нагой.
-- Бери ее в жены! -- Царский скульптор толкнул девушку к
Пандиону, и она, вся задрожав, прижалась к груди молодого
эллина.
Пандион слегка отодвинулся и погладил спутавшиеся волосы
юной пленницы, поддаваясь смешанному чувству жалости и нежности
к милому, испуганному существу.
Царский скульптор, улыбаясь, одобрительно прищелкнул
пальцами:
-- Она будет твоей женой, экуеша, и у вас будут хорошие
дети, которых я оставлю моим детям в наследство...
Точно стальная пружина внезапно развернулась в Пандионе.
Душевное смятение, давно нараставшее в нем и разбуженное
сегодняшней песней, вскипело. Красный туман застлал глаза.
Пандион отступил от девушки, оглянулся и поднял кулак.
Египтянин, трезвея, побежал в дом, громко сзывая всех слуг
на помощь. Пандион, не взглянув на труса, с презрительным
смехом пнул ногой дорогую критскую вазу, и глиняные черепки с
глухим звоном рассыпались на каменном полу.
Дом наполнился криком и топотом ног. Несколько минут
спустя Пандион лежал у ног начальника мастерской, а тот,
нагнувшись, плевал на него, изрыгая проклятия и угрозы.
-- Негодяй заслуживает смерти! Разбитая ваза дороже его
презренной жизни, но он может сделать много хороших вещей... и
я не хочу терять хорошего работника, -- говорил час спустя
успокоившийся скульптор своей жене. -- Я пощажу его жизнь и не
отправлю его в тюрьму, потому что оттуда он попадет на золотые
рудники и погибнет. Я верну его в шене, пусть одумается, а ко
времени будущего посева возьму обратно...
Так Пандион, избитый, но не усмиренный, вернулся в шене и,
к своей большой радости, встретился с друзьями-этрусками. Весь
строительный отряд после разборки храма работал на поливе садов
Амона.
К вечеру следующего дня внутренняя дверь шене раскрылась с
обычным скрипом и пропустила под приветственные возгласы рабов
улыбающегося Кидого. Спина негра вздулась, исполосованная
ударами бича, но зубы сверкали в усмешке, а глаза весело
блестели.
-- Я узнал, что тебя послали назад, -- сообщил он
изумленному Пандиону, -- и стал кататься по мастерской, вопя и
ломая все, что подвернется. Побили и тоже отправили -- мне это
и нужно! -- закончил Кидого.
-- А ты же хотел стать мастером? -- насмешливо спросил
Пандион.
Негр беззаботно махнул рукой и, страшно выкатив глаза,
плюнул в том направлении, где находилась великая столица
Айгюптоса.
Глава четвертая. БОРЬБА ЗА СВОБОДУ
Камни, накаляясь на солнце, обжигали плечи и руки людей.
Легкий ветерок не нес прохлады, но сдувал с гладкой поверхности
каменных глыб мельчайшую известковую пыль, разъедавшую глаза.
Тридцать рабов, выбиваясь из сил, тянули жесткие канаты,
поднимая на стену тяжелую плиту с каким-то сложным барельефом.
Ее нужно было вставить в приготовленное гнездо на высоте восьми
локтей. Четыре опытных и сметливых раба направляли плиту снизу.
В числе их находился Пандион, стоявший рядом с
рабом-египтянином -- единственным из жителей Айгюптоса,
находившимся в шене среди чужеземных пленников. Этот египтянин,
осужденный в вечное рабство за неизвестное страшное
преступление, занимал крайнюю клетушку в юго-восточном,
привилегированном углу шене. Два лиловых клейма в виде
скрещенных широких полос пятнали его грудь и спину, на щеке
была изображена красная змея. Мрачный, никогда не улыбавшийся,
он ни с кем не общался и, несмотря на всю тяжесть своего
положения, презирал иноплеменных рабов, подобно своим свободным
соотечественникам.
И сейчас, не обращая ни на кого внимания, понурив бритую
голову, египтянин упирался руками в край толстой плиты, чтобы
не давать камню раскачиваться.
Мокрая от пота черная кожа Кидого блестела, резко
выделяясь рядом с белым полированным известняком.
Вдруг Пандион заметил, что на веревке начали лопаться
волокна, и издал предостерегающий крик. Два других раба
отскочили в сторону, а египтянин, не обратив внимания на
Пандиона и не заметив того, что делалось вверху, остался под
плитой.
Молодой эллин, далеко выбросив правую руку, мгновенным
толчком в грудь отшвырнул египтянина назад. В ту же секунду
плита рухнула, слегка задев отпрянувшего Пандиона и ободрав ему
кожу с руки. Желтая бледность покрыла лицо египтянина. Плита
стукнулась о подножие стены, большой угол барельефа откололся.
С негодующим криком к Пандиону подбежал надсмотрщик и
хлестнул эллина бичом. Четырехгранный ремень в два пальца
толщиной, сделанный из шкуры бегемота, глубоко рассек кожу на
пояснице. У Пандиона от боли потемнело в глазах.
-- Негодяй, зачем ты спас эту падаль? -- завопил
надсмотрщик, замахиваясь вторично. -- Плита, упавшая на мягкое
тело, осталась бы цела! Это изображение дороже сотен жизней
жалких тварей таких, как вы! -- продолжал он, нанося второй
удар.
Пандион бросился было на надсмотрщика, но был схвачен
подоспевшими воинами и жестоко исхлестан бичами.
Ночью Пандион лежал на животе в своей клетушке. Его
лихорадило, глубокие борозды от бича на спине, плечах и ногах
воспалились. Приползший к нему Кидого поил его водой, смачивая
время от времени голову.
У входной двери послышался легкий шорох, потом шепот:
-- Экуеша, ты здесь?
Пандион отозвался и почувствовал прикосновение руки.
Это был египтянин. Он достал из-за пояса маленькую
баночку, долго возился, растирая что-то на ладони, потом начал
осторожно водить рукой по рубцам Пандиона, размазывая жидкую
мазь с едким, неприятным запахом. Эллин вздрагивал от боли, но
уверенная рука продолжала свою работу. Когда египтянин принялся
массировать ноги, боль на спине уже прекратилась, а еще через
несколько минут Пандион тихо уснул.
-- Ты что ему сделал? -- шепнул Кидого, совершенно
невидимый в своем углу.
Египтянин, помолчав, ответил:
-- Это кифи -- самое лучшее лекарство, тайна наших жрецов.
Мне принесла его мать, хорошо заплатив воину.
-- А ты хороший человек! Прости меня, я думал. ты дрянь!
-- воскликнул негр.
Египтянин буркнул что-то сквозь зубы и неслышно скрылся в
темноте.
С этого дня египтянин подружился с молодым эллином,
по-прежнему оставляя без внимания его друзей. Теперь часто по
ночам Пандион слышал шорох возле своей клетушки. Если у эллина
никого не было, костлявое тело египтянина быстро скользило
внутрь. Ожесточенный, одинокий сын Та-Кем был откровенен и
разговорчив наедине с чутким молодым эллином. Пандион скоро
узнал историю египтянина.
Яхмос -- "сын месяца" -- происходил из старого рода
неджесов, бывших верными слугами прежних фараонов, но со сменой
династии устраненных и обедневших. Яхмос был обучен наукам и
стал писцом начальника Заячьего сепа. Случилось так, что он
полюбил дочь строителя, требовавшего крупного обеспечения.
Потеряв голову от любви и отчаявшись в возможности быстрого
обогащения, Яхмос .решил достать нужную сумму во что бы то ни
стало и сделался грабителем царских усыпальниц. Знание
письменности давало ему большие преимущества в этом страшном,
жестоко каравшемся деле. Скоро в руках Яхмоса было много
золота, но его невеста оказалась выданной замуж за чиновника с
крайнего юга.
Яхмос пытался скрасить горе веселыми пирами, покупкой
наложниц -- деньги быстро исчезли. Понадобились другие. Темные
пути богатства уже были знакомы, и Яхмос вновь принялся за свое
страшное дело, но в конце концов был схвачен, подвергся
жестоким пыткам, товарищи его казнены или умерли от мучений.
Яхмоса приговорили к ссылке на золотые рудники. Каждая новая
партия отправлялась туда во время наводнения, раз в год, и
Яхмос пока был отдан в шене, так как не хватало рабочих рук для
постройки новой стены храма Пта.
Пандион с интересом слушал рассказы Яхмоса, поражаясь
неслыханной отваге египтянина, казавшегося ему невоинственным
человеком.
Яхмос рассказывал о своем пребывании в страшных
подземельях, где мучительная смерть подстерегала смельчака на
каждом шагу благодаря ухищрениям строителей.
В самых древних гробницах, скрытых глубоко под огромными
пирамидами, сокровища и саркофаги защищались толстыми плитами,
запиравшими узкие наклонные ходы. Позже применялись лабиринты
фальшивых ходов, прерывавшиеся глубокими колодцами с гладкими
стенами. Тяжкие глыбы падали сверху при попытке грабителей
отодвинуть загораживавшие ход камни, груды песка из сооруженных
наверху колодцев засыпали входы погребальных камер. Если
дерзкие гости продолжали попытки проникнуть дальше, массы земли
обрушивались из колодцев и запирали нарушителей покоя усопших
царей в узком пространстве между кучами песка и вновь
насыпавшейся землей. В менее древних гробницах в темноте низких
галерей бесшумно смыкались каменные челюсти, решетки с копьями
падали с колонн, едва нога пришедшего ступала на роковую плиту
пола. Яхмос знал, как много ужасов тысячелетиями скрывалось в
молчании и тьме, поджидая жертву. Опыт приобретался ценой
гибели многих товарищей по ремеслу. Не раз натыкался египтянин
на истлевшие останки неведомых людей, погибших в западне в
неизвестные времена.
Много ночей провел Яхмос с товарищами на краю западной
пустыни, где на протяжении сотен тысяч локтей тянулись города
мертвых. Скрываясь в темноте, не смея говорить или зажечь свет,
ощупью, под заунывные вопли шакалов, вой гиен или громовой рык
льва, грабители рылись в душных ходах или пробивали целую
скалу, стремясь угадать направление, в котором находилась
глубоко запрятанная гробница.
Страшное ремесло, достойное народа, заботившегося более о
смерти, чем о жизни, старавшегося сохранить в вечности не живые
дела, а славу мертвых!
Потрясенный Пандион с ужасом слушал рассказы о
приключениях этого худого, невзрачного человека во имя минутных
удовольствий столь часто рисковавшего жизнью, и не понимал
собеседника.
-- Зачем же ты продолжал все это? -- спросил как-то
Пандион. -- Разве ты не мог уехать?
Египтянин рассмеялся беззвучным, невеселым смехом.
-- Страна Кемт -- особая страна. Ты, чужеземец, не
понимаешь ее. Мы все здесь в плену, не только рабы, но и
свободные сыны Черной Земли. Когда-то, в незапамятные времена,
пустыни охраняли нас. Теперь Та-Кем, зажатый среди пустынь, --
это большая тюрьма для всех, кто не может делать далекие походы
с многочисленным войском.
На западе -- пустыня, царство смерти. На востоке --
пустыня, проходимая лишь для больших караванов с запасами воды.
На юге -- враждебные нам дикие племена. И соседние народы
пылают гневом на нашу страну, построившую свое благо на
несчастье слабых племен.
Ты не сын Та-Кем и не понимаешь, как страшно нам умереть
на чужбине. В этой повсюду одинаковой долине Хапи, где
тысячелетия жили наши предки, взрыхлили всю землю, избороздили
каналами и сделали плодородной, должны умирать и мы. Та-Кем
замкнут, и в этом его проклятие. Когда людей слишком много, их
жизни ни во что не ценятся, а переселяться нам некуда --
избранный богами народ нелюбим людьми чужих стран...
-- Но сейчас тебе разве ни лучше бежать? -- допытывался
Пандион.
-- Бежать одинокому и заклейменному? -- удивился
египтянин. -- Я теперь хуже иноземца... Запомни, экуеша: бежать
отсюда нельзя! Если только силой перевернуть всю страну Черной
Земли. Но кто же может это сделать? Хотя были такие дела в
давние времена... Яхмос печально вздохнул.
Насторожившийся Пандион принялся расспрашивать Яхмоса и
