потухших глазах не светилось решительности, у них уже не было
желания тайно общаться с товарищами. Они работали, медленно
ели, спали тяжелым сном, чтобы наутро, вздрогнув от окрика
надсмотрщика, опять вяло и безразлично шагать в колонне.
Пандион понял, почему в рабочем доме было так много
отдельных клетушек: они разъединяли людей. После ужина было
запрещено общаться между собой; стража со стен зорко следила за
выполнением этого приказа -- стрела или палка наутро наказывала
ослушников. Не у всех людей хватало сил и смелости, пользуясь
темнотой, неслышно переползать в клетушки дру гих. Это делали
только немногие.
Самыми близкими друзьями Пандиона стали три человека.
Первый из них был Кидого -- огромный негр, ростом почти в
четыре локтя, происходивший из очень далеких мест Африки, на
юго-запад от Айгюптоса. Добрый, веселый и восторженный Кидого
был тоже искусным художником и скульптором. Его выразительное
лицо с широким носом и толстыми губами сразу привлекло Пандиона
умом и энергией.
Пандион привык к тому, что негры хорошо сложены но этот
гигант сразу привлек внимание скульптора своим пропорциональным
и красивым телом. Впечатление необычайной мощи от крупных,
будто кованных из железа мускулов как-то сочеталось с легкостью
и гибкостью высокой фигуры Кидого. Огромные глаза под выпуклым
высоким лбом были полны внимания и пора жали своей живостью.
Вначале Пандион и Кидого понимали друг друга при помощи
рисунков, наспех сделанных на земле или на стене заостренной
палочкой Потом молодой эллин стал хорошо объясняться с негром
на смеси слов языка Кемт и легкого, быстро запоминающегося
языка Кидого.
В безлунные ночи, в угольно-черной тьме, заполняющей шене,
Пандион и Кидого переползали один к другому и, шепотом беседуя,
черпали новые силы и мужество в обсуждении планов побега.
Спустя месяц после того дня, как Пандион впервые
переступил порог шене, в рабочий дом к вечеру пригнали еще
несколько рабов.
Новички сидели и лежали около входа, беспомощно озираясь,
с хорошо знакомой каждому пленнику печатью подавленности и горя
на измученных лицах. Пандион, только что вернувшийся с работы,
подошел к одному из высоких сосудов, чтобы набрать воды. но
внезапно едва не выронил своей глиняной чашки. Двое из
прибывших негромко говорили на знакомом Пандиону языке
этрусков. Этруски -- этот таинственный, суровый древний народ
-- часто появлялись на берегах Энниады и пользовались славой
колдунов, знающих тайны природы.
Весь задрожав под властью воспоминаний о родине Пандион
заговорил с этрусками, и они поняли его.
На вопрос Пандиона о том, как они попали сюда, оба
пленника угрюмо отмалчивались и. казалось, совсем не
обрадовались встрече.
Оба этруска были людьми среднего роста, очень
мускулистыми, широкоплечими. Темные волосы пленников свалялись
от грязи и свисали неровными космами на обе стороны лица.
Старшему из них на вид было около сорока лет, другой,
по-видимому, приходился ровесником Пандиону.
Сразу бросалось в глаза их сходство -- запавшие щеки
подчеркивали массивные скулы, строгие карие глаза поблескивали
неподкупным упорством.
Озадаченный равнодушием этрусков, Пандион почувствовал
обиду и поспешил уйти в свою клетушку. Несколько дней Пандион
намеренно старался не обращать внимания на новых пленников,
хотя и заметил, что этруски наблюдают за ним.
Дней через десять после прибытия этрусков Пандион и Кидого
сидели рядом за ужином из стеблей папируса. Оба друга быстро
съели свои порции, и, как всегда, оставалось немного времени,
чтобы поговорить, пока остальные насытятся. Соседом Пандиона с
другой стороны оказался старший этруск. Неожиданно он положил
юноше на плечо тяжелую руку и насмешливо посмотрел в глаза
Пандиону, когда тот обернулся.
Плохой товарищ освобождения не получит, медленно, с
оттенком вызова произнес этруск, нисколько не опасаясь, что его
поймут стражи: жители страны Та-Кем не знали языков своих
пленников, презирая чужеземцев.
Пандион нетерпеливо тряхнул плечом, не поняв сказанного,
но этруск крепко сжал пальцы, впившиеся, как медные когти, в
мышцы юноши.
Ты презираешь их напрасно... -- Этруск кивнул в сторону
остальных рабов, поглощенных едой. -- Другие тебя не хуже и
также видят сны о свободе...
-- Нет, хуже! -- заносчиво перебил Пандион. -- Они уже
давно здесь, а я не слыхал о побегах! Этруск презрительно сжал
губы:
-- Если у молодости не хватает разума, она должна учиться
у старших. Ты силен и здоров, как молодой конь, в твоем теле
остается еще мощь после дня тяжелых работ, недостаточная пища
еще не подкосила тебя. А у них не хватает уже сил -- только в
этом твое отличие и твое счастье. Но помни, что бежать в
одиночку отсюда нельзя: мы должны узнать дорогу и пробиваться
силой, а сила у нас одна -- всем вместе. Когда ты станешь
товарищем для всех, тогда твои мечты приблизятся к жизни...
Пораженный проницательностью этруска, угадавшего его тайные
мысли, Пандион не нашел, что ответить. молча опустил голову.
-- Что он говорит, что говорит? -- допытывался Кидого.
Пандион хотел пояснить, но надсмотрщик застучал по столу;
рабы, кончившие ужин, уступили место другой партии и разошлись
на отдых.
Ночью Пандион и Кидого долго обсуждали слова этруска. Им
пришлось признать, что вновь прибывший лучше всех понимал
положение рабов. В самом деле, для успеха бегства им, носящим
клеймо фараона, нужно было точно знать пути выхода из этой
страны. Мало того: нужно было пробиться сквозь враждебное
население, считавшее, что доля "диких" людей заключается в
работе на избранный богами народ.
Уныние овладело обоими друзьями, но они почувствовали
доверие к умному этруску.
Прошло еще немного дней, и в шене фараона стало четверо
друзей. Они постепенно приобретали все больший авторитет среди
остальных рабов.
На старшего этруска, носившего грозное имя Кави -- бога
смерти, скоро многие стали смотреть как на вождя. Трое других
-- второй этруск, по имени Ремд, Кидого и Пандион, -- сильные,
выносливые и смелые молодые люди, сделались его верными
помощниками.
Среди пятисот рабов находилось все больше борцов, готовых
отдать жизнь за ничтожную возможность вернуться на далекую
родину. Так же медленно в остальных, запуганных, измученных и
забитых, возродилась уверенность в своей силе, окрепла надежда,
что, объединившись, они смогут противостоять организованной
мощи громадного государства.
А дни все шли -- пустые и бесцельные, горькие дни плена,
наполненные тяжелой работой, ненавистной уже потому, что она
способствовала процветанию жестоких властителей жизней тысяч
рабов. Ежедневно с восходом солнца отряды изможденных людей под
охраной воинов покидали шене и расходились на различные работы.
Жители Айгюптоса, презирая чужие народы, не давали себе
труда изучать языки своих пленников. Поэтому новые рабы
использовались сначала на самых простых работах; позже, освоив
язык Кемт, они могли понимать сложные распоряжения, обучались
ремеслам. До имен пленников надсмотрщикам не было никакого
дела, любой раб носил кличку по названию своего народа. Так,
Пандион назывался экуеша(x), этруски -- туруша, Кидого и другие
чернокожие должны были откликаться на кличку нехси -- негр.
-------------------------------------------------------
[x] Экуеша -- собирательное название народов Эгейского
моря
-------------------------------------------------------
Первые два месяца пребывания в шене Пандион и сорок новых
рабов поправляли оросительные каналы в садах Амона(x), насыпали
размытые прошлогодним наводнением плотины, разрыхляли землю
вокруг фруктовых деревьев, качали и носили воду на клумбы с
цветами.
-------------------------------------------------------
[x] Храм в Карнаке, близ современного Лусора
-------------------------------------------------------
Постепенно надсмотрщики, заметив выносливость, силу и
сметливость новоприбывших, составили новый отряд и направили
его на строительные работы. Случилось так, что все четыре друга
и еще тридцать сильных рабов -- вожаки всей массы пленников
шене -- оказались вместе. С переводом на строительные работы их
постоянная связь с оставшимися прервалась -- отряд Пандиона по
неделям ночевал в других шене.
Первой работой Пандиона вдали от садов фараона была
разборка древнего храма и гробницы на западной стороне реки, в
полусотне стадий от шене. Во главе с надсмотрщиком и пятью
воинами пленники переправились на барке через реку. Их погнали
на север вдоль реки, к высоким кручам отвесных скал,
образовавших здесь огромный выступ. Тропинка, миновав
возделанные поля, перешла в мощеную дорогу; внезапно перед
Пандионом развернулась картина, навсегда запечатлевшаяся в его
памяти. Рабов остановили на широкой площади спускавшейся к
реке. Надсмотрщик ушел приказав ожидать его здесь.
Впервые у Пандиона была возможность не торопясь
оглядеться, присмотреться к окружающему.
Прямо перед ним на триста локтей в вышину поднималась
отвесная скалистая стена цвета красной меди, испещренная
пятнами сине-черных теней. У подножия этих утесов раскинулась
тремя широкими уступами белая колоннада храма. От прибрежной
равнины поднималась полоса гладкого серого камня, обрамленная
двумя рядами странных скульптур -- чудовищ в виде спокойно
лежащих львов с человеческими головами(x). Дальше широкая белая
лестница с боковыми скатами, на которых были высечены
извивающиеся желтые змеи по одной с каждой стороны, вела ко
второму уступу, подпертому низкими, в два человеческих роста,
колоннами из ослепительно белого известняка. В центральной
части храма виднелся второй ряд таких же колонн. На каждой из
них было изображение человеческой фигуры в царской короне, со
скрещенными на груди руками.
-------------------------------------------------------
[x] Сфинксы
-------------------------------------------------------
Колоннада обрамляла второй уступ храма в виде большой
площадки с аллеей из лежащих чудовищ. На тридцать локтей выше
расположилась самая верхняя терраса, сплошь обнесенная
колоннадой и углублявшаяся в полукруглую естественную выемку
скал.
Нижний уступ колоннады разбегался в ширину стадии на
полторы: по краям шли простые цилиндрические колонны, в центре
-- квадратные, выше -- шести- и шестнадцатигранные. Центральные
колонны и верхушки боковых, карнизы портиков, а также
человеческие фигуры были покрыты ярко-синей и красной росписью,
от которой снежная белизна камня казалась еще ослепительнее.
Этот храм, ярко освещенный солнцем, резко отличался от
мрачных, давящих храмовых зданий, виденных Пандионом раньше.
Молодому эллину казалось, что ничего прекраснее в мире нельзя
себе представить -- так радостны были эти ряды снежно-белых
колонн в рамке цветных узоров. А на широких террасах росли
никогда не виденные Пандионом деревья -- низкорослые, с плотной
массой ветвей, обильно усеянных мелкими, тесно прилегающими
друг к другу листьями. Эти деревья испускали сильный тяжелый
аромат; их золотисто-зеленая листва празднично выделялась на
белизне колоннады, оттененной красными скалами.
Кидого в буйном восхищении толкал Пандиона в бок,
прищелкивал губами и издавал неопределенные звуки восторга.
Никто из рабов не знал, что храм, находившийся перед ними,
был построен уже давно -- около пятисот лет тому назад зодчим
