людей. Что же, теперь ты оставишь меня одну умирать в горах, а сам
спустишься вниз и понапрасну отдашь свою жизнь?
У Конана даже вены вздулись от напряжения.
- Ты права, - беспомощно пробормотал он. - Один Кром знает, что мне
делать.
Она немного повернула голову. Озадаченное выражение появилось на ее
прекрасном лице. Затем:
- Слушай! - воскликнула она. - Слушай!
Их слуха достигли слабые звуки фанфар. Они устремили взоры в глубокую
долину по левую руку от них, и уловили на ее противоположной стороне блеск
стали. Длинная цепь пик и полированных шлемов двигалась вдоль по долине,
блестя на солнце.
- Всадники Вендии! - вскричала Жасмина.
- Их тысячи, - пробормотал Конан. - Давно уже войско кшатриев не
заходило так далеко в горы.
- Они ищут меня! - воскликнула она. - Дай мне твою лошадь! Я поскачу
к моим воинам! Горный гребень слева не так крут, и я смогу спуститься в
долину. Спускайся к своим людям и продержитесь еще немного. Я направлю
свое войско на туранцев! Мы сокрушим их! Быстрее, Конан! Неужели ты
пожертвуешь своими людьми ради собственной прихоти?
Она посмотрела ему в глаза и увидела там бушующую страсть, подобную
неутолимому голоду степей и зимних лесов. И все же Конан покачал головой и
одним могучим прыжком соскочил с коня, отдав ей поводья.
- Ты победила, - буркнул он. - Скажи же, скачи как дьявол!
Жасмина развернулась и направила коня вниз по левому склону, а Конан
помчался вдоль гребня, пока не достиг высокого обрыва над ущельем, где шло
сражение. Он спустился вниз по скалистой стене, как обезьяна, цепляясь за
выступы и выемки, и наконец обрушился в свалку, которая кипела в устье
ущелья. Вокруг него свистели и лязгали клинки, ржали и поднимались на дыбы
кони, трепетали перья на шлемах в гуще окрашенных кровью тюрбанов.
Едва его ноги коснулись земли, киммериец испустил боевой клич,
подобный волчьему вою, схватился за украшенную золотом узду, увернулся от
удара сабли и вонзил свой нож в сердце всадника. В следующий миг он уже
был в седле, выкрикивая яростные приказы ошеломленным афгулам. Они
некоторое время глядели на него, разинув рты, но видя опустошение, которое
он производит вреди врагов, вновь принялись за дело, приняв его
возвращение без разговоров. В этом адском хаосе кровопролития не было
времени на вопросы и ответы.
Всадники в остроконечных шлемах и украшенных золотом кольчугах
клубились в устье ущелья, размахивая саблями. Узкий проход был забит
лошадьми и людьми. Воины сражались грудь в грудь, орудовали короткими
клинками, пуская в ход сабли, как только появлялось место, чтобы нанести
удар. Если воин падал, он больше не поднимался, затоптанный копытами
лошадей. Здесь много значили мощь и грубая физическая сила, и вождь
афгулов дрался за десятерых. В такие моменты людьми руководит привычка, и
горцы, привыкшие видеть Конана во главе, воспрянули духом, хоть и не
доверяли ему.
Но численное превосходство тоже играло свою роль. Напирающие задние
ряды туранской конницы теснили передних вглубь узкого ущелья, в сверкающие
зубы кривых афгульских сабель. Горцы медленно пятились, оставляя за собой
горы трупов. Разя и убивая как бешеный, Конан все же успел почувствовать
леденящее сомнение - сдержит ли Жасмина свое слово? Она могла встретить
своих воинов, повернуть на юг и оставить Конана с его отрядом на
растерзание.
Но наконец, когда, казалось, прошли века этой отчаянной схватки, в
долине снаружи послышался новый звук. Он перекрыл звон стали и вопли
умирающих. И вот, под звуки труб, что сотрясали скалы, пять тысяч
всадников Вендии ударили по армии Секундерама.
Удар расколол отряды туранцев, разметал их, и разбросал их жалкие
остатки по всей долине. В одно мгновение волна отхлынула из ущелья и
рванулась обратно. Образовался хаотический водоворот сражения. Всадники
разворачивались и поодиночке или группами бросались в бой. Но вот эмир
упал с кшатрийской пикой в груди, и всадники в остроконечных шлемах
повернули лошадей к выходу из ущелья, нахлестывая их как безумные и
прорубая себе путь через лавину врагов, захлестнувшую их с тыла. В бегстве
они бросились врассыпную, а победители бросились врассыпную в погоне за
ними. Битва рассеялась по всей долине. Беглецы и преследователи рассеялись
по склонам близ устья долины. Оставшиеся в живых афгулы вырвались из
ущелья и присоединились к погоне за врагами, приняв неожиданных союзников
столь же безоговорочно, как они приняли возвращение своего изгнанного
вождя.
Солнце опускалось за дальние вершины, когда Конан в изодранной
одежде, в кольчуге, пропитанной кровью, с ножом, по которому стекала
кровь, пересек усыпанное трупами поле сражения и оказался на гребне холма,
где Жасмина Дэви восседала на лошади в окружении аристократов.
- Ты сдержала слово, Дэви, - проревел он. - Все же, клянусь Кромом, я
пережил скверные минуты в этом ущелье... Берегись!!!
С неба спикировал стервятник невероятных размеров, огромными крыльями
сметая всадников с седел.
Кривой и острый, как ятаган, клюв был нацелен на нежную шею Дэви. Но
Конан оказался быстрее - короткая пробежка, тигриный прыжок, страшный удар
окровавленного ножа, - и стервятник испустил ужасный человеческий крик,
заметался в воздухе и с высоты тысячи футов рухнул вниз, на камни. Когда
он падал, судорожно взмахивая крыльями, его облик изменился. Вместо
громадной птицы в пропасть падал человек в черном одеянии, беспомощно
раскинув руки в широких черных рукавах.
Конан повернулся к Жасмине. В руке его все еще был окровавленный нож,
синие глаза горели, из многочисленных ран на его могучем теле капала
кровь.
- Ты снова Дэви, - сказал он, со свирепой ухмылкой окинув взглядом
расшитое золотом платье из тончайшей ткани, которое она набросила поверх
одежды горской девушки. Он не испытывал благоговения перед толпой знати,
окружавшей Жасмину. - Я должен поблагодарить тебя за жизни трех с
половиной сотен моих негодяев, которые наконец-то убедились, что я их не
предавал. Ты вернула мне власть, и я снова могу строить планы завоеваний.
- Я все еще должна тебе выкуп, - сказала Дэви, и ее темные глаза при
взгляде на него засияли. - Я дам тебе десять тысяч золотых монет...
Конан отмахнулся резким нетерпеливым жестом, стряхнул с ножа кровь и
отправил оружие в ножны, а руки вытер о кольчугу.
- Я сам соберу, что мне причитается, и сделаю это по-своему, - сказал
он. - Я получу выкуп в твоем дворце в Айодии, и со мной придут пятьдесят
тысяч воинов, чтобы убедиться, что весы точные.
Дэви рассмеялась и натянула поводья.
- А я встречу тебя на берегу Юмды с сотней тысяч войска!
Его глаза засверкали свирепым восхищением и пониманием. Отступив на
шаг, Конан воздел руку жестом, который был одновременно признанием ее
королевского достоинства, и указанием, что путь перед ней свободен.
Роберт ГОВАРД
Спрэг де КАМП
КИНЖАЛЫ ДЖЕЗМА
1. КЛИНКИ ВО ТЬМЕ
Гигант-киммериец насторожился: из затененного дверного проема
послышались быстрые осторожные шаги. Конан повернулся и в темноте арки
увидел неясную высокую фигуру. Человек рванулся вперед. В неверном свете
киммериец успел разглядеть бородатое, искаженное яростью лицо. В
занесенной руке блеснула сталь. Конан увернулся, и нож, распоров плащ,
скользнул по легкой кольчуге. Прежде чем убийца вновь обрел равновесие,
Конан перехватил его за руку, вывернул ее за спину и железным кулаком
нанес сокрушительный удар по шее врага. Без единого звука человек рухнул
на землю.
Какое-то время Конан стоял над распростертым телом, напряженно
вслушиваясь в ночные звуки. За углом впереди он уловил легкий стук
сандалий, едва различимое позвякивание стали. Эти звуки ясно давали
понять, что ночные улицы Аншана - прямая дорога к смерти. В
нерешительности он до половины вытащил меч из ножен, но, пожав плечами,
заспешил обратно, держась подальше от черных арочных провалов, глядящих на
него пустыми глазницами по обеим сторонам улицы.
Он свернул на улицу пошире и несколько мгновений спустя уже стучался
в дверь, над которой горел розовый фонарь. Дверь тут же отворилась. Конан
шагнул вовнутрь отрывисто бросив:
- Закрой, быстро!
Огромный шемит, встретивший киммерийца, навесил тяжелый засов и, не
переставая накручивать на пальцы, колечки иссиня-черной бороды, пристально
посмотрел на своего начальника.
- У тебя рубашка в крови! - пробурчал он.
- Меня чуть не зарезали, - ответил Конан. - С убийцей я разделался,
но в засаде поджидали его дружки.
Глаза шемита сверкнули, мускулистая волосатая рука легла на рукоятку
трехфутового ильбарского кинжала.
- Может быть, сделаем вылазку и перережем этих собак? - дрожащим от
ярости голосом предложил шемит.
Конан покачал головой. Это был огромного роста воин, настоящий
гигант, но, несмотря на мощь, движения его были легки, как у кошки.
Широкая грудь, бычья шея и квадратные плечи говорили о силе и выносливости
варвара-дикаря.
- Есть дела поважнее, - сказал он. - Это враги Балаша. Они уже знают,
что этим вечером я поцапался с царем.
- Да ну! - воскликнул шемит. - Вот уже действительно черная весть. И
что же сказал тебе царь?
Конан взял флягу с вином и в несколько глотков осушил ее чуть ли не
наполовину.
- А, Кобад-шах помешался на подозрительности, - презрительно бросил
он. - Так вот, сейчас очередь нашего друга Балаша. Недруги вождя настроили
против него царя, да только Балаш заупрямился. Он не спешит с повинной,
потому что, говорит, Кобад замыслил насадить его голову на пику. Так что
Кобад приказал мне с козаками отправиться в Ильбарские горы и доставить
ему Балаша - по возможности целиком, и в любом случае - голову.
- Ну?
- Я отказался.
- Отказался?! - У шемита перехватило дух.
- Конечно! За кого ты меня принимаешь? Я рассказал Кобад-шаху, как
Балаш со своим племенем уберег нас от верной гибели, когда мы плутали в
разгар зимы в Ильбарских горах. Мы тогда шли к югу от моря Вилайет,
помнишь? И если бы не Балаш, нас наверняка перебили бы племена горцев. Но
этот кретин Кобад даже не дослушал. Он принялся орать о своем божественном
праве, об оскорблении его царского величия презренным варваром и много там
еще чего. Клянусь, еще минута - и я запихнул бы его императорский тюрбан
ему в глотку!
- Надеюсь, у тебя хватило ума не трогать царя?
- Хватило, не трясись ты. Хотя я и сгорал от желания проучить его.
Великий Кром! Убей, не пойму: как это вы, цивилизованные люди, можете
ползать на брюхе перед меднолобым ослом, который волей слепого случая
нацепил на голову золотую побрякушку и, взгромоздившись на стул с
бриллиантами, мнит из себя невесть что!
- Да потому что этот осел, как ты изволил выразиться, одним движением
пальца может содрать с нас кожу или посадить на кол. И сейчас, чтобы
избежать царского гнева, нам придется бежать из Иранистана.
Конан допил из фляги вино и облизнул губы.
- Я думаю, это лишнее. Кобад-шах перебесится и угомонится. Должен
ведь он понимать, что сейчас его армия уже не та, что была во времена
расцвета империи. Сейчас его ударная сила - легкая кавалерия, то есть мы.
Но все равно опала с Балаша не снята. Меня так и подмывает бросить все и
умчаться на север - предупредить его об опасности.
- Неужто поедешь один?
- Почему бы и нет? Ты пустишь слух, будто я отсыпаюсь после
