на него. Это была гигантская змея, очевидно, высеченная из какого-то
желто-зеленого материала. Каждая чешуйка на ней была словно настоящая,
переливающие радугой цвета были искусно воспроизведены. Большая
клинообразная голова была наполовину скрыта в кольцах ее туловища; ни
челюстей, ни глаз не было видно. Воспоминания поднялись в его голове.
Очевидно, эта змея изображала одного из болотных монстров, которые раньше
обитали в тростниковых зарослях на южных берегах Вилайета. Но, как и
золотой леопард, они исчезли много сотен лет тому назад. Конан видел их
грубые миниатюрные изображения среди идолов в етшийских хижинах. Было
также их описание в Книге Скелоса, которая основывалась на доисторических
источниках.
Конана восхищал чешуйчатый торс, толщиной с его бедро и
соответствующей длины. Он потянулся к нему и дотронулся любопытной рукой
до твари. Когда он сделал это, его сердце чуть не остановилось. Ледяной
холод остановил кровь в его венах и поднял волосы дыбом на голове. Под его
рукой была не гладкая хрупкая поверхность из стекла, камня или метала, а
пружинистая жилистая масса живого существа. Он почувствовал, как холодная
вялая жизнь течет под его пальцами.
Его рука инстинктивно отдернулась назад. Сабля затряслась в руке,
ужас, отвращение и страх почти задушили его и Конан бросился назад, вниз
по стеклянным ступенькам с болезненным беспокойством, наблюдая с
благоговейным трепетом за созданием, спящим на медном троне. Оно не
шевелилось.
Он добрался до бронзовой двери и попробовал ее открыть. Он вспотел и
сердце у него ушло в пятки при мысли, что он может оказаться запертым с
этой ужасной тварью. Но створки двери раскрылись от его прикосновения и он
проскользнул мимо них и закрыл за собой.
Конан обнаружил, что находится в широком коридоре с величественными
стенами, покрытыми гобеленами, в котором мерцал такой же сумеречный свет.
Из-за этого удаленные предметы выглядели нечетко и у него возникли
беспокойные мысли, будто невидимые змеи скользят к нему в тусклом свете.
Из-за иллюзорного света казалось, что до двери на другом конце целая миля.
Рядом с ним один гобелен висел так, будто за ним был проход, и осторожно
подняв его он обнаружил узкую лестницу, ведущую вверх.
Пока он колебался, из большой комнаты, которую он только что покинул,
до него донеслись те же самые шаркающие шаги, которые он слышал за
закрытой панелью. Кто-то преследовал его по туннелю? Он торопливо побежал
по лестнице, закрыв за собой гобелен.
Оказавшись вскоре в извилистом коридоре, он свернул в ближайший
дверной проем. В его бесполезных пока блужданиях была двойная цель:
выбраться из дома и его загадочных явлений, и найти немедийскую девушку.
Варвар чувствовал, что она находится под стражей где-то в этом дворце или
часовне или чем оно там было. Он считал, что это покрытое куполом строение
в центре города. Весьма вероятно, что здесь обитает правитель города, к
которому без сомнения доставили девушку.
На этот раз он оказался в комнате, а не в другом коридоре, и уже
собирался вернуться обратно, как услышал голос за одной из стен. В этой
стене не было никакой двери, но подошел ближе и слышал достаточно
отчетливо. И ледяной холод пробежал медленно по его спине. Язык был
немедийский, но голос был не человеческий. В нем звучал ужасающий
резонанс, словно полночный колокольный звон.
- В первобытном хаосе не было никакой жизни, не считая тех, кто
присоединился ко мне, - мерно звенел он. - Там не было ни света, ни звука,
ни движения. Только побуждение из потустороннего мира вело меня в этом
путешествии вверх, слепом, бесчувственном, безжалостном. Через годы и
годы, через неизменные толщи темноты я карабкался...
Заколдованный этим звенящим резонансом, Конан приник к земле, забыв
обо всем другом, пока гипнотическая энергия вызывала странное изменение
способностей и восприятия, а звук вызывал зрительные иллюзии. Конан больше
не ощущал голоса, а только отдаленные волны звука. Перенесенный из своего
времени и из своей индивидуальности, он видел превращение человека,
называвшегося Хосатралом Хелом, который выполз из Ночи и видел первобытный
хаос каким он был много лет тому назад, облеченный в субстанцию
материальной вселенной.
Но человеческая плоть была слишком хрупкой, слишком ничтожной, чтобы
содержать сущность того, чем был Хосатрал Хел. И вот он стоял в
человеческом облике, но его плоть не была плотью; его кость не была
костью; его кровь не была кровью. Он стал вызовом всей природе, так как
вызвал к жизни, мышлению и деятельности базовую субстанцию, которая раньше
никогда не испытывала биения ритмов жизни.
Он шел по миру, словно бог, так как никакое земное оружие не могло
повредить ему, и для него век был подобен часу. В своих странствиях он
пришел к первобытному народу населявшему остров Дагония и ему захотелось
дать этой расе культуру и цивилизацию. С его помощью они построили город
Дагон, стали там жить и служить ему. Странными и мрачными были его слуги,
вызываемые из темных уголков планеты, где все еще скрывались мрачные
создания из забытого прошлого. Его дом в Дагоне был соединен туннелями со
всеми другими домами в городе и по ним его бритоголовые жрецы приносили
ему жертвы.
Но спустя многие годы пылкий и грубый народ появился на берегах моря.
Они называли себя етшийцами и после жаркого сражения были разгромлены и
порабощены, и в течении жизни целого поколения они умирали на алтарях
Хосатрала.
Его колдовство держало их в подчинении. Но затем один их жрец,
странный мрачный мужчина неизвестной расы отправился в дикие земли, и
когда он вернулся, он принес нож, который был сделан из неземного
вещества. Он был выкован из метеора, который вспышкой промчался по небу,
словно пылающая стрела, и упал в отдаленной долине. Рабы восстали. Их
зубчатые серпы резали дагонийцев словно овец, а против неземного ножа
колдовство Хосатрала было бессильно. Пока резня и убийство продолжались в
красном дыму, окутавшем улицы, самый трагический акт этой угрюмой драмы
разыгрался под загадочным куполом в пестрых словно кожа змеи стенах
большой комнаты с возвышением и медным троном на нем.
Из-под этого купола етшийский жрец вышел один. Он не убил своего
врага, так как хотел сохранить угрозу его освобождения над головами своих
мятежных подчиненных. Он оставил Хосатрала лежащим на золотом помосте с
волшебным ножом поперек его груди. Заклинание удерживало его
бесчувственным и неподвижным до скончания дней.
Но годы шли и жрец умер, башни покинутого Дагона разрушились, истории
стали расплывчатыми, етшийцы обессилели от голода и чумы, а война рассеяла
их остатки, обитавшие в нищете на побережье моря.
Только таинственный купол боролся со временем, пока случайный удар
грома не разрушил его, а любопытный рыбак не поднял с груди золотого бога
волшебный нож и не разрушил заклинание. Хосатрал Хел поднялся и стал
живым, еще более могущественным, чем раньше. Ему захотелось восстановить
город таким, каким он был в дни до его падения. Своими злыми чарами он
поднял башни из пыли забытых тысячелетий, а также вызвал к жизни людей,
которые были пылью многие годы.
Но люди, которые отведали вкус смерти, были живыми только отчасти. В
темных уголках их души и разума смерть подстерегала их. Ночью народ Дагона
двигался и любил, ненавидел и пировал, и падение Дагона было в их памяти
словно смутный сон; они двигались в чарующем тумане иллюзии, ощущения
странности их существования, но не искали этому объяснения. С приходом дня
они погружались в глубокий сон, чтобы вновь подняться с приходом ночи,
которая сродни смерти.
Все это пронеслось в потрясающей панораме перед сознанием Конана,
когда он приник к земле за покрытой гобеленом стеной. Его рассудок
пошатнулся. Все разумное и здравое было сметено, оставив призрачную
вселенную, сквозь которую крались укутанные фигуры с вызывающими ужас
возможностями. Сквозь звенящий голос, который был словно мерные удары
триумфа над царившими на планете нормальными законами природы,
человеческий голос вытащил рассудок Конана из полета над безбрежными
сферами безумства. Это был истерический плач женщины.
Конан непроизвольно вскочил.
6
Джехунгир Ага ожидал с нарастающим нетерпением в своей лодке в
тростниковых зарослях. Уже прошло больше часа, а Конан не возвращался. Без
сомнения он все еще искал на острове девушку, так как думал, что она
прячется там. Но Агу беспокоило другое подозрение. Что если гетьман
оставил своих воинов недалеко отсюда и если они заподозрят неладное и
отправятся выяснять причину его долгого отсутствия? Джехунгир отдал приказ
людям, сидевшим на веслах и длинная лодка выскользнула из зарослей и
понеслась к высеченным в скале ступенькам.
Оставив полдюжины людей в лодке, он взял остальных, десять могучих
лучников из Хавариса в остроконечных шлемах и одежде из тигриной шкуры.
Словно охотники на льва, они украдкой шли вперед, прячась под деревьями,
положив стрелы на тетивы. Тишина воцарилась над лесом. Лишь однажды что-то
большое и зеленое, скорее всего попугай, пронеслось у них над головами с
тихим шорохом широких крыльев и исчезло между деревьев. Резким жестом
Джехунгир остановил свой отряд и они недоверчиво уставились на башни,
выглядывающие из растительности недалеко от них.
- Тарим! - прошептал Джехунгир. - Пираты восстановили руины! Конан
без сомнения здесь. Нам нужно исследовать это. Укрепленный город так
близко от материка!.. Идем!
С удвоенной осторожностью они заскользили между деревьев. Правила
игры изменились. Из преследователей и охотников они превратились в
шпионов.
И когда они пробирались сквозь густую растительность, человеку,
которого они искали угрожала опасность более смертельная, чем их стрелы.
Когда Конан осознал, что звенящий голос за стеной замолчал, у него по
коже побежали мурашки. Он стоял неподвижный как статуя, уставившись на
занавешенную дверь. Он знал, что сейчас в ней появится что-то ужасное.
В комнате был тусклый, неясный свет и у Конана на голове стали
подниматься волосы от того, что он увидел. Он увидел голову и гигантские
плечи, вырастающие из сумеречного купола. Не было звуков шагов, но большая
расплывчатая форма становилась все более отчетливой, пока Конан не узнал в
ней фигуру мужчины. Он был одет в сандалии, рубашку и широкий шагреневый
пояс. Его ровно подстриженные волосы были перетянуты золотой полоской.
Конан смотрел на размах плеч, на ширину вздымающейся груди, на бугры мышц
на торсе, на руках, на ногах. На лице не было ни слабости, ни милосердия.
Глаза были шарами темного огня. Конан знал, что это был Хосатрал Хел,
древнейшее создание из первобытного хаоса, бог Дагонии.
Ни одного слова не было сказано. Слова были не нужны. Хосатрал
протянул свои огромные руки. Конан проскользнул под ними, ударив в
гигантский живот. Затем он отскочил назад с глазами, горящими от
удивления. Острый край зазвенел о могучее тело, как об наковальню, и
отскочил не оставив пореза. Хосатрал стал нависать над ним непреодолимой
волной.
Затем был сокрушительный толчок, напряжение тел и переплетение
конечностей. Потом Конан отпрыгнул, дрожа каждым мускулом от неистовых
усилий; кровь текла там, где пальцы разорвали его кожу. В это мгновение
контакта он осознал беспредельное безумство этой богохульной натуры; он
