возможности показать себя в
соответствии с неписаными законами вольных моряков. Команда была бы против
него, если бы он решился открыто напасть на капитана. Но он знал, что если
он убьет Запораво без их ведома, команда, лишенная капитана, не станет
хранить верность мертвецу. В таких волчьих стаял в счет шли только живые.
Поэтому он последовал за Запораво с мечом в руке и нетерпением в
душе. Они вышли на плоскую вершину, окруженную кольцом высоких деревьев.
За их толстыми стволами виднелся зеленый ландшафт пологих холмов, тающих в
синей дымке расстояния. Посредине открытого места Запораво, почуяв
преследование, обернулся. Рука его легла на рукоять меча.
Пират выругался.
- Зачем ты идешь за мной, грязный пес?
- Ты с ума сошел? Это же яснее ясного, - рассмеялся Конан, быстро
приближаясь к тому, кто до сих пор был его капитаном. На губах его была
улыбка, а глаза пылали диким блеском.
Запораво, гнусно выругавшись, выхватил свой меч. Барашец без лишних
слов бросился на него. Меч Конана превратился в свистящую арку стали у
него над головой. Сталь ударилась о сталь.
Запораво был ветераном тысячи боев на суше и на море. В мире не было
человека, более глубоко и всесторонне знакомого с искусством боя на мечах,
чем он. Но он никогда еще не сталкивался с клинком, которым орудовали
могучие руки варвара, взращенного в диких землях за пределами
цивилизованных стран. С его искусством владения мечом соревновались
молниеносная скорость и чудовищная сила, недоступные цивилизованному
человеку. Манера Конана действовать мечом была необычной. Он дрался
естественно и свободно, как лесной волк. Сложности искусства мечника были
бесполезны против его первобытной ярости, как была бы бесполезна ловкость
человека-боксера против убийственной мощи пантеры.
Запораво сражался так, как никогда до сих пор. Он выкладывался до
последнего, чтобы отразить клинок, который подобно молнии сверкал над его
головой. В отчаянии Запораво принял один удар рукоятью меча и
почувствовал, что рука его онемела до самого плеча от страшного удара. За
этим ударом немедленно последовал другой, столь чудовищный, что острие
меча прошло сквозь кольчугу и ребра, как сквозь бумагу, и пронзило сердце
насквозь. Губы Запораво искривились в краткой агонии. Но он до конца был
верен своему угрюмому нраву и не издал ни звука. Он был мертв раньше, чем
его тело упало на истоптанную траву, на которой капли крови сверкали
подобно рубиновой крошке в солнечных лучах.
Конан стряхнул с меча капли крови, удовлетворенно, но без особого
восторга ухмыльнулся, потянулся как огромная кошка - и вдруг замер.
Довольное выражение на его лице сменила гримаса недоумения. Он застыл, как
статуя, с мечом наперевес.
Когда он поднял глаза от тела поверженного врага, его отсутствующий
взгляд задержался на окружающих ровную площадку деревьях и пейзаже за
ними. И Конан увидел нечто фантастическое, нечто невероятное и
необъяснимое. Над мягким округлым силуэтом отдаленного холма он увидел
высокую черную нагую фигуру, которая несла на плече другую - тоже нагую,
но белую. Явление исчезло так же внезапно, как появилось, оставив Конана в
полнейшем недоумении.
Пират осмотрелся вокруг, неуверенно глянул туда, откуда пришел, и
выругался. Он был в замешательстве - можно даже сказать, расстроен, если
такое определение применимо к человеку со стальными нервами вроде Конана.
Посредине совершенно реального, хоть и экзотического пейзажа, он увидел
странствующий призрак из кошмарного сновидения. Конан не сомневался ни в
своем зрении, ни в здравом рассудке. Он точно знал, что видел нечто
чуждое, таинственно жуткое, сверхъестественное. Достаточно было уже одного
только появления черной фигуры, несущей на плече белого пленника; но
вдобавок черная фигура была неестественно высока.
С сомнением покачав головой, Конан направился в том направлении, где
он видел фигуру. Он не обдумывал, насколько разумно так поступать.
Любопытство его было настолько возбуждено, что он не мог не поддаться
искушению.
Он пересекал холм за холмом. Все холмы были одинаковыми, поросшими
густой зеленой травой, с разбросанными по склонам рощами деревьев. Хотя
Конану приходилось все время подниматься и спускаться по склонам с
