слабый строй номадов, развернутся, ударят сзади и разгонят это
воинство на все четыре стороны. Вечером я войду в Южные ворота и
сотни пленников поплетутся за хвостом моего коня. Ночью мы
устроим на дворцовой площади праздник - мои ребята любят сжигать
пленных живьем и сдирать с них кожу. Что же касается, Конана, то
неплохо бы взять его живым и посадить на кол перед дворцом. -
Развлекайтесь сколько влезет, - равнодушно откликнулась Саломея.
- Я давно мечтала о платье из человеческой кожи. Но уж сотню
пленных отдай мне - и на жертвенник, и для Тауга. - Все будет по
твоему слову, - ответил Констанций и бронированной ладонью
зачесал волосы назад. - Итак, иду сразиться и победить во имя
незапятнанной чести Тарамис! - он взял украшен ный перьями шлем
на изгиб левой руки, правой же отдал шутовской салют. Через
минуту с улицы донесся его властный голос, отдававший команды.
Саломея лениво приподнялась, потянулась и позвала: - Занг!
Бесшумный жрец с лицом из желтого пергамента скользнул в
комнату. Саломея указала на возвышение из слоновой кости, на
котором лежали два хрустальных шара и велела жрецу взять тот,
что поменьше. - Поезжай за Констанцием. Будешь сообщать о ходе
сражения. Ступай! Человечек с пергаментным лицом низко
поклонился, спрятал шар в складки черного плаща и поспешно
вышел. В городе стало тихо. Через минуту послышался топот коня,
затем - грохот закрываемых ворот. По широкой мраморной лестнице
Саломея поднялась на крышу, защищенную от солнца балдахином.
Отсюда открывался вид на опустевшие улицы и безлюдную дворцовую
площадь - народ Каурана предпочитал держаться подальше от
опоганенного храма. Город словно вымер. Только на южной стене и
на крышах прилегающих к ней домов толпились горожане. Они не
издавали обычных в таких случаях приветственных криков, ибо не
знали - победы желать Констанцию или поражения. Победа - значит
снова вернется иго ненавистных шемитов, поражение - значит, в
городе будет грабеж и резня. Никаких вестей Конан не подавал, а
то, что он варвар - помнили все. Полки наемников выходили на
равнину. Далеко - далеко, на этом берегу реки можно было
разглядеть волну конницы. Противоположный берег был усеян
темными точками - осадные машины оставались на месте. Должно
быть, Конан опасался удара в момент переправы. Отряды Констанция
тронулись - сперва шагом, потом рысью. Низкий рев донесся до
стоящих на стене. Две встречные волны столкнулись и перемешались
в сплошную клубящуюся массу. Нельзя было понять, кто ударил
первым. Тучи пыли, поднятой копытами, покрыли поле сражения, как
туман. Изредка из этого тумана выныривали всадники и снова
скрывались, временами сверкало оружие. Саломея недовольно
передернула плечами и спустилась вниз. Во дворце было тихо - все
слуги и рабы вместе с горожанами таращились на сражение. Ведьма
вошла в зал, где прощалась с Констанцием, и подошла к
возвышению. Она увидела, что хрустальный шар помутнел и покрылся
алыми пятнами. Саломея склонилась над ним и прошептала
заклинание. - Занг! - позвала она. - Занг! Внутри шара поплыли
туманные пятна, распадаясь в мелкую пыль. Мелькали неясные
темные силуэты. Иногда, как молния в ночи, сверкала полированная
сталь. Затем появилось лицо Занга - такое четкое, словно он сам
стоял перед Саломеей и глядел на нее выпученными глазами. По
голому черепу текла кровь, желтая кожа была в пыли. Губы его
дрогнули. Случись в зале посторонний, он бы ничего не услышал.
Но для Саломеи голос жреца звучал отчетливо, словно и не было
между ними нескольких миль. Только демоны тьмы ведали, что за
магические нити связывали оба шара. - Саломея! - сказал раненый.
- Я слышу! - крикнула ведьма. - Говори! - Мы погибли! Кауран
потерян. Клянусь Сетом! Подо мной убили коня, я не могу убежать!
Вокруг падают люди... Эти, в серебристых кольчугах, гибнут как
мухи... - Перестань скулить и говори, что случилось! - фыркнула
Саломея. - Мы пошли навстречу этим псам пустыни, - начал жрец. -
И они двинулись к нам. Полетели тучи стрел и номады дрогнули.
Констанций скомандовал атаку и мы двинулись сомкнутыми рядами. И
тогда их орда расступилась вправо и влево и нам предстали
несколько тысяч гиборийских всадников - их никто не ждал!
Кауранские витязи, охваченные гневом! Огромные детины на могучих
конях и в полном вооружении! Плотным железным клином они прошли
сквозь нас. Мы и заметить не успели, как строй был разрезан
пополам. И тогда с двух сторон ударили кочевники. Наши ряды
смешались, нас сломали и перебили! Это хитрый дьявол Конан!
Осадные машины были для виду - одни каркасы из пальмовых стволов
да раскрашенные тряпки. Наши разведчики ошиблись. Коварством
выманили нашу армию за городские стены на погибель! Шемиты
Сокола бегут! Конан зарубил Кумбанигаша. Констанция я не вижу.
Кауранцы терзают нас, словно львы-людоеды, кочевники
расстреливают из луков... Я... ах-х... В хрустале блеснула
сталь, брызнула кровь - изображение исчезло, словно лопнул
пузырь на воде. Саломея застыла, вглядываясь с опустевший
кристалл. Потом хлопнула в ладоши, и в комнате появился жрец,
точь-в-точь похожий на покойного Занга. - Констанций разбит, -
торопливо сказала она. - Мы погибли. Скоро Конан начнет ломиться
в городские ворота. Не сомневаюсь, что со мной будет тогда. Но
сперва я уверюсь, что моя проклятая сестричка никогда уже не
взойдет на трон. Будь что будет, но мы угостим Тауга на славу!
Ступай за мной! Они уже спускались во двор, когда со стен
донесся нарастающий рев - толпа, стоявшая там, поняла, что
победил Конан. Из облаков пыли вырывались всадники и
устремлялись к городу. Дворец был соединен с тюрьмой длинной
галереей под островерхой крышей. Потом Саломея и жрец вошли в
широкий коридор, откуда круто вниз уходили ступени. Вдруг
Саломея встала как вкопанная и проклятье застыло на ее губах. В
полумраке возле стены лежал стражник-шемит, уставив короткую
бороду в потолок. Голова его была почти отделена от тела. Внизу
раздавались приглушенные голоса и шаги нескольких человек, на
стене появились отблески пламени. Саломея отступила во тьму и
притаилась за массивной колонной, туда же укрылся и жрец. Рука
ведьмы потянулась к висящей на поясе позолоченной сумочке.
6
Яркое и дымное пламя факела пробудило королеву Каурана от
сна. Она поднялась, опираясь на руки и открыла глаза. Наверное,
Саломея что-то задумала! Но раздался взволнованный голос: -
Тарамис! О, моя королева! Она сперва подумала, что продолжает
спать, но глаза ее увидели за пламенем блеск оружия и
человеческие фигуры. Пятеро людей склонились над ней - грозные
чернобородые загорелые лица. Королева завернулась в лохмотья и,
сжавшись в комок, ожидили своей участи. Один из пришельцев пал
на колени и простер к ней руки. - О Тарамис! Иштар помогла
разыскать тебя! Помнишь ли ты меня? Я Валерий. Когда-то, после
битвы при Корвеке ты удостоила меня поцелуем... - Валерий... -
простонала королева. - Я, должно быть, сплю... Это новая ворожба
Саломеи... - Нет! - голос его дрожал. - Твои верные слуги пришли
спасти тебя. Но нужно торопиться. На равнине Констанций
сражается с Конаном, который привел из-за реки зуагиров, но
сотни три шемитов все еще в городе. Стражник убит, вот его
ключи. Других часовых не видно. Уходим быстро! Королева
облегченно вздохнула и потеряла сознание. Не раздумывая, Валерий
подхватил ее на руки и пошел вслед за тем, кто нес факел. Они
стали подниматься по сырым ступеням лестницы - казалось, им не
будет конца - и очутились в коридоре. Вдруг возле портала факел
погас, а тот, кто его нес, издал короткий предсмертный стон.
Голубая вспышка выхватила на миг из темноты разъяренные лица
Саломеи и ее спутника.
Вспышка была такой яркой, что кауранцы ослепли. Валерий с
королевой на руках продолжал бежать, слыша за спиной звуки
убийственных ударов, стоны и хищное сопение. Но тут сильный
толчок поверг воина на пол, а королеву вырвали у него из рук. Он
кое-как поднялся и затряс головой, чтобы прогнать ослепление. Он
был один в коридоре, его спутники лежали в крови, покрытые
глубокими ранами. Ослепленные адским пламенем, они, должно быть,
и не защищались. Все были мертвы. Королева исчезла. Грубо
выругавшись, Валерий вытащил меч, снял погнутый шлем и что было
сид хватил им об пол. Из раны на голове по лицу потекла теплая
струйка. Он несколько раз оборотился, прикидывая, в какую
сторону унесли Тарамис, и услышал, что кто-то зовет его: -
Валерий! Валерий! Спотыкаясь, он побежал на голос и через минуту
в его руках оказалось знакомое стройное тело. - Игва! Да ты с
ума сошла! - Я должна, должна была пойти сюда, - со слезами в
голосе сказала девушка. - Я следила за вами и спряталась во
дворе за аркой. Только что я видела ее и слугу, который тащил
женщину. Я узнала Тарамис и поняла, что вам не повезло... Ты
ранен! - Царапина, - он оттолкнул ее руку. - Вперед, Игва!
Показывай, куда они побежали! - Через двор в сторону храма.
Молодой воин побледнел. - Во имя Иштар! Вот ведьма! Она решила
принести Тарамис в жертву своему демону! Скорее беги к людям на
южной стене и скажи, что нашлась настоящая королева и ведьма
тащит ее в храм. Беги! Девушка, заливаясь слезами, пересекла
площадь и скрылась в улице, что вела к стене. Валерий устремился
к зданию, угрюмо возвышавшемуся напротив дворца. Ноги его едва
касались каменных плит. Саломея и жрец в спешке не закрыли за
собой тяжелую дверь. Воин вбежал в храм и увидел тех, кого
преследовал. Королева очнулась и, чуя неминуемую гибель,
сопротивлялась изо всех сил. Ей даже удалось вырваться из цепких
рук жреца, но лишь на мгновение. Они были уже в центре огромного
зала, на другом конце которого находился страшный жертвенник, а
за ним - высокие железные двери. Многие прошли через них, но
возвращалась лишь одна Саломея. Во время борьбы лохмотья слетели
с королевы и она казалась лесной богиней в об'ятиях демона.
Саломея шагала к дверям, нетерпеливо оглядываясь. В полумраке
мелькали перекошенные физиономии идолов. Подняв меч, Валерий в
гневе бросился вперед. Раздался предостерегающий крик Саломеи и
желтолицый жрец, отбросив Тарамис, достал из ножен окровавленный
клинок. Резать людей, ослепленных колдовским пламенем Саломеи,
было, видно, легче, чем противостоять молодому и сильному
гиборийцу, охваченному яростью и ненавистью. Кровавый клинок
взлетал вверх, но меч воина был более быстрым и просто-напросто
отсек кисть жреца. Брызнула кровь. Опьяненный боем, Валерий
наносил все новые и новые удары, пока бездыханное тело не
рухнуло на пол. Лысая голова при этом покатилась в сторону.
Валерий, похожий в эту минуту на лесного хищника, обернулся в
поисках Саломеи. Та склонилась над Тарамис. Одной рукой ведьма
держала сестру за волосы, другая, с кинжалом, выбирала место для
удара. Снова свистнул меч Валерий и вонзился в грудь ведьмы с
такой силой, что вышел между лопатками на добрый локоть. Со
страшным криком Саломея рухнула на колени, схватилась руками за
лезвие меча и упала, содрогаясь в конвульсиях. Глаза ее уже не
походили на человеческие и с нездешной силой цеплялась она за
жизнь, вытекавшуюю из нее через рану - она как раз рассекла алый
полумесяц на груди. Ведьма извивалась в агонии, кусала и
царапала каменные плиты. Валерий с отвращением отвернулся и
поднял королеву; та была в полуобморочном состоянии. Оставив
позади издыхающую тварь, он вынес Тарамис во двор к подножию
лестницы. Площадь была заполнена народом. Кто откликнулся на
призыв Игвы, кто просто бежал со стены от страха перед ордой.
Отупелость и равнодушие сменились под'емом, толпа волновалась и
шумела, потрясала кулаками. Со стороны ворот раздавались глухие
удары тарана. Отряд разъяренных шемитов напирал на толпу - это
была стража Северных ворот, спешившая на подмогу к Южным. Но все
- и стражники, и народ - разинули рты от удивления, когда на
ступенях храма появился юноша, державший на руках обнаженное
тело. - Вот наша королева! - провозгласил Валерий, стараясь
перекричать толпу. Люди ничего не поняли. Верховые шемиты стали
