узнал о великих мятежах рабов, потрясавших временами страну.
Узнал о том, что к рабам присоединялись беднейшие слои
населения, жизнь которых мало отличалась от подневольной.
Узнал о том, что простым людям запрещено общаться с
рабами, ибо "бедный человек даст разъяриться толпе, отданной в
рабочие дома", как писали фараоны в наставлениях своим сыновьям
Узок был мир бедных сынов Кемт -- только одну улицу своего
селения знал земледелец или ремесленник. Он старался иметь
поменьше знакомых, унижался перед стражами -- "вестниками",
приносившими ему повеления чиновников. Фараон требовал
покорности и тяжелого труда, за малейшую провинность виновного
беспощадно избивали. Громадное число чиновников обременяло
страну, свободный выезд и путешествия запрещались всем, кроме
жрецов и вельмож.
По просьбе Пандиона Яхмос нарисовал на полу в блике
лунного света чертеж страны Кемт, и молодой эллин ужаснулся. Он
находился в середине долины Великой Реки длиной во много тысяч
стадий. На север или на юг была вода и была жизнь, но
пробраться до границ государства по густо заселенной, усеянной
воинскими укреплениями стране невозможно. А по сторонам, совсем
рядом, шли безлюдные пустыни, там не было стражи, но не было и
возможности существовать.
Немногие дороги с колодцами для караванов хорошо
охранялись.
После ухода египтянина Пандион провел бессонную ночь,
пытаясь придумать план бегства. Юноша инстинктивно понимал, что
в дальнейшем надежды на удачный исход бегства будут тем меньше,
чем больше изнурит его непосильный труд раба. Только
исключительно выносливым и сильным людям может улыбнуться
счастье при побеге.
На следующую ночь Пандион пополз к этруску Кави, передал
ему сведения, полученные от египтянина, и убеждал сделать
попытку взбунтовать рабов. Кави отмалчивался, пощипывая в
раздумье бороду. Пандиону было хорошо известно, что подготовка
к восстанию давно уже ведется, что в группах разных племен
выдвинулись свои вожди.
-- Я не могу терпеть больше! Зачем? -- страстно воскликнул
молодой эллин, и Кави поспешно зажал ему рот. -- Пусть смерть,
-- добавил эллин, успокоившись. -- Чего ждать? Что изменится?
Если изменится через десять лет, так тогда мы уже не сможем ни
сражаться, ни бежать. Разве ты боишься смерти? Кави поднял
руку.
-- Не боюсь, и ты это знаешь, -- отрезал этруск, -- но за
нами пятьсот жизней. Или ты хочешь принести их в жертву?
Дорогая цена твоей смерти!
Пандион резко поднялся и ударился головой о низкий
потолок.
-- Я подумаю, поговорю, -- поспешно сказал Кави, -- но
жаль, что всего два шене поблизости от нас. Плохо, что у нас
нет языков в других шене. Завтра ночью будем говорить, я дам
тебе знать. Предупреди Кидого...
Пандион выбрался из клетушки этруска, прополз вдоль стены
и, торопясь, чтобы успеть до восхода луны, направился к Яхмосу.
Яхмос не спал.
-- Я ползал к тебе, -- взволнованно зашептал египтянин. --
Я хочу тебе сказать... -- Он запнулся. -- Мне сказали, что
завтра меня возьмут отсюда -- отправляют триста человек на
золотые рудники в пустыню. Так вот -- оттуда не возвращается
никто...
-- Почему? -- спросил Пандион.
-- Рабы, сосланные туда, редко живут больше года. Ничего
нет ужаснее работы там -- в раскаленном сердце горы, без
воздуха. И воды дают мало -- ее не хватает. А нужно бить
крепчайший камень, поднимать руду на себе в корзинах. Самые
стойкие падают замертво к концу работы, исходят кровью из ушей
и горла... Прощай, экуеша, ты светлый человек, и я полюбил
тебя, хотя ты спас меня напрасно. Но я ценю не спасение, а
сочувствие... Давно уже горькая жизнь заставила нашего древнего
певца сложить хвалу смерти. И я сейчас повторяю ее... "Смерть
стоит передо мной, как выздоровление перед больным, как выход
после болезни, -- речитативом зашептал египтянин, -- как
пребывание под парусом в ветреную погоду, как запах лотоса, как
путь, омытый дождем, как возвращение домой с похода..." --
Голос Яхмоса оборвался со стоном.
Охваченный жалостью, молодой эллин придвинулся к
египтянину.
-- Нуо ты можешь сам... -- Пандион не договорил. Яхмос
отшатнулся: -- Что ты говоришь, чужеземец! Разве я могу
заставить свое Ка(x) вечно терзать Ба(x) в никогда не
кончающихся страданиях...
-------------------------------------------------------
[x] Б а -- телесная душа, призрак тела
[x] Ка -- по египетским верованиям, разумная душа
-------------------------------------------------------
Пандион ничего не понял. Он был искренне убежден, что со
смертью окончатся и мучения, но промолчал, щадя веру
египтянина.
Яхмос принялся поспешно рыть землю в углу своей клетушки,
отодвинув в сторону солому, на которой спал ночью.
-- Вот возьми этот кинжал, если ты когда-нибудь
посмеешь... а это на память обо мне, если случится чудо и ты
станешь свободным... -- Яхмос положил в руку Пандиона гладкий и
холодный предмет.
-- Что это, зачем мне он? -- удивился молодой эллин.
-- Это камень, который я нашел в подземельях одного
старого храма, спрятанного в скалах.
И Яхмос, радуясь возможности забыться в воспоминаниях,
рассказал Пандиону про таинственный древний храм, на который он
наткнулся в поисках богатых гробниц, у излучины Великой Реки,
много тысяч локтей ниже "Города" -- столицы Уасет.
Яхмос заметил следы старой тропинки, которая вела к крутым
утесам от берега небольшого залива, густо заросшего тростником.
Место было удалено от селений и никем не посещалось, так как
ничего привлекательного для земледельца или пастуха не было на
бесплодных скалистых обрывах.
Яхмос мог без опаски производить свои поиски и, не теряя
времени, направился в глубину узкого ущелья, заваленного
каменными глыбами. Камни покрывали тропу, видимо обвалившись
много позже того времени, когда она служила для сообщения с
берегом реки. Долго Яхмос пробирался через скалы, промоины,
кусты колючек. Ущелье изобиловало пауками -- поперек прохода
были протянуты их паутинные сети, прилипавшие к потному лицу
грабителя царских могил.
Наконец стены ущелья разошлись, открывая замкнутую среди
высоких холмов долину. В центре ее возвышался бугор,
окаймленный двумя рядами оросительных канав, -- должно быть,
раньше здесь был родник, использовавшийся для сада. Молчание
царило в тусклом мареве душной и безветренной долины. Черные
блестящие скалы возвышались кругом, замыкая долину. Только на
противоположной ее стороне виднелось ущелье, подобное тому,
которым пришел Яхмос в это позабытое всеми место.
Грабитель взобрался на холм и сразу увидел высеченный в
скале ход, ранее скрытый за вершиной бугра. Ход был завален, и
Яхмосу пришлось немало потрудиться, прежде чем он смог
проникнуть внутрь. Яхмос очутился в прохладной темноте.
Отдохнув немного, он зажег светильник, который всегда был при
нем, и пошел по высокому коридору, тщательно осматривая
выступавшие по обеим сторонам статуи. Яхмос опасался коварных
ловушек, грозивших мучительной смертью. Но его опасения
оказались напрасными: древние строители или не приготовили
западней, надеясь на скрытое расположение храма, или же
минувшие тысячелетия обезвредили ловушки. Яхмос
беспрепятственно проник в большое круглое подземелье со статуей
бога Тота в центре, склонявшего свой длинный клюв с высоты
пьедестала. В стенах Яхмос заметил десять узких, как щели,
входов, расположенных на равном расстоянии один от другого. Они
вели в комнаты, заваленные истлевшими вещами: свертками,
папирусами, деревянными досками с рисунками и надписями. Одно
помещение было заполнено связками сухих трав, превращавшихся в
пыль при малейшем прикосновении, в другом лежали груды камней.
Не обнаружив ничего интересного для себя, Яхмос обошел восемь
комнат -- все они были квадратные. Девятый вход привел Яхмоса в
продолговатую комнату, обрамленную колоннами из гранита. Между
ними были закреплены доски черного диабаза, испещренные
письменами на древнем языке Та-Кем. Посреди комнаты стояла еще
одна статуя носатого бога Тота, на ее пьедестале в плоской чаше
из меди сверкнул в лучах светильника драгоценный камень. Яхмос
с жадностью схватил его, поднес к огню и не удержался от
возгласа разочарования. Камень не принадлежал к тем, которые
ценились в Та-Кем. Опытный глаз грабителя сразу определил, что
он не имеет для купцов ценности. Но, странное дело, чем больше
всматривался Яхмос, тем более привлекательным казался ему
неизвестный камень. Это был голубовато-зеленый обломок
кристалла величиной с наконечник копья, плоский, полированный и
необыкновенно прозрачный. Заинтересованный Яхмос решил прочесть
стенные надписи, надеясь найти какое-нибудь объяснение
происхождению камня. Он еще не забыл древнего языка Та-Кем,
которому учили в школах высших писцов, и принялся разбирать
иероглифы, прекрасно сохранившиеся на поверхности диабаза.
В подземелье было мало воздуха -- отдушины для
проветривания храма давно обрушились, масло в светильнике
догорало, но Яхмос упорно читал, и постепенно перед отверженным
грабителем раскрывалась повесть о подвиге, совершенном в
незапамятные времена, вскоре после постройки великой пирамиды
Хуфу. Фараон Джедефра послал своего казначея Баурджеда далеко
на юг, в Та-Нутер -- Страну Духов, чтобы познать пределы земли
и Великую Дугу -- океан. На семи лучших кораблях Баурджед
отплыл на юг из гавани Суу на Лазурных Водах. Семь лет
странствовали сыны Черной Земли. Они достигли Великой Дуги и
долго плыли на юг, вдоль неизвестных берегов. Половина людей и
четыре корабля погибли от страшных бурь Великой Дуги,
оставшиеся достигли сказочного Пунта. Но приказ фараона гнал их
дальше: им нужно было узнать, где на далеком юге находятся
пределы земли. Оставив корабли, сыны Черной Земли двинулись на
юг по земле.
Больше двух лет странствовали они через темные леса,
пересекали громадные степи, переходили грозные горы --
обиталища молний, -- и достигли, исчерпав все силы, большой
реки, на которой обитал могущественный народ, умевший строить
каменные храмы. Оказалось, что предел земли все еще бесконечно
далек -- там, на юге, за голубыми степями и лесами с листьями
из серебра. И там, за пределами земли, течет Великая Дуга --
океан, -- пределы которой никому из смертных не известны.
Путешественники поняли свое бессилие выполнить до конца волю
фараона и, вернувшись в Пунт, снарядили новые суда взамен своих
старых, источенных червями и разбитых в борьбе с волнами
Великой Дуги. Но уцелевших людей едва хватило на один корабль.
Нагрузив его дарами Пунта, храбрецы решили повторить свой
неимоверно тяжкий путь. Стремление вернуться на родину
придавало им силу, -- они победили ветры и волны, песчаные
бури, коварные подводные скалы, голод и жажду, пробились в
Лазурные Воды и прибыли в гавань Суу после семи лет отсутствия.
Многое изменилось в Черной Земле: новый фараон --
беспощадный Хафра -- заставил страну забыть обо всем, кроме
постройки второй исполинской пирамиды, долженствовавшей
возвеличить его имя на тысячи веков. Возвращение
путешественников было неожиданным для всех, и фараон был
разочарован, узнав, что земля и океан необъятны, а народы,
обитающие далеко на юге, многочисленны. Ему, считавшему себя
