неподвижно, как статуи, и были разодеты еще пышнее, чем стража Конана.
Гирканцы вместе со своим пленником - или гостем - прошли мимо них и
оказались в полукруглой комнате. Гобелены с изображениями драконов
увешивали стены, скрывая возможные дверные проемы. Со сводчатого потолка
свисали лампы, украшенные резьбой по эбеновому дереву и золотой насечкой.
Напротив главного входа помещалось мраморное возвышение. На нем
стояло массивное, покрытое изящной резьбой кресло с балдахином.
Подлокотники, точно свитки папируса, завивались вниз. На вышитых бархатных
подушках сидел небольшого роста человек хрупкого сложения, облаченный в
расшитую жемчугом мантию. На розовом тюрбане поблескивала золотая брошь в
форме руки, сжимавшей кинжал с волнистым лезвием. Худое и вытянутое, с
легким загаром лицо оканчивалось внизу черной заостренной бородкой. "Не
иначе как выходец с Востока - из Вендии или из Козалы", - решил про себя
Конан. Темные глаза незнакомца пристально вглядывались в полированный
кристалл на подставке перед троном. Размером не меньше кулака киммерийца,
кристалл имел неправильную сферическую форму. От него исходил свет слишком
яркий для полумрака тронного зала - словно в глубинах кристалла горел
магический огонь.
Трон охраняли огромного роста кушиты - по одному с каждой стороны.
Оба казались изваяниями, высеченными из черного базальта, - обнаженные, в
одних сандалиях и шелковых набедренных повязках. В руках они держали
кривые сабли с расширенными у острия клинками.
- Кто это? - нехотя произнес на гирканском языке человек под
балдахином.
- Конан-киммериец, мой повелитель! - торжественно ответил Захак.
Темные глаза оживились, и тут же в них промелькнула подозрительность.
- Как он проник в Джанайдар!
- Он заявил зуагирским псам, охранявшим Лестницу, что исполнял
поручение Магистра, повелителя сынов Джезма.
Услышав титул, Конан весь напрягся, точно пантера, его глаза не мигая
смотрели прямо в худое лицо. Но он не проронил ни звука. Он знал, что
молчание порой имеет больший вес, чем дерзкая речь. Сейчас его дальнейшее
поведение целиком зависело от того, что скажет магистр Невидимых. Если в
нем разгадают самозванца, его участь решена. Оставалось надеяться, что
этот правитель, прежде чем отдать роковой приказ, захочет, по крайней
мере, узнать причину появления непрошеного гостя, а кроме того, есть
правители - таких, правда, немного, - которые полностью доверяют своим
сподвижникам.
Прошла томительная минута, прежде чем человек на троне вновь
заговорил.
- Закон Джанайдара гласит: по Лестнице имеет право подняться только
тот, кто прежде сделал Знак стражам Лестницы. Если же Знак ему не
известен, следует вызвать охрану Ворот, чтобы те вступили в переговоры. В
этом случае пришелец обязан дожидаться внизу. Конан явился незваным.
Охрану Ворот не вызвали. Значит, прежде чем подняться, Конан сделал Знак?
По спине Антара пробежал потный ручеек. Он бросил быстрый взгляд на
киммерийца и заговорил хриплым, с еле заметной дрожью голосом:
- Стража в расселине не подняла тревоги. Конан появился над краем
плато совершенно неожиданно, хотя мы были бдительны, как орлы. Я слышал,
он колдун и может, если захочет, становиться невидимым. Мы поверили его
словам, будто это ты послал за ним, иначе откуда он узнал секретный путь?
Капельки влаги усеяли узкий лоб зуагира. Человек на троне будто
ничего не слышал. Размахнувшись, Захак с силой ударил Антара ладонью по
губам.
- Пес! - процедил он сквозь зубы. - Не смей разевать свою смердящую
пасть, пока магистр сам не соблаговолит тебя выслушать!
Антар пошатнулся, по его бороде побежала кровь. Он метнул на гирканца
взгляд, полный смертельной ненависти, но сдержался и промолчал.
Сделав вялый жест рукой, магистр заговорил:
- Зуагиров увести. До особых распоряжений содержать под стражей. Ждем
мы посланцев или нет - стража не вправе преступать закон. Знак неизвестен,
и все-таки он поднялся по Лестнице. Если бы они несли службу исправно, как
говорят, этого не случилось бы. Варвар не колдун. Оставьте нас наедине. Я
сам поговорю с ним.
Захак кивнул, и его ослепительные воины, гоня зуагиров, точно стадо,
перед собой, направились к бронзовой двери. Проходя мимо, зуагиры обдавали
Конана горящими ненавистью глазами.
Перейдя на язык Иранистана, магистр обратился к киммерийцу:
- Говори свободно. Черные этого языка не знают.
Прежде чем ответить, Конан пинком пододвинул к возвышению кушетку и,
расположившись на ней поудобнее, положил ноги на обшитую бархатом
скамеечку. Если магистр и удивился бесцеремонности гостя, он никак не
проявил этого. С первых же слов киммериец понял, что правитель Джанайдара
тесно связан с единоверцами в западных землях и, очевидно преследуя свои
цели, предпочитает не замечать развязности их посланца.
- Я за тобой не посылал, - наконец прервал молчание магистр..
- Ну, разумеется, - свободно ответил Конан. - Однако надо же было
сказать что-нибудь этим дурням - иначе пришлось бы их всех перерезать.
- Что тебе здесь нужно?
- А что нужно тому, кто добровольно заявляется в логово людей,
объявленных вне закона?
- Он может оказаться лазутчиком.
У Конана вырвался грубый смешок:
- Чьим это, интересно знать?
Недолгое молчание.
- Как ты узнал про Секретный Путь?
- Я наблюдаю за грифами - они и выводят меня на цель.
- Еще бы. Ты их нередко подкармливаешь человечинкой. Что с кхитайцем,
который наблюдал за расселиной?
- Мертв. Он не захотел прислушаться к голосу разума.
- Пожалуй, это не ты следишь за грифами, а они за тобой - всегда есть
пожива, - с легкой улыбкой заметил магистр. - Почему не дал знать, что
прибудешь?
- Не с кем было передать известие. Прошлой ночью твои бандиты напали
на мой отряд: одного прирезали, другую взяли в плен. Оставался последний,
но тот перепугался и удрал, так что, когда взошла луна, мне пришлось
продолжать путь одному.
- То были шабатийцы. Они исполняли свой долг - охраняли от чужаков
ущелье Призраков. Они не знали, что ты идешь ко мне. Они притащились в
город на рассвете: большинство раненые, один - при смерти. По их словам,
этой ночью они убили в ущелье богатого купца-вендийца. Похоже, побоялись
признаться, что так и не одолели тебя. Они дорого заплатят за ложь... но
не сейчас. Главного я так и не услышал: зачем ты сюда явился?
- За спасением. Мы с царем Иранистана не сошлись характерами.
Магистр пожал плечами.
- Я знаю. Вряд ли Кобад-шаху придет охота снова брать тебя на службу.
Наш посланец Смерти едва не убил его. В любом случае отправленный за тобой
отряд идет по следу.
От этих слов в затылке Конана неприятно закололо, как с ним бывало
всегда при соприкосновении с чем-то таинственным и страшным.
- Великий Кром! - выдохнул он. - От тебя не скроешься!
Магистр едва заметно кивнул на кристалл:
- Игрушка, но весьма полезная. Но продолжим. До сегодняшнего дня
чужие о нас не знали. Выходит, если ты нашел дорогу в Джанайдар, тебе
рассказал о ней кто-то из нашего братства. Может быть, Тигр?
Однако Конан вовремя почуял западню.
- Я не знаю никакого Тигра, - ответил он. - Я не жду, пока мне
откроют чужие тайны, - я узнаю их сам. Я пришел сюда, потому что вынужден
скрываться. В Аншане мне уже не благоволят, и, если поймают, туранцы с
радостью посадят меня на кол.
Магистр сказал несколько слов на стигийском. Понимая, что тот не
станет без нужды менять язык беседы, Конан притворился, будто не знает
этого наречия.
Магистр обратился к одному из черных воинов. Тот достал из-за пояса
серебряный молоток и ударил в гонг. Не успели замереть последние
отголоски, как, приоткрывшись, бронзовая дверь пропустила человека слабого
сложения в шелковой одежде - судя по бритой голове, это был стигиец.
Войдя, он прежде всего почтительно склонил голову перед мраморным
возвышением. При обращении магистр назвал его Хазан и говорил с ним на том
же языке, который, как он полагал, Конану был незнаком.
- Ты знаешь его? - спросил магистр.
- Да, мой господин.
- Есть о нем что-нибудь в донесении наших лазутчиков?
- Да, мой господин. В последнем донесении из Аншана. В ночь покушения
на царя, примерно за час до того, этот человек имел с ним тайную беседу.
После беседы он быстро вышел из дворца и в ту же ночь, вместе с тремя
сотнями всадников, покинул город. В последний раз его видели на дороге в
Кушаф. Его преследовали воины из Аншана, но, отказались они от погони или
продолжают ее, пока не известно.
- Можешь идти.
Хазан поклонился и вышел. Некоторое время магистр - сидел молча, с
отрешенным взглядом. Затем, подняв голову, сказал:
- Хорошо. Я верю тебе. Из Аншана ты направился в Кушаф, где друзей
царя не жалуют. Твоя вражда с туранцами мне известна. Нам нужен такой
человек. Но без поручительства Тигра я не могу принять тебя в братство.
Сейчас его нет в Джанайдаре, но он прибудет завтра на рассвете. А пока я
хотел бы услышать, от кого ты узнал о нашем городе и братстве.
Конан пожал плечами.
- Все тайны мне нашептывает ветер, когда проносится среди ветвей
сухого тамариска, а еще я вслушиваюсь в небывальщину, которую передают
друг другу погонщики верблюдов, усевшись вкруг огня на отдых в
караван-сарае.
- Тогда ты должен знать, к чему мы стремимся, нашу великую цель?
- Я знаю, как вы себя величаете, - стараясь выведать побольше, Конан
намеренно придал голосу оттенок двусмысленности.
- Тогда что означает мой титул?
- Магистр, повелитель сынов Джезма - верховный чародей джезмитов. В
Туране говорят, что джезмиты - народ живший по берегам моря Вилайет во
времена до Великого потрясения, что они свершали странные обряды с
примесью колдовства и приносили человеческие жертвы, которые потом сами
съедали. Но потом вроде бы пришли гирканцы и уничтожили остатки их племен.
- Ах вот как. - Магистр усмехнулся. - Все верно, да только их потомки
до наших дней обитают в горах Шема.
- Я подозревал нечто подобное, - ответил Конан. - О них ходит немало
слухов, но прежде я считал все это пустой болтовней.
- Да, люди слагают о них легенды, и отчасти они правы. Но жестокие
гонения не смогли загасить огонь Джезма, хотя за столетия его яркое пламя
обратилось в тлеющие угольки. Из всех обществ братство Невидимых - самое
древнее. Оно не разделяет людей ни по расам, ни по культам. Не столь уж
важно, какому богу люди поклоняются - Митре, Иштар или Асуре. В далеком
прошлом мы имели сторонников по всей земле - от Грондара до Вализии. В
братство Невидимых вступали и продолжают вступать многие тысячи, всех
стран и народов. Но только один народ поклонялся Джезму с незапамятных
времен - из него мы и набираем жрецов.
После Великого потрясения культ возродился. В Стигии, Косте, Ахероне
и Заморе появились наши секты. Окутанные тайной, они скрывались от людей,
так что те зачастую и не подозревали об их существовании. Но за
тысячелетия связи между сектами сильно ослабли, и, предоставленные сами
себе, они утеряли былое могущество.
Были дни, когда Невидимые направляли ход развития целых империй. Они
не командовали армиями - их оружием был яд, пламя и кинжал с лезвием, как
огненный язык. По воле Магистра сынов Джезма одетые в алое посланцы Смерти
отправлялись во все концы света - и умирали цари в Луксуре, в Пуантене, в
Кутшеме и в Дагоне. А я - наследник великого Магистра сынов Джезма
Тутамона. Того, чье имя заставляло трепетать сердца повсюду! - Глаза
