Октавию и стал трясти ее, пока она не пришла в себя.
- В следующий раз, если я скажу тебе где-нибудь остаться, - выдохнул
он, - ты должна остаться!
У него так кружилась голова, что он даже не понял, ответила ли она
ему. Взяв ее за руку, словно провинившуюся школьницу, он повел ее вокруг
отвратительных обрубков, которые все еще скручивались в узлы и петли на
полу. Ему показалось, что он услышал где-то вдалеке вопли людей, но в его
ушах еще шумело, так что он мог быть в этом уверен.
Дверь поддалась его усилиям. Если Хосатрал разместил здесь змею,
чтобы охранять предмет, которого он боялся, очевидно он подумал и о других
предосторожностях. Конан был почти уверен, что когда он откроет дверь, на
него бросится еще какой-нибудь монстр. Но в тусклом свете он увидел только
неясные очертания арки наверху, слабое поблескивание слитков золота и
мерцающий полумесяц на камне.
Со вздохом облегчения он взял его и не стал больше ничего
рассматривать. Конан повернулся и пошел через комнату и через большой холл
к удаленной двери, которая как ему казалось, вела наружу. Он оказался
прав. Спустя несколько минут он выбрался на молчаливые улицы, наполовину
ведя, наполовину неся свою спутницу. Никого не было видно, но за западной
стеной были слышны крики и стонущие вопли, заставившие Октавию задрожать.
Он повел ее к юго-западной стене и без труда обнаружил там каменную
лестницу, поднимавшуюся на крепостной вал. В большом холле он захватил
веревку от гобелена и сейчас, добравшись до парапета, обвязал петлей
мягкий прочный канат вокруг талии девушки и спустил ее на землю. Затем,
закрепив один конец вокруг зубца стены, он быстро соскользнул вниз вслед
за ней. Для бегства с острова у них был только один путь - лестница на
западных утесах. В этом направлении он и заспешил, широко огибая место, с
которого доносились крики и звуки страшных ударов.
Октавии казалось, что страшная опасность подстерегает их под
прикрытием листьев. Ее дыхание стало тяжелым и она прижалась ближе к
своему защитнику. Но сейчас лес молчал, и они не видели ничего
угрожающего, пока не выбрались из-за деревьев и не увидели фигуру, стоящую
на краю утесов.
Джехунгир Ага избежал участи, которая постигла его воинов, когда
железный гигант выскочил неожиданно из ворот и начал бить и крушить их,
оставляя от них куски плоти и осколки костей. Когда он увидел, что мечи
его людей ломаются о сокрушительную силу в образе человека, он понял что
их враг - не обыкновенный человек, и убежал прячась за большими деревьями,
пока звуки резни не прекратились. Затем он добрался до лестницы, но люди в
лодке не остались ждать его.
Они слышали крики, а затем, нервно ожидая, увидели на утесе над ними
запачканного кровью монстра, размахивающего своими гигантскими руками в
устрашающем триумфе. Больше они не ждали ни секунды. Когда Джехунгир
добрался до утесов, они как раз исчезли в тростниковых зарослях за
пределами слышимости. Хосатрал ушел - или вернулся в город или отправился
в лес на поиски человека, который сбежал от него у городских стен.
Джехунгир как раз собирался спуститься по лестнице и воспользоваться
лодкой Конана, когда увидел, как гетьман и девушка вышли из-за деревьев.
Потрясения, от которых стыла кровь в жилах и чуть не помутился рассудок,
не изменили намерений Джехунгира в отношении казацкого главаря. Вид
человека, которого он хотел убить, наполнили его чувством удовлетворения.
Он удивился, увидев с ним девушку, которую отдал Джелал Хану, но не стал
тратить на нее времени. Подняв свой лук, он направил стрелу ему в голову и
выстрелил. Конан пригнулся и стрела воткнулась в дерево. Конан рассмеялся.
- Собака! - насмехался он. - Ты не можешь ранить меня! Я родился не
для того, чтобы умереть от гирканской стали! Попробуй еще разок, туранская
свинья!
Джехунгир больше не пробовал. Это была его последняя стрела. Он
поднял свою саблю и самоуверенно двинулся вперед. На нем был остроконечный
шлем и сплетенная кольчуга. Конан встретил его на полпути ослепляющим
вращением сабли. Изогнутые лезвия встретились, затем отскочили друг от
друга и закружились сверкающими кругами, так что взгляд не успевал следить
за ними. Наблюдавшая Октавия не видела ударов, а только слышала их звуки.
Она увидела как Джехунгир упал и кровь брызнула из его бока, когда сталь
киммерийца пробила его кольчугу и проколола спинной хребет.
Но Октавия закричала не из-за гибели своего бывшего господина. Ломая
висящие сучья, к ним приближался Хосатрал Хел. Девушка не могла бежать;
слабый стон сорвался с ее губ, когда ее колени подогнулись и она упала на
траву.
Конан, переступив через тело Аги, не попытался убежать. Переложив
покрасневшую саблю в свою левую руку, он взял большой етшийский полумесяц.
Хосатрал Хел возвышался над ним, его руки поднялись словно кувалды, но
когда лезвие засверкало на солнце, гигант неожиданно развернулся.
Но кровь заиграла в жилах Конана и он бросился за ним, размахивая
полукруглым лезвием. И оно не раскололось. Оно вошло в тусклый метал тела
Хосатрала, как входит обыкновенная сталь в человеческую плоть. Из глубокой
раны потекла странная сукровица и Хосатрал закричал, словно погребальный
колокол. Его ужасные руки рухнули вниз, но Конан был быстрее, чем лучники
Джехунгира, которые погибли под этими устрашающими ударами. Он уклонился и
нанес еще один удар и еще один. Хосатрал закружился и пошатнулся; его
крики страшно было слушать, словно метал заговорил от боли, словно железо
закричало и заревело под пыткой.
Затем, развернувшись, он шатаясь пошел в лес; он шел неверной
походкой, продираясь сквозь кусты и отскакивая от деревьев. Хотя Конан
преследовал его со всем пылом, стены и башни Дагона показались до того,
как человек догнал раненного ножом гиганта.
Затем Хосатрал опять развернулся, рассекая воздух отчаянными ударами,
но Конан, яростный как берсерк, на этот раз не стал уклоняться от них. Как
пантера атакует затравленного лося, так и он бросился под сокрушающие руки
и всадил дугообразное лезвие по рукоятку в то место, где у человека было
бы сердце.
Хосатрал крутнулся и упал. Когда он крутился, то имел еще форму
человека, но на землю уже упало нечто, на человека совсем непохожее. Там,
где должно было быть подобие человеческого лица, лица не было вообще. Его
конечности размягчились и утратили свою форму.... Конан, не отступивший
перед Хосатралом живым, отскочил от Хосатрала мертвого, отвернув от него
свои глаза при виде этого ужасного превращения; в смертельной агонии
Хосатрал Хел снова стал той субстанцией, которой удалось тысячелетия тому
назад выкарабкаться из первобытного хаоса. Зажав от отвращения рот, Конан
отвернулся от этого зрелища; и неожиданно он обнаружил, что остроконечные
башни Дагона больше не маячат между деревьев. Все развеялось словно дым -
зубчатые стены, зубчатые башни, большие бронзовые ворота, бархат, золото,
железо, и темноволосые женщины, и мужчины с бритыми черепами. С
исчезновением нечеловеческого интеллекта, который их возродил, они снова
превратились в пыль, которой они были в течении многих лет. Только остатки
разбитых колон возвышались над разрушенными стенами, да потрескавшиеся
мостовые и расколотый купол. Конан снова видел руины Ксапура, какими он их
помнил.
Дикий гетьман стоял некоторое время словно статуя, смутно улавливая
во всем происходящем фрагмент космической трагедии между тем непостоянным
и эфемерным, что называется человечеством, и неуловимыми формами мрака,
которые охотятся на него. Затем, когда он услышал свой голос с нотками
страха в нем, он вздрогнул, словно очнулся от сна, еще раз мельком
взглянул на создание на земле и отправился к утесам, где его ждала
девушка.
Она пугливо выглядывала из-за деревьев и приветствовала его
полусдавленным криком облегчения. Мрачные картины, которые постоянно его
преследовали, исчезли.
- Где он? - спросила она.
- Отправился обратно в Ад, откуда он пришел, - бодро ответил он. -
Почему ты не спустилась по лестнице и не уплыла на моей лодке?
- Я не могла покинуть... - начала было она, но затем передумала и
угрюмо сказала, - мне некуда идти. Гирканцы снова меня поработят, и
пираты...
- А как насчет козаков? - предложил он.
- А разве они лучше пиратов? - спросила она презрительно. Восхищение
Конана увеличилось при виде того, как быстро она пришла в себя после всех
этих страшных переживаний. Ее высокомерие забавляло его.
- Создавалось впечатление, что ты думала именно так в лагере Гори, -
ответил он. - Там ты довольно охотно улыбалась.
Ее красные губы скривились от презрения.
- Ты что, думаешь, что я была покорена тобой? Ты думаешь, я могла бы
по доброй воле так бесстыдно себя вести перед варваром, который хлещет
пиво и обжирается мясом? Мой господин, чье тело лежит здесь, силой
принудил меня к этому.
- О! - Конан казалось упал духом. Но затем он рассмеялся с прежним
пылом.
- Неважно. Теперь ты принадлежишь мне. Поцелуй меня.
- Ты осмеливаешься просить... - начала она со злостью, но
почувствовала, что оказалась прижата к мускулистой груди гетьмана. Она
сопротивлялась отчаянно, изо всех своих молодых сил, но он только весело
смеялся, пьяный от обладания этим стройным созданием, извивавшимся в его в
руках.
Он с легкостью преодолел ее сопротивление, наслаждаясь нектаром ее
губ со всей присущей ему необузданной страстью, пока руки боровшиеся
против него не ослабли и не обвили его массивную шею. Затем он с улыбкой
посмотрел в ее чистые глаза и сказал:
- Почему главарь Свободного Народа не может быть предпочтительней
городской туранской собаки?
Она отбросила назад свои желтые локоны. Каждый ее нерв все еще
трепетал от огня его поцелуя. Она не убрала свои руки с его шеи.
- Ты считаешь, что ты не хуже Аги? - спросила она с вызовом.
Он засмеялся и зашагал к лестнице, неся ее на руках.
- Вот увидишь, - похвастал он. - Я сожгу Хаварис, чтобы он факелом
освещал твой путь в мою палатку.
Роберт ГОВАРД
ДОЛИНА ПРОПАВШИХ ЖЕНЩИН
Именно тогда, когда подругой Конана была Бэлит, он получил прозвище
Амра, что значит Лев, которое сопровождало его до конца его карьеры. Бэлит
была первой настоящей любовью в его жизни и после ее смерти он не станет
держаться моря в течение нескольких лет. Вместо этого он углубится в сушу
и присоединится к первому же черному племени, которое предоставит ему
убежище - воинственным бамулам. В течение нескольких месяцев сражениями и
интригами он достигнет положения военного вождя бамулов, могущество
которых будет стремительно расти под его руководством.
1
Грохот барабанов и рев труб, сделанных из слоновьих бивней, оглушал,
но для ушей Ливии этот шум казался не более чем бессвязным бормотанием,
унылым и отдаленным. Она лежала на ангаребе в большой хижине и ее
состояние было чем-то средним между горячкой и полуобмороком. Наружные
звуки и движения еле-еле тревожили ее органы чувств. Все ее внутреннее
видение, хоть и изумленное и хаотическое, все еще было сконцентрировано со
страшной правдоподобностью на обнаженной скорчившейся фигуре ее брата, из
дрожащих бедер которого ручьем текла кровь. На смутном кошмарном фоне из
сумеречных переплетающихся форм и теней эта белая фигура проступала с
беспощадной и ужасной ясностью. Воздух, казалось, все еще пульсировал от
криков агонии, смешавшихся и бесстыдно переплетенных со звуками
