теперь перед ним, упиралась в его плечо, вздымалась еще на несколько
метров вверх. Ее можно было ощупать рукой, отбить сколько угодно
образцов.
Достаточно было одного взгляда, чтобы распознать в белой породе
грейзен - измененный высокотемпературными процессами гранит,
переполненный оловянным камнем - касситеритом. В чисто белой массе
беспорядочно мешались серебряные листочки мусковита[Мусковит - белая
слюда.], жирно блестящие топазы, похожие на черных пауков "солнца"
турмалинов и главная цель его предприятия - большие, массивные бурые
кристаллы касситерита. Этот грейзен обладал особенностью, ранее
незнакомой Усольцеву: от самого гранита почти ничего не осталось, его
место занял молочно-белый кварц, очень плотный и крепкий.
"Похоже на полностью измененную пластовую интрузию[Пластовая
интрузия - вторжение расплавленной лавы между слоями осадочных пород.
После остывания сама изверженная порода залегает в виде пласта.], -
подумал Усольцев. - Если это так, то месторождение, скрытое под
степью, внизу, может быть огромным".
Геолог взглянул вниз. Гора спадала круто и внезапно; основание ее
тонуло в клубящейся пелене поднятой ветром пыли. Усольцев стоял как бы
на неимоверно высоком столбе, ощущая беспредельное одиночество. Ему
казалось, что между ним и миром там, внизу, оборвалась всякая связь. И
действительно, между ним и жизнью лежала еще не пройденная смертная
грань; спуск был опаснее подъема. И еще он подумал о том, что, если
ему суждено будет вернуться в жизнь, он вернется другим - не прежним.
Сверхъестественное напряжение, вложенное им в достижение цели, как-то
изменило его душу.
С усилием отбросив эти мысли, Усольцев принялся выполнять долг
исследователя. Много труда стоило ему обнаружить тонкие, как ниточки,
трещины в стекловидной слитности кварца. Вслед за этим под
настойчивыми ударами молотка вниз с грохотом полетели крупные куски
белой породы. Усольцев внимательно следил за их падением: они
подскакивали на гранях горы и, свистя, летели в долину. Геолог отметил
места их падения на плане, набросанном в записной книжке, затем
аккуратно записал элементы залегания пород вершины, начертил контур
предполагаемого месторождения и прибавил несколько слов о направлении
поисков.
Он открыл первую страничку и поперек нее крупно и четко написал:
"Внимание! Здесь данные об открытом мною месторождении Белого Рога",
положил книжку в карман и застегнул пуговицу. На секунду мелькнула
картина: как поворачивают его размозженный труп, ищут в карманах
документы... Усольцев невольно зажмурился, размотал взятую с собой
веревку. Она была коротка, но все же ее должно было хватить на спуск
по отвесному основанию Рога до вбитых им зубил.
"Где же закрепить веревку? Вот за этот выступ? Выгоднее бы
пониже, на самой площадке..."
В поисках трещины геолог начал разрывать молотком тонкий слой
щебня. Ветер выл все сильнее, подхваченные им исколки щебня ударяли по
лицу и рукам Усольцева. Молоток вдруг звякнул о металл, и этот тихий
звук потряс геолога. Усольцев вытащил из-под щебня длинный тяжелый
меч, золотая рукоять которого ярко заблестела. Истлевшие лохмотья
развевались вокруг ножен. Усольцев оцепенел. Образ воина - победителя
Белого Рога из народной легенды - встал перед ним как живой. Тень
прошлого, ощущение подлинного бессмертия достижений человека вначале
ошеломили Усольцева. Немного спустя геолог почувствовал, как новые
силы вливаются в его усталое тело. Будто здесь, на этой не доступной
никому высоте, к нему обратился друг со словами ободрения. Усольцев
накинул веревочную петлю на небольшой выступ белой породы. Осторожно
поднял драгоценный меч, крепко привязал его за спину и, улыбаясь,
положил на площадку свой геологический молоток...
У основания отвесного фундамента Белого Рога геолог остановился,
выбирая путь. Прямо на Усольцева, гонимое ветром, двигалось облако. В
полете огромной белой массы, свободно висевшей в воздухе, было что-то
неизъяснимо вольное, смелое. Страстная вера в свои силы овладела
Усольцевым. Он подставил грудь ветру, широко раскинул руки и принялся
быстро спускаться по склону, стоя, держа равновесие только с помощью
ветра, в легкой радости полета. И ветер не обманул человека: с ревом и
свистом он поддерживал его, а тот, переступая босыми ногами, пятная
склон кровью, спускался все ниже. С бредовой невероятной легкостью
Усольцев достиг узкого карниза, миновал и его. Тут ветер угас,
задержанный выступом соседней вершины, и снова началась отчаянная
борьба. Усольцев скользил по склону, раздирая тело, кроша ногти,
переворачивался, задерживался, снова сползал. Сознание окружающего
исчезло совсем, осталось только ощущение необходимости цепляться изо
всех сил за каждый выступ каменной стены, судорожно искать под собой
ускользающие точки опоры, с жуткой обреченностью прижиматься к камню,
борясь с отрывающей от горы, беспощадно тянущей вниз силой. Никогда
позже Усольцев не мог вспомнить конец своего спуска с Белого Рога. В
памяти сохранился только самый последний момент. Больше не осталось ни
сил, ни воли. Усольцев коснулся ногами острого выступа камня, качнулся
назад, отпустил изодранные руки и полетел вниз...
* * *
...Он открыл глаза и увидел над собой золотое утреннее небо. В
небе, совсем низко, так, что виднелись растопыренные перья крыльев,
кружил большой гриф.
Усольцев долго смотрел на птицу, прежде чем сообразил, что гриф
спустился на этот раз прямо к нему. Нет! Он не только не погиб - он
победил Белый Рог, и гриф не властен над ним.
Усольцев попытался сесть. Что-то мешало ему. Геолог нащупал
привязанный за спиной меч, освободился от него и сел. И сразу ему
вспомнились переживания вчерашнего дня. У него закружилась голова. С
ужасом увидел Усольцев свои обезображенные, почерневшие от крови ноги
и руки, изодранную и перепачканную кровью одежду. Сделав несколько
движений, он убедился, что кости целы. Тогда, не обращая внимания на
рвущую боль в ступнях, геолог встал. Он услышал приветливее ржание
своего коня и снова погрузился во мрак.
...Холодная вода лилась на лоб, попадала в рот. Усольцев глотал
без конца, утоляя ненасытную жажду. Открыв глаза, он снова увидел над
собой голубой небосвод, на этот раз уже дышавший дневным жаром, и
испуганное лицо старого уйгура. Геолог поднялся на колени. Уйгур
отступил от него с почтительным страхом.
- Чего ты боишься, Арслан? Я живой.
- Где ты был, начальник? - спросил Арслан.
- Там! - Усольцев поднял руку к небу. Над долиной торчал черный с
теневой стороны выступ Ак-Мюнгуза. - Вот, смотри! - Он протянул уйгуру
меч с золотой рукояткой.
Половина ножен отвалилась при спуске, из-под растрескавшейся
бурой корки блестела драгоценная голубая сталь - сталь легендарных
персидских оружейников, секрет изготовления которой ныне утрачен.
Старик опустился на колени, не притрагиваясь к мечу.
- Что же ты? Бери, смотри, - повторил геолог.
- Нет, - затряс головой уйгур, - никакой человек не смеет брать
такой шемшир, только батуры, как ты...
* * *
Два больших шарообразных карагача, веером расходясь из одного
корня, стояли на краю поселка. За ними поднимался затянутый голубой
дымкой вал Кетменского хребта. Иноходец Усольцева миновал последний
поросший полынью холм. Узенькая степная тропа влилась в мягкую пыль
наезженной дороги. Дорога поворачивала налево и у края зеленых садов
соединялась с другой, направлявшейся на юг мимо промоин и обрывов
красных глин. Над ней вздымалось облачко желтой пыли - крытая циновкой
подвода катилась из Подгорного. Кто-то ехавший по краю дороги верхом
вдруг повернул коня и понесся обратно, наперерез Усольцеву. Геолог
натянул поводья. К нему подъехала Вера Борисовна.
- Я вас узнала издалека. - Она внимательно присматривалась к
нему. - Куда вы едете?
- Я еду в управление. Нужно немедленно организовать тяжелую
разведку Белого Рога.
Усольцев впервые смотрел на нее спокойно и смело.
- Я поняла, что совсем не знаю вас... - негромко сказала Вера
Борисовна, сдерживая пляшущую лошадь. - Я видела вашего Арслана... -
Она помолчала. - Когда встретимся осенью в управлении, я буду очень
просить вас подробно рассказать о Белом Роге... и золотом мече... Ну,
мои уже далеко. - Она поглядела вслед подводе. - До свидания... батур!
Молодая женщина пришпорила коня и умчалась. Геолог проводил ее
взглядом, тронул иноходца и въехал в поселок.
1944
ТЕНЬ МИНУВШЕГО
- Наконец-то! Вечно вы опаздываете! - весело воскликнул
профессор, когда в его кабинет вошел Сергей Павлович Никитин, молодой,
но уже широко известный своими открытиями палеонтолог. - А у меня
сегодня были гости. Прямо с сельскохозяйственной выставки. Два знатных
чабана из восточных степей. Вот и подарок из уважения к ученым.
Смотрите: дыня, большущая, желтая... и как пахнет! Давайте ее вместе
того... за здоровье знатных пастухов.
- Вы меня за этим и звали, Василий Петрович?
- Уж очень вы нетерпеливы, молодой человек! Повернитесь-ка
налево, вот к этому столику...
Никитин быстро подошел к маленькому столику в углу кабинета.
На сером картоне были аккуратно разложены гладкие
темно-коричневые обломки крупных ископаемых костей. Палеонтолог
схватил лежавшую слева кость, постучал по ней ногтем, повернул другой
стороной. Поочередно пересмотрел все восемь кусков, тяжелых и плотных,
пропитанных кремнием и железом.
Многолетняя практика в анатомии скелета давала возможность сразу
же мысленно дополнять, восстанавливать недостающие части костей и за
их характерной формой угадывать полный скелет вымершего животного.
- Ну, теперь я все понимаю, Василий Петрович. На костях темная
полированная корка - пустынный загар[Пустынный загар - блестящая
черная корка, которой покрываются долго находящиеся на поверхности в
пустыне камни, даже кирпичи в развалинах старых городов.]. Значит,
чабаны их собрали прямо с поверхности, в пустыне... Василий Петрович,
ведь это динозавры! Такой сохранности! Это первая находка в Союзе.
Нужно что-то сделать, чтобы отблагодарить этих чабанов.
- Вы думаете - премию? Да они, мой дорогой, богаче всех нас!
Спрашивали, не нужно ли нам чего от их колхоза... Нет, тут чистый
интерес к науке. Они завтра придут опять - хотят с вами встретиться и
еще принесут какое-то силяу[Силяу - дружеский дар в Средней Азии.].
Ну-ка давайте дыньку разрежем да рассудим на досуге.
С ломтем ароматной дыни в руке Никитин присел на корточки перед
огромной картой на стене кабинета, вглядываясь в левый нижний угол,
испещренный мелкими точками - знаком грозных песков.
Старый ученый перегнулся с кресла, следя за пальцем Никитина.
- Это огромное поле костей динозавров примерно здесь, - говорил
палеонтолог. - Триста пятьдесят километров от родников Талды-сай.
Поблизости - колодцы Биссекты. Ехать придется песками до бугров
Лайили. Дальше - каменистая пустыня и местами степь.
Ослепительный солнечный свет, отражаясь от белых стен низких
построек, с непривычки резал глаза. Никитин, болезненно щурясь, шел
через просторный двор товарной станции по мягкому ковру желтой пыли.
Три новенькие автомашины уже выехали из ворот и стояли гуськом у
края дороги, поджидая начальника. Высоко горбились их белые
брезентовые верха, на светло-сером, еще блестящем лаке уже лежала
красноватая пудра пыли. Вдоль дороги, в ту же сторону, куда были
