своими людьми возвращался с охоты: на спине бегущего слизарда были
привязаны два огненных петуха. Путешественник наблюдал за усталой
проституткой, спорившей о чем-то со жрецом, который выглядел еще более
усталым. Он не переставал трясти головой и в конце концов пошел прочь.
Одна луна уже висела в небе, сквозь Мост Богов она казалась золотой, а
вторая, меньшая луна только что появилась над горизонтом. Вечерний воздух
пощипывал холодом и нес с собой над запахами города ароматы весенней
растительности - молодых побегов, свежей травы, чистый запах сине-зеленой
весенней пшеницы, влажной земли, мутного разлива реки. Наклонившись,
путешественник увидел стоящий на холме Храм.
Он велел слуге принести ему обед в комнату и послать за местным
торговцем.
Он ел медленно, не слишком обращая внимание на то, что ест. Когда он
покончил с едой, вошел торговец.
Под его плащом было множество образцов товара; путешественник в конце
концов, выбрал длинный изогнутый клинок и короткий прямой кинжал и сунул
то и другое в ножны.
Затем он вышел в ночную прохладу и пошел по изрытой колеями главной
улице города. В дверях обнимались влюбленные. Он прошел мимо дома, где
плакальщики ожидали чьей-то смерти. Нищий ковылял за ним полквартала, пока
он, наконец, не обернулся. Поглядев нищему в глаза, он сказал:
- Ты не хромой.
Нищий заторопился прочь и затерялся в толпе. Над головой начали
взлетать в небо фейерверки, посылая вниз, к земле, длинные вишневые ленты.
Из Храма донесся звук тыквенных рогов, играющих мелодию НАГАСВАРАМ. Из
дверного прохода вывалился мужчина, налетел на путешественника, и тот,
почувствовав, что рука мужчины хватает кошелек на его поясе, сломал
человеку запястье. Человек разразился проклятиями и звал на помощь, но
путешественник столкнул его в дренажную канаву и пошел дальше, одним
темным взглядом отогнав товарищей вора.
Наконец он подошел к Храму, помедлил немного и прошел внутрь.
Он вошел во внутренний двор вслед за жрецом, который нес маленькую
статую из внешней ниши.
Он оглядел двор и быстро направился к месту, занятому статуей богини
Кали. Он долго смотрел на нее, положив свой клинок у ее ног. Когда он
снова поднял саблю и повернулся, он увидел, что жрец наблюдает за ним. Он
кивнул жрецу, и тот немедленно подошел и поздоровался.
- Добрый вечер, жрец, - ответил путешественник.
- Да очистит Кали твое лезвие, воин.
- Спасибо. Она очистила.
- Ты говоришь так, будто знаешь это наверняка.
- А это с моей стороны самонадеянно?
- Ну, может быть, это не в лучшем стиле...
- Тем не менее, я чувствовал, как ее сила снизошла на меня, когда я
смотрел на ее гробницу.
Жрец пожал плечами.
- Несмотря на мою должность, - сказал он, - я держусь подальше от
этого ощущения силы.
- Ты боишься ее силы?
- Скажем так, несмотря на великолепие гробницы Кали, ее посещают не
так часто, как гробницы Лакшми, Сарасвати, Шакти, Ситалы, Ратри и других
менее пугающих богинь.
- Но она больше, чем любая из них.
- И более страшная.
- Да? Несмотря на ее силу, она справедливая богиня.
Жрец улыбнулся.
- Разве человек, перешедший границу возраста, желает справедливости?
Что касается меня, я нахожу милосердие куда более привлекательным. Дай мне
когда-нибудь прощающее божество.
- Хорошо, - сказал путешественник, - но я, как ты сказал, воин. Я по
своей природе близок к ней. Мы с богиней думаем одинаково. В большинстве
случаев мы соглашаемся. А когда не соглашаемся, я вспоминаю, что она также
и женщина.
- Я живу здесь, - сказал жрец, - но не говорю так интимно о богах, о
которых забочусь.
- На людях - да. Ты мне не говори о жрецах. Я пил со многими из вас и
знаю, что вы такие же богохульники, как и все остальное человечество.
- Для всего есть время и место, - сказал жрец, оглядываясь на статую
Кали.
- Ну-ну. Скажи-ка, почему основание статуи Ямы давно не чищено? Оно
все в пыли.
- Его чистили только вчера. Но с тех пор многие проходили перед ним,
и остались заметные следы.
- Почему же тогда у его ног не лежат подношения и остатки
жертвоприношений?
- Смерти не приносят цветов, - сказал жрец. - Люди просто приходят,
посмотрят и уходят. Мы, жрецы, всегда чувствовали, что обе статуи
расположены очень хорошо. Они составляют страшную пару, верно? Смерть и
владычица разрушений.
- Мощное звено, - ответил посетитель. - Но не хочешь ли ты сказать,
что Яме никто не приносит жертв? Вообще никто?
- Только мы, жрецы, когда того требует календарь набожности, и иногда
горожане, когда любимый человек лежит на смертном ложе, а в
непосредственном перевоплощении ему отказано - вот и только, других нет. Я
ни разу не видел, чтобы Яме приносили жертву просто так, искренне, от
доброй воли, от сердца.
- Он, наверное, обижается.
- Нет, воин. Разве не все живые существа сами по себе жертвы Смерти?
- Да, ты говоришь правду. Зачем ему добрая воля и чувства? Дары не
обязательны, он и так возьмет, что захочет.
- И Кали тоже, - согласился жрец. - И в случае обоих божеств я часто
оправдываю атеизм. К несчастью, они проявляют себя в мире чрезмерно
сильно, чтобы их существование можно было бы эффективно отрицать. Очень
жаль.
Воин рассмеялся.
- Жрец, не желающий верить! Я тоже. Меня это смешит. На-ка вот, купи
себе бочонок сомы... для жертвенных целей.
- Спасибо, воин. Куплю. Не пойдешь ли со мной на небольшое возлияние
в честь Храма?
- Клянусь Кали, пойду! - сказал воин. - Только немного.
Он пошел со жрецом в центральное здание и спустился по лестнице в
келью, где стоял бочонок сомы и две чаши.
- За твое здоровье и долгую жизнь, - сказал воин, поднимая чашу.
- За твоих ужасных покровителей - Яму и Кали, - ответил жрец.
- Спасибо.
Они залпом выпили крепкое пойло, и жрец зачерпнул еще две чаши.
- Согреть горло в холодную ночь.
- Отлично.
- Приятно видеть, что некоторые путешественники уезжают, - сказал
жрец. - Их набожность обогащает Храм, но они очень сильно утомляют штат.
- За отъезд пилигримов!
- За отъезд пилигримов!
Снова выпили.
- Я думаю, что большинство их приехало, чтобы увидеть Будду, - сказал
Яма.
- Это правда. Но с другой стороны, они не хотят вызвать этим вражду
богов. Так что, прежде чем идти в пурпурную рощу, они обычно приносят
жертвы или дают Храму молитвы.
- Что ты знаешь о так называемом Татагатхе и его учении?
Жрец отвел глаза.
- Я жрец богов и брамин. Я не желаю говорить об этом человеке.
- Значит, он насолил и тебе тоже?
- Хватит! Я пояснил тебе свои желания. Об этом я разговаривать не
буду.
- Это дело не имеет значения. Оставим это. Спасибо тебе за сому.
Спокойной ночи, жрец.
- Спокойной ночи, воин. Пусть боги улыбаются на твоей дороге.
- И на твоей тоже.
Поднявшись по лестнице, Яма вышел из Храма и пошел через город.
Пешком.
Когда он подошел к пурпурной роще, на небе было три луны, за
деревьями слабо светили лагерные огни, в небе над городом отсветы огня.
Влажный ветер шевелил растительность.
Яма бесшумно вошел в рощу.
Выйдя на освещенное место, он оказался перед рядами неподвижно
сидевших фигур. Все они были в желтых плащах с желтыми же капюшонами,
натянутыми на голову. Они сидели тут сотнями, не издавая ни звука.
Он подошел к ближайшей фигуре.
- Я пришел увидеть Татагатху, Будду.
Человек, казалось, не слышал.
- Где он?
Человек не ответил.
Яма наклонился и посмотрел в полузакрытые глаза монаха. Человек как
будто спал, и их взгляды не встретились.
Тогда он возвысил голос, чтобы все в роще услышали:
- Я пришел увидеть Татагатху, Будду. Где он?
Он словно бы обращался к камням.
- Не думаете ли вы спрятать его таким манером? - крикнул он. - Не
думаете ли вы, что если вас много и вы одинаково одеты, я не найду его
среди вас?
Только вздох ветра, идущего с другого конца рощи. Свет замерцал,
зашевелились пурпурные листья.
Яма засмеялся.
- В этом, возможно, вы и правы, - согласился он. - Но когда-нибудь
вам придется двигаться, если вы хотите остаться живыми. А я могу ждать так
же долго, как и всякий другой.
И он сел на землю, прислонившись к коре высокого дерева и положив на
колени свой клинок.
Его тут же охватила дремота. Голова несколько раз кивала и дергалась
вверх. Затем он уронил подбородок на грудь и захрапел.
Он шел через сине-зеленую равнину, и травы расступались перед ним. В
конце этой тропы стояло массивное дерево, которое как бы не росло на
земле, а держало весь мир своими корнями, и его ветки достигали звезд.
У подножия дерева сидел, скрестив ноги, человек с легкой улыбкой на
губах. Яма знал, что этот человек - Будда, подошел и встал перед ним.
- Приветствую, о Смерть, - сказал сидящий, увенчанный розовым
ореолом, ярко сиявшим в тени дерева.
Яма не ответил, но вытащил свой клинок.
Будда продолжал улыбаться, и Яма, шагнув вперед, услышал звуки
далекой музыки.
Он остановился и оглянулся вокруг, подняв клинок вверх.
Они шли с четырех сторон, четыре Регента мира, спустившиеся с горы
Шумерну: впереди Мастер Севера, сопровождаемый своими Якшасами, одетыми в
золото, на желтых лошадях, в сверкающих золотом доспехах; затем Ангел Юга
в сопровождении своих воинов Кумбхандов, на голубых конях, с сапфировыми
щитами; с Востока ехал Регент, чьи конники были в серебряных одеждах и с
жемчужными щитами; а с Запада пришел Тот, чьи Наги ехали на
кроваво-красных лошадях, в красной одежде, и несли перед собой коралловые
щиты. Копыта лошадей не касались травы. В воздухе была слышна только
музыка, и она становилась все громче.
- Зачем приближаются Регенты мира? - спросил Яма.
- Они идут, чтобы унести мои кости, - ответил Будда, продолжая
улыбаться.
Четыре Регента натянули поводья. Их отряды остановились позади. Яма
стоял перед Регентами.
- Вы пришли унести его кости, - сказал Яма. - А кто придет за вашими?
Регенты спешились.
- Ты не можешь взять этого человека, - сказал Мастер Севера, - потому
что он принадлежит миру, и мы от имени мира будем защищать его.
- Послушайте, Регенты, живущие на Шумерну, - сказал Яма, принимая
свой Аспект, в ваши руки отдана забота о планете, но Смерть берет с нее
кого захочет и когда захочет. Вам не дано оспаривать мои Атрибуты и
способы их работы.
Четыре Регента встали между Ямой и Татагатхой.
- Мы оспариваем твой путь насчет этого человека, господин Яма, потому
что в его руках судьба нашего мира. Ты коснешься его только после того,
как уничтожишь четыре Силы.
- Пусть будет так, - сказал Яма. - Кто из вас первый выступит против
меня?
- Я, - сказал говоривший, поднимая свое золотое лезвие.
Яма, в своем Аспекте разрезал мягкий металл, как масло, ударил плашмя
своей кривой саблей по голове Регента, и тот растянулся на земле.
Из рядов Якшасов раздался громкий крик; двое золотых всадников
выступили вперед, чтобы унести своего вождя. Затем они повернули лошадей и
поехали обратно на Север.
- Кто следующий?
К нему подошел регент Востока с прямым серебряным клинком и сетью,
сплетенной из лунного света.
- Я, - сказал он и швырнул сеть.
Яма наступил на нее ногой, схватил руками и дернул. Регент, потеряв
равновесие, качнулся вперед, и Яма ударил его в челюсть рукояткой сабли.
Два серебряных воина посмотрели на Яму, опустили глаза и повезли
