повернуты машины, по крупным камням широкого арыка, журча, стремилась
чистая вода, словно смеясь над зноем и пылью. И в тон ей тихо гудели
на малых оборотах заведенные моторы машин.
Никитин сел в кабину передней машины. Хлопнула дверца; косым
столбом взвилась и зазолотилась пыль. Машины пошли в город белых домов
и зеленых аллей, раскинувшийся у северного склона опаленных солнцем
холмов.
Никитин, возвращаясь с позднего заседания, медленно шел вдоль
тихо шепчущего арыка. У домов, под густой листвой деревьев, стало
темно.
Прямо перед ним выскользнула из тени аллеи, легко перескочила
арык и пошла по дороге девушка в белом платье. Голые загорелые ноги
почти сливались с почвой, и от этого казалось, что девушка плывет по
воздуху, не касаясь земли. Толстые черные косы, резко выделяясь на
белой материи, тяжело лежали на ее спине и спускались до бедер своими
распушившимися концами.
Глядя на быстро удалявшуюся фигурку, Никитин остановился,
поддавшись минутной задумчивости, потом зашагал быстрее и скоро
очутился у больших дощатых ворот приютившего экспедицию дома.
На обширном дворе, освещенном электричеством, Никитин увидел всех
участников своей экспедиции, собравшихся у машин. Люди весело смеялись
над чем-то, даже угрюмый старший шофер добродушно ухмылялся.
К Никитину быстро подошла черноглазая Маруся, препаратор
экспедиции, на днях выбранная парторгом.
- Где вы пропадаете, Сергей Павлович? Мы собрание решили
провести, а вас нет. Ждали, ждали, да как-то само собой и началось.
- Веселое собрание! - улыбнулся Никитин.
- Все из-за названий машин, - отозвалась Маруся.
- Каких названий?
- Вы знаете, мы решили начать соревнование между экипажами машин.
А тут Мартын Мартынович и предложил: для удобства дать имя каждой
машине.
- И на чем же порешили?
В разговор вмешался Мартын Мартынович, пожилом латыш в круглых
очках, специалист по раскопкам.
- Вашу назвали "Молния", а две другие - "Истребитель" и
"Динозавр".
Мощный гудок в три тона раздался на улице: в воротах вспыхнули и
снова погасли фары черного "ЗИЛа".
Никитин пошел навстречу секретарю обкома, с которым уже
встречался по делам экспедиции.
- Недурно устроились, - огляделся тот. - Когда же в дорогу?
- Послезавтра.
- Отлично, товарищ Никитин! А у меня к тебе просьба... -
Секретарь сделал паузу. - Я прямо с заседания... Там, как раз у
Биссекты, оказывается, есть месторождение асфальта. Необходимо
исследовать. Мои геологи настаивают... Короче, нужно захватить
сотрудника из Геологического управления...
Никитин озабоченно нахмурился. Секретарь взял его под руку, и оба
пошли в глубину двора.
- Как будто все?
- Все, Сергей Павлович. Можно приступать к погрузке.
- Действуйте вместе с Мартыном Мартыновичем. На нашу "Молнию",
передовую, - горючее и инструменты, на "Динозавра" - горючее, доски и
оборудование лагеря, на "Истребителя" - воду, продукты и резину.
В низкую открытую дверь врывалось знойное дыхание дня. Никитин
собирал в сумку разбросанные по столу бумаги, торопясь на телеграф.
- Можно? - раздался со двора мягкий женский голос.
В слепящем ярком четырехугольнике двери возник стройный черный
силуэт, обведенный горящим ореолом по освещенному краю белого платья.
Пришедшая слегка наклонилась, вглядываясь в полумрак комнаты, и перед
Никитиным мелькнули вчерашние черные косы. Так вот о каком геологе
говорил секретарь!
Смутное предчувствие чего-то хорошего заставило забиться сердце
Никитина. Он поднялся навстречу гостье, державшей в руке небольшой
чемоданчик, и знакомство состоялось.
- Мириам... а дальше как? - спросил палеонтолог.
- Нургалиева. Но достаточно Мириам, - улыбнулась девушка.
- Так вас не пугает, Мириам, что экспедиция наша трудная и
далекая?
Черные глаза насмешливо блеснули.
- Нет, не пугает. Ваша экспедиция так снаряжена... Вчера
диспетчер заявил мне, что эта поездка может заменить путевку на
курорт.
- Ну хорошо. - Никитин протянул ей руку. - Выбирайте себе машину,
какая понравится.
- Мне, если можно, на "Истребитель", к Марусе, - попросила
девушка.
- Как это женщины успели сговориться? - рассмеялся палеонтолог,
выходя во двор вместе с Мириам. - Да, - спохватился он, - ведь я,
собственно, с вами познакомился еще вчера вечером, на улице
Энгельса...
Он поклонился и пошел к воротам, а девушка недоуменно посмотрела
ему вслед.
Машины шли гуськом, раскачиваясь и ныряя по бездорожью. Сероватая
плоская степь, поросшая полынью, сгорала под высоким солнцем.
Однообразным, бескрасочным было блеклое грозное небо без единой тучки,
тяжело нависшее над равниной. Четыре дня ровно шумели моторы. Несмотря
на медленный ход машин, экспедиция удалилась на четыреста километров
от белого города и железной дороги.
На протяжении четырехсот километров, развертываясь, высокие
барханы песков сменялись каменистыми холмами, ровной полынной степью,
желто-белыми солончаками.
Надрывно скрежетали шестерни передач. Гудели моторы, черные круги
рулей скользили в потных, усталых руках шоферов. И летели, летели
легким сизым дымком в необъятную степь сотни литров драгоценного
бензина.
Только один раз на этом пути, поздним вечером, из-за высоких
холмов встало приветливое зарево электрического света - серный завод.
А дальше лишь изредка попадались круглые войлочные юрты - временное
жилье человека здесь, где вечна лишь неизменная и безликая пустыня...
Миновав завод, ехали долго, пользуясь яркой луной и последним
участком сносной дороги. Гладкие такыры[Такыр - участок степи,
покрытый засохшей гладкой и твердой глиной, без растительности.]
блестели в лунном свете, как бесчисленные маленькие озера; машины
ускоряли ход на их твердой поверхности. Ночью степь казалась
таинственной и приветливой.
Никитин дал распоряжение остановиться на ночлег только тогда,
когда машины снова начали нырять, вздымая густую пыль на кочковатой
поверхности пухлых глин.
Ярко осветили бивак электрические лампочки, прицепленные к задкам
автомобилей. Но место ночлега оказалось неприветливым. Ноги
проваливались, как в плотный снег, в кочковатую пыльную почву, из
которой кое-где торчали хрупкие голые стебли какой-то высохшей травы.
Впереди, еле различимые за завесой лунного света, виднелись бугры
Лайили - начало наиболее безводной каменистой пустыни, скрывающей в
своей глубине кладбище ископаемых чудовищ.
За бесконечными рядами бугров, усыпанных серым щебнем, особенно
сильно чувствовалась оторванность от мира. В неисчислимых поворотах,
объездах, спусках и подъемах экспедиция потерялась, словно ушла в
небытие. Три серые машины миновали холмы и вышли на мертвую бескрайнюю
равнину, занесенную тонким слоем мелкого песка. Над пустыней дрожала
дымка разогретого воздуха, дрожащие струи которого скрывали и
затушевывали неприглядный пейзаж.
Перед участниками экспедиции возникали манящие голубые озера,
чудесные рощи, мерцающие вдали зубцы снежных гор. Иногда перед тупыми
носами машин совсем близко плескалось море, легкие туманные волны
взметывали белую пену... Через несколько минут на месте моря
появлялись ряды белых домов, затененных густыми деревьями, похожие на
оставшийся далеко на юге, за песками город. Да и очертания самих
машин, такие строгие и отчетливые, расплывались, то удлиняясь до
невероятных размеров, то, наоборот, росли в высоту и вздымались
подобно исполинским слонам.
Темнело. В последний раз в багровых лучах заката показались
высокие голубые и зеленые башни нового призрачного замка и исчезли.
"Молния", вздымая столбы пыли и далеко освещая равнину своими
сильными фарами, продолжала путь во главе колонны - здесь можно было
ехать и ночью. "Динозавр" и "Истребитель" отстали, чтобы не тонуть в
скрывающей дорогу пыли, как это всегда делалось при езде по пыльной
местности.
Равномерно шумел мотор, навевая сон. Никитин заснул, сидя в
кабине, но был скоро разбужен резкими гудками шедшего позади
"Динозавра". "Молния" остановилась; медленно подошли две другие
машины.
- Что случилось? - спросил Никитин у водителя "Динозавра".
- Не могу ехать, товарищ начальник, - смущенно ответил
шофер. - Мерещится разная чепуха...
- Что такое?
- Да ведь верно, Сергей Павлович, - поддержал шофера Мартын
Мартынович. - Днем миражи видятся вдали, а сейчас - прямо под носом,
ужас берет.
- Но я-то еду! - бросил старший шофер, водитель "Молнии".
- Ты едешь впереди, Владимир, - сказал подошедший шофер
"Истребителя", - а мы за твоей пылью. Фары на пыль светят, и черт-те
что видится. Нельзя ехать.
- Чушь городите! - обозлился старший шофер. - Я знаю, иной раз на
пыли мерещится, но чтобы ехать нельзя было...
- Попробуй сам. Давай я вперед поеду! - обиженно крикнул водитель
"Динозавра".
- Ладно, давай, - угрюмо согласился старший.
Люди разошлись по кабинам, зажужжали стартеры. "Динозавр",
покачивая высоким верхом, медленно миновал "Молнию" и исчез в туче
пыли. Водитель "Молнии" подождал, пока пыль, осев, не начала
золотиться редкими пылинками в лучах фар, и двинулся следом.
Заинтересованный, Никитин следил за дорогой, протерев ветровое
стекло. Несколько километров они пролетели, ничего не встретив, и
шофер начал насмешливо фыркать, что-то бурча себе под нос. Машина шла
ровно, внимание стало ослабевать. Вдруг Никитин почувствовал, что
водитель резко повернул руль и машина вильнула в сторону. Впереди
отчетливо виднелась огромная крутая яма, обложенная белыми изразцами.
Никитин изумленно протер глаза - по обе стороны коридора, проложенного
светом фар, в кружащихся пылинках выстроились ряды высоких домов.
Видение было так правдоподобно, что палеонтолог вздрогнул и тут же
услышал злобное "тьфу" шофера.
Дома исчезли, степь разбежалась узором черных и желтых полос, а
на дороге зияла черная трещина. Стиснув зубы, шофер вцепился в руль,
стараясь преодолеть обман зрения. Несколько минут - и впереди выгнулся
невероятно крутой сводчатый мост, совершенно ясно видимый, настолько
реально, что Никитин тревожно повернулся к шоферу, но тот уже тормозил
машину. Сзади раздавались настойчивые сигналы "Истребителя". Остановив
машину, шофер покурил, промыл глаза, поднял стекло и упрямо двинулся
дальше. И снова перед машиной вставали все новые пыльные призраки,
пугающие, близкие и реальные. Нервное напряжение росло. "Молния"
тормозила и вертелась в попытках избежать несуществующие препятствия,
и, наконец, шофер застонал, плюнул и, остановив машину, стал сигналить
"Динозавру" о сдаче. Когда улеглась пыль, подошел и давно уже
остановившийся "Истребитель".
На стоянках безумный, призрачный мир исчезал. Ночь раздвигала
горизонт в темную бесконечность. Огромные звезды спокойно светились, и
привычные очертания созвездий радовали своей неизменностью. А днем в
рокоте моторов и покачивании машин вновь мерцали и переливались
фантастические видения. И все начинало казаться несуществующим.
Никитин очень обрадовался, когда из-за переливчатой стены
очередного миража внезапно поднялись угрюмые черные контуры гор
Аркарлы. Сперва их вершины долго держались на уровне пробки радиатора
"Молнии", потом они стали быстро вырастать, закрывая собой весь
горизонт на северо-западе. Проводник показал на испещренную трещинами
