Удивительная тишина стояла вокруг. Едва слышно, точно далекие
хрустальные колокольчики, звенели сухие травы, росшие на дне этого
естественного горного зала. Никитин впервые в жизни услышал их
шелестящий печальный зов и удивленно посмотрел на Мириам. Девушка
наклонила голову и приложила палец к губам. Вскоре в этот слабый,
точно призрачный, звон вплелись такие же безмерно далекие, редкие
аккорды низкого тона - голоса кустарников, окаймлявших подножие кольца
скал. Под эту едва различимую музыку молчаливой пустыни Никитин
погрузился в глубокую задумчивость.
Травы звенели и звали заглянуть в глубину природы, говорили о том
скрытом, что обычно проходит мимо нашего сознания, притупленного
укоренившимися привычками и лишь в редкие минуты жизни раскрывающегося
с настоящей остротой.
Никитин думал о том, что природа безмерно богаче всех наших
представлений о ней, но познание ее никогда не дается даром. В тесном
общении, в постоянной борьбе с природой человек подходит вплотную к ее
скрытым тайнам. Но и тогда нужно, чтобы душа была ясной и чистой,
подобно тонко настроенному музыкальному инструменту, и она отзовется
на звучание природы...
Медленно поднял Никитин свой взгляд и увидел устремленные прямо
на него глаза Мириам. Палеонтолог неловко поднялся на ноги и голосом,
показавшимся ему самому грубым, погасил нежные зовы трав:
- Пора идти, Мириам!
Девушка безмолвно встала.
Уходя, Никитин с удовольствием оглядел полную покоя долинку.
- Что же вы раньше не говорили об этом хорошем месте? - укорил он
девушку.
- Вы были поглощены своей работой, - тихо ответила Мириам.
- Я перенесу лагерь к подножию каменных башен завтра же, - решил
Никитин. - Кстати, главные раскопки теперь будут совсем рядом.
Уверенным, щегольским ударом Мартын Мартынович вогнал последний
гвоздь в длинный ящик.
- Конец, Сергей Павлович! - весело воскликнул латыш и вытер
потное лицо.
- Конец! - откликнулся Никитин. - Завтра отдых и сборы, вечером -
в путь, домой! Больше задерживаться нам нельзя.
- Сергей Павлович, - просительно вмешалась Маруся, - вы давно уже
обещали рассказать про этих... - девушка показала на лежавшие повсюду
ящики, - зверей, да все некогда было. Что бы сегодня? Еще три часа
только.
- Хорошо. После обеда пойдем в ту долинку, там побеседуем, -
согласился начальник экспедиции.
Все четырнадцать человек сотрудников внимательно слушали своего
начальника. Никитин говорил хорошо, с подъемом. Он рассказал, как еще
в древние эпохи развития наземной жизни медленно, в миллионах
поколений, совершенствовался организм животного, как появлялись подчас
причудливые, странные формы четвероногих земноводных и пресмыкающихся.
Как в борьбе за существование, в преодолении влияния окружающих
условий постепенно отмирали все менее совершенные, менее
жизнедеятельные виды; жестокая гребенка естественного отбора
прочесывала поток поколений во времени, отметая все слабое и
непригодное.
- К началу мезозойской эры, около ста пятидесяти миллионов лет
назад, на древних материках повсюду расселялись пресмыкающиеся и
одновременно от них же возникли наиболее совершенные из всех
животных - млекопитающие, развивавшиеся в суровых условиях конца
палеозойской эры. Но вскоре сравнительно резкий и сухой климат повсюду
сменился влажным и жарким, обильная, пышная растительность покрыла
сушу. Эти условия существования были более легкими, более
благоприятными, и вот по всей земле распространились огромные
пресмыкающиеся. Они завоевали сушу, море и воздух, достигли небывалой
величины и численности.
Гигантские травоядные для защиты от хищников имели чудовищные
рога или броню из костяных шипов и щитков. Другие, не защищенные
броней, прятались в воде прибрежных морских лагун или озер. Они
достигали двадцати пяти метров длины и шестидесяти тонн веса. В
воздухе реяли летающие ящеры; из всех летающих животных они имели
наибольшее удлинение крыла и, следовательно, были лучшими летунами.
Хищники ходили на задних ногах, опираясь на толстый хвост. Их
передние лапы превращались в слабые, почти ненужные придатки. Для
нападения служила огромная голова с большими острыми зубами в пасти.
Это были чудовищные треножники, до восьми метров высоты, безмозглые
боевые машины страшной силы и беспощадной свирепости.
В окружении исполинских ящеров жили древние
млекопитающие - маленькие зверьки, похожие на ежа или крысу.
Пресмыкающиеся в благоприятных условиях мезозойской эры подавили эту
прогрессивную группу животных, и с этой точки зрения мезозой был
эпохой мрачной реакции, длившейся около ста миллионов лет и
замедлившей прогресс животного мира. Но едва только начали вновь
изменяться климатические условия, стала происходить смена
растительности, - сразу же плохо пришлось громадным ящерам. Травоядные
великаны требовали обильной, легкоусвояемой пищи. Изменение кормовой
базы явилось катастрофой для травоядных и одновременно для гигантских
хищников. Естественный баланс животного населения резко нарушился.
Произошло великое вымирание пресмыкающихся и бурный расцвет
млекопитающих, которые стали хозяевами Земли и в конце концов дали
мыслящее существо - человека. Представьте себе на миг бесконечную цепь
поколений без единой мысли, прошедших за эти сотни миллионов лет, -
закончил палеонтолог, - все невообразимое число жертв естественного
отбора по слепому пути эволюции...
Ученый умолк. Высоко в уже посиневшем небе раздался клекот орла.
Слушатели продолжали тихо сидеть, глядя на палеонтолога.
Никитин задумчиво улыбнулся и снова заговорил:
- Да, величие моей науки - в необъятной перспективе времени. В
этом отношении палеонтология сравнима разве только с астрономией. Но у
палеонтологии есть одна слабая сторона, очень слабая, мучительная для
стремящихся к глубокому познанию: неполнота материала. Только очень
малая часть ранее живших животных сохраняется в пластах земной коры, и
сохраняется лишь в виде неполных остатков. Возьмем наши раскопки - мы
добыли только кости. Правда, по этим костям мы можем восстановить
полный внешний облик животных, но только в известных пределах. Хуже
всего то, что мы никогда не сможем узнать в подробностях внутреннее
строение животного, полностью представить его живым. Тем самым мы
никогда не сможем проверить точность наших представлений, установить
ошибки. Физические законы незыблемы. Сила человеческого разума и
заключается в том, чтобы прямо взглянуть им в лицо, не обольщаясь
сказками...
Глубокая тоска зазвучала в голосе Никитина, передаваясь
слушателям. Палеонтолог резко встал:
- Ничего. Для вас, не искушенных в науке, остается вольная и
могучая фантазия писателей. Не стесненные узостью точных фактов, они
ярко и убедительно воскрешают исчезнувший животный мир. Советую вам
прочитать "Затерянный мир" Конан Дойля и "Борьбу за огонь" Рони
Старшего. Это мой любимый писатель, который даже на палеонтолога может
действовать силой своего воображения, прекрасным описанием древней
жизни, удачно схваченной тенью минувшего... - Палеонтолог, увлекшись,
начал цитировать: - "Вместе со сгустившимися сумерками упала смутная
тень минувшего, и по степи, весь красный, катился зловещий поток..."
Легкий вскрик Маруси заставил ученого прервать цитату и
обернуться. В следующее мгновение дыхание его остановилось, и он
замер, потрясенный.
Над отливающей синью плитой ископаемой смолы встал откуда-то из
ее черной глубины гигантский зелено-серый призрак. Громадный динозавр
замер неподвижно в воздухе, над верхним краем обрыва, вздыбившись на
десять метров над головами остолбеневших людей.
Чудовище высоко несло свою горбоносую голову; большие глаза
тускло и мрачно смотрели куда-то вдаль; безгубая широкая пасть
обнажала длинный ряд загнутых назад зубов. Спина животного, слегка
согнутая, круто спадала в невероятно мощный хвост, подпиравший
динозавра сзади. Огромные задние лапы, согнутые в суставах, не
уступали в мощности хвосту, подобные двум колоннам, трехпалые, с
широко распластанными пальцами, вооруженными кривыми исполинскими
когтями. И почти под самой шеей, на наклонно нависшей над землей
передней части туловища, нелепо и беспомощно торчали две тонкие
когтистые передние лапки, такие крошечные по сравнению с гигантским
туловищем и головой.
Сквозь призрак просвечивали черные утесы гор, и в то же время
можно было различить малейшую подробность тела животного. Испещренная
мелкими костными бляшками спина чудовища, его шероховатая кожа,
местами обвисшая тяжелыми складками, странный вырост на горле,
выпуклости исполинских мышц, даже широкие фиолетовые полосы вдоль
боков - все это придавало видению изумительную реальность. И
неудивительно, что пятнадцать человек стояли онемевшие и зачарованные,
пожирая глазами гигантскую тень, реальную и призрачную в одно и то же
время.
Прошло несколько минут. В неуловимом повороте солнечных лучей
видение неподвижного динозавра растаяло и угасло. Перед людьми не было
ничего, кроме черного зеркала, потерявшего синий отлив и
отблескивавшего медью.
Громкий вздох вырвался одновременно у всех. Никитин облизнул
пересохшие губы.
Долгое время никто не был в состоянии произнести хотя бы слово.
Невероятное появление призрака чудовища разрушило все установленные
образованием и жизненным опытом представления. Каждый чувствовал, что
в его жизнь ворвалось неожиданно нечто совсем необычайнее. Более всех
потрясен был сам Никитин - ученый, привыкший анализировать и объяснять
загадки природы. Но сейчас никакое разумное объяснение происшедшего не
приходило ему в голову. Все терялись в догадках. Лагерь шумел до
поздней ночи, пока наконец Никитин не успокоил страсти заявлением, что
в этой стране миражей нет ничего удивительного увидеть мираж
чудовищного ископаемого. Этот призрак, по определению Никитина, никем
иным, как тиранозавром, не мог быть.
Гудели проверяемые перед дальней дорогой моторы. Голубоватый
дымок стлался над коричневыми гальками равнины.
Никитин взглянул на часы и поспешно направился к узкой щели в
скалах.
Черное зеркало взглянуло на него глубоко и бесстрастно. Прежней
тишины не было в этом месте покоя - из-за скалистых стен несся шум
моторов. Неясное ощущение чего-то оборвавшегося, утраченного охватило
Никитина. Он ожидал появления вчерашнего призрака, но призрак не
появлялся. Должно быть, Никитин не точно заметил время его появления и
опоздал.
Сожалея об упущении и сам удивляясь силе своего огорчения,
Никитин долго стоял перед грудой камней, образовавших пьедестал
зеркала. Позади него послышался хруст песка - Мириам быстро подошла к
нему.
- Мартын Мартынович говорит, можно ехать. Я вызвалась сбегать за
вами... захотелось еще раз взглянуть... - отрывисто и быстро
проговорила запыхавшаяся девушка...
- Сейчас иду, - нерешительно отозвался палеонтолог, помолчал и
добавил: - Подождите, Мириам!
Девушка послушно приблизилась и стала так же, как и он,
всматриваться в черное зеркало.
- Что вы будете делать, когда вернетесь, Мириам? - вдруг спросил
Никитин.
- Работать, учиться, - коротко ответила девушка. - А вы?
- Тоже работать... над этими динозаврами и думать... - ученый
запнулся и неожиданно резко закончил, - о вас!
