Итак, еще раз спрашиваю вас: хотели бы вы изменить ваше теперешнее
положение, не имея ничего, кроме жалкого луидора, который вы
забрали у юного Туссена? - на сей раз это утверждение прошло без
препирательств. - Я буду счастлив помочь вам исправить ваше шаткое
положение.
- Да, ваше сиятельство, - отвечал Босир, - вы правы: я в самом деле
не смог ничего изменить. Увы, в те времена я был разлучен с моей
любимой Николь.
- И кроме того, вас преследовала полиция по поводу вашего
португальского дела... Что сталось с этим чертовым делом, господин
де Босир? Насколько я помню, это было гнусное дело?!
- Оно утонуло, ваше сиятельство, - отвечал Босир.
- Ну, тем лучше, ведь оно, должно быть, причиняло вам немалое
беспокойство. Впрочем, советую вам не очень-то рассчитывать на то,
что все надежно скрыто под водой. В полиции есть опытные
ныряльщики; в какой бы мутной и глубокой воде ни пришлось им
искать, всегда легче выловить гнусное дельце, нежели прекрасную
жемчужину.
- Знаете, ваше сиятельство, если бы не нищета, в которой мы
погрязли...
- ..Вы были бы счастливы? Вы хотите сказать, что для полноты
счастья вам не хватает всего какой-нибудь тысячи луидоров?
Глаза Николь загорелись, глаза Босира метали молнии.
- О да! - вскричал последний. - Если бы у нас была тысяча луидоров,
то есть двадцать четыре тысячи ливров, мы могли бы купить на
половину этих денег домик, а другую половину положить в банк и
жить на ренту. Я стану землепашцем.
- Как Циициннат...
- А Николь могла бы полностью посвятить себя воспитанию нашего
сына...
- Как Корнелия... Ах, черт побери! Господин де Босир, это стало бы
не только примером для других, это было бы чрезвычайно
трогательно. Разве вы не надеетесь заработать эти деньги в деле,
которое вы ведете в этот момент?
Босир вздрогнул.
- О каком деле вы говорите?
- Я говорю о деле, в котором вы выдаете себя за гвардии сержанта; я
говорю о деле, ради которого вы отправляетесь нынче вечером на
свидание, назначенное под аркадами на Королевской площади.
- О, ваше сиятельство! - умоляюще сложив руки, воскликнул тот.
- Что?
- Не губите меня!
- Вы бредите! Разве я начальник полиции, чтобы губить вас?
- А-а, я тебе сто раз говорила, что ты ввязываешься в грязное дело! -
воскликнула Николь.
- А вы знаете, что это за дело, мадмуазель Леге? - спросил
Калиостро.
- Нет, ваше сиятельство, однако догадаться нетрудно.., когда он что-
то от меня скрывает, какое-нибудь дело, я могу быть уверена, что дело
дрянь!
- Ну, что касается этого дела, дорогая мадмуазель Леге, вы
ошибаетесь: оно, напротив, может быть отличным.
- А-а вот видишь?! - вскричал Босир. - Его сиятельство -
благородный человек, его сиятельство понимает, что вся знать
заинтересована...
- ..В том, чтобы оно удалось. Правда и то, что простой народ,
напротив, заинтересован в том, чтобы оно провалилось. А теперь
послушайте меня, дорогой господин де Босир, - вы, должно быть,
понимаете, что совет, который я вам дам, - это совет истинно
дружеский - так вот, если вы мне верите, вы не примете ни сторону
знати, ни сторону простого народа.
- В чьих же интересах я должен действовать?
- В своих собственных.
- В моих?..
- Ну, разумеется, в твоих! - вмешалась Николь. - Черт побери!
Довольно ты думал о других, пора позаботиться и о себе!
- Вы слышите? Она говорит, как Иоанн Златоуст. Вспомните-ка,
господин де Босир, что в любом деле есть хорошие и плохие стороны.
То, что хорошо для одних, оборачивается злом для других. Любое
дело, каким бы оно ни было, не может быть либо только плохим, либо
только хорошим для всех разом. Так вот, вопрос только в том, как
зайти с нужной стороны.
- Ага! А сейчас, кажется, я оказался не с той стороны, а?
- Не совсем так, господин де Босир. Нет, совсем не так. Я бы даже
утверждал, что если вы станете упрямиться - а вы знаете, что я иногда
беру на себя смелость прорицать, - так вот если вы на сей раз
заупрямитесь, вы подвергнете риску не только свою честь, не только
состояние, но и жизнь... Да, вас, по всей видимости, повесили бы!
- Ваше сиятельство! - пытаясь изо всех сил сохранить спокойствие,
пролепетал Босир; пот катил с него градом. - Дворян не вешают!
- Это правда. Однако для того, чтобы добиться казни через
отсечение головы, вам придется представить доказательства, что,
возможно, займет много времени, так много, что трибуналу может
надоесть ждать, и он прикажет, чтобы вас повесили. На это вы мне
скажете, что ради великом идеи не грех и помучиться: Преступление
грозит нечистой совестью, а не плахой, - как сказал великий поэт.
- Однако... - все более бледнея, пролепетал Босир.
- Да, однако вы не настолько дорожите своими принципами, чтобы
жертвовать ради них жизнью. Понимаю... Дьявольщина! Живем один
раз, - как сказал другой поет, не столь великий, как первый, хотя и он
по-своему прав.
- Ваше сиятельство! - выговорил наконец Босир. - За то недолгое
время, когда я имел честь с вами общаться, я успел заметить, что вы
умеете так говорить о некоторые вещах, что у робкого человека
волосы могли бы встать дыбом.
- Клянусь вам, что это не нарочно! И потом, вы-то не робкого
десятка!
- Нет, - отвечал Босир, - я далеко не робок. Однако бывают
обстоятельства...
- Да, понимаю. Например, когда позади у вас - галеры за воровство,
а впереди - виселица за преступление против народа, как назвали бы в
наши дни преступление, имеющее целью, если не ошибаюсь,
похищение короля.
- Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! - в испуге вскричал Босир.
- Несчастный! - воскликнула Олива. - Так вот откуда твои золотые
мечты?
- И он не так уж ошибался, дорогая мадмуазель Николь. Однако, как
я уже имел честь вам доложить, в каждом деле есть дурная и хорошая
стороны, лицо и изнанка. Господин де Босир имел несчастье взлелеять
обманчивую мечту, принять дурную сторону: стоит ему лишь зайти с
другой стороны, и все будет хорошо.
- Есть ли у него еще время? - спросила Николь.
- О, разумеется!
- Что я должен делать, ваше сиятельство? - спросил Босир.
- Представьте себе одну вещь, дорогой мой господин де Босир... - в
задумчивости проговорил Калиостро.
- Какую?
- Представьте, что ваш заговор провалился. Допустим, что
сообщник господина в маске, а также господин в коричневом плаще
арестованы. Предположим - а в наше время все может статься - итак,
предположим, что они приговорены к смерти... Эх, Боже мой!
Безенвалю и Ожару заплатили сполна, вы сами видите, что никакое
предположение не будет преувеличением... Предположим - прошу вас
набраться терпения: следуя от одного предположения к другому мы
постепенно доберемся до сути, - итак, предположим, что вы - один из
их сообщников; представьте, что вам на шею уже накинули веревку у
что вам говорят в ответ на ваши жалобы - а в подобном положении, как
бы мужествен ни был человек, да что там говорить, Господи! он всегда
в большей или в меньшей степени на что-нибудь жалуется, не правда
ли?..
- Договаривайте скорее, ваше сиятельство, умоляю вас, мне
кажется, я уже задыхаюсь...
- Бог мой! Это и неудивительно, ведь я представил вас с веревкой на
шее! Так вот вообразите, что в эту минуту вам говорят: Ах, бедный
господин де Босир, дорогой господин де Босир, а ведь вы сами
виноваты!.. - Как так?! - вскричал Босир.
- Вот видите: следуя от предположения к предположению, мы
подошли наконец к сути, потому что вы мне отвечаете так, словно вы
уже на виселице.
- Согласен.
- Как так? - ответил бы вам тот голос. - А вот как: вы не только
могли бы избежать этой трагической гибели, которая зажала вас в
своих когтях, но и заработать тысячу луидоров, на которые вы могли
бы купить небольшой домик с зеленой лужайкой, где вам так хотелось
бы зажить вместе с мадмуазель Оливой и маленьким Туссеном на
пятьсот ливров ренты, которую вы получали бы с двенадцати тысяч,
ливров, оставшихся у вас после покупки дома... И вы зажили бы
счастливым землепашцем, как вы говорите; расхаживали бы себе
летом в туфлях, а зимой - в сабо... И вот вместо этой прелестной
перспективы у нас, вернее, у вас перед глазами - Гревская площадь, на
ней - две или даже три гадкие виселицы, и самая высокая из них так и
тянет к вам руки... Тьфу! Ах, бедный мой господин де Босир, до чего
отвратительная картина!
- Да как же мне избежать этой страшной смерти? Как заработать
тысячу луидоров и тем обеспечить себя, Николь и Туссена?..
- Вы продолжаете спрашивать, не так ли? Нет ничего проще, -
ответил бы вам тот же голос. - Рядом с вами, в двух шагах от вас был
граф Калиостро. - Я знаю его, - ответите вы, - это иностранец,
живущий в Париже в свое удовольствие и смертельно скучающий,
когда не получает свежих новостей. - Да, он самый. Так вот вам
следовало лишь пойти к нему и сказать: Ваше сиятельство... - Да я не
знал его адреса! Я не знал, что он в Париже, я даже не знал, жив ли он!
- Вот именно поэтому, дорогой господин де Босир, - ответил бы
вам голос, - сам граф и пришел к вам; и с той минуты, как он пришел,
сознайтесь, вам нет больше оправдания. Вам и нужно-то было всего-
навсего сказать ему:
Ваше сиятельство! Я знаю, до какой степени вы падки до новостей.
У меня есть для вас самые свежие. Его высочество, брат короля,
замышляет... - Ба! - Да, вместе с маркизом де Фавра... - Не может быть!
- Это так! Я знаю наверное, потому что я являюсь одним из агентов
маркиза. - Неужели? Какова же цель заговора? - Похищение короля и
препровождение его в Перону. И вот, ваше сиятельство, я готов ради
вашего удовольствия час за часом, а если вам будет угодно, то и
минута за минутой, докладывать вам, как подвигается это дело. И
тогда, дорогой друг, граф - а он щедрый господин - ответил бы вам:
Неужели вы в самом деле готовы сделать это для меня, господин де
Босир? - Да. - В таком случае, раз всякая работа заслуживает
вознаграждения, ежели вы сдержите свое слово, то вот у меня
отложены двадцать четыре тысячи ливров: клянусь честью, я готов
истратить их на свой каприз; в тот день, когда король будет похищен
или маркиз де Фавра - арестован, вы придете ко мне и, слово
дворянина, вы получите двадцать четыре тысячи ливров, так же, как
теперь вы получаете десять луидоров в качестве задатка, и не в счет
платы, а как подарок! С этими словами граф Калиостро, словно
жонглер, выхватил из кармана тяжелый кошель, засунул в него два
пальца и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что такого рода
упражнение ему не в диковинку, захватил ровно десять луидоров, ни
больше ни меньше, а Босир, надо отдать ему должное, не менее ловко
подставил руку, приготовившись их принять.
Калиостро вежливо отодвинул его руку.
- Простите, господин де Босир, - молвил он, - мне кажется, что мы
делали только предположения?
- Да. Однако не вы ли, ваше сиятельство, говорили, что, следуя от
предположения к предположению, мы подойдем к сути? - спросил
Босир, глаза которого горели огнем.
- Так мы к ней подошли?
Босир с минуту помедлил.
Поспешим оговориться, что причиной его колебаний вовсе не были
ни порядочность, ни верность данному ранее слову. Мы смело можем
это утверждать, потому что наши читатели, слишком хорошо знакомые
с господином де Босиром, не станут с нами спорить.
Нет, он просто-напросто опасался, что граф не сдержит обещания.
- Дорогой господин де Босир! - молвил Калиостро. - Я отлично
понимаю, что творится у вас в душе!
- Да, - отвечал Босир, - вы правы, ваше сиятельство, я не могу так
просто обмануть доверие, оказанное мне дворянином.
Подняв глаза к небу, он покачал головой, словно говоря про себя:
Ах, до чего тяжело! - Нет, дело совсем не в этом, - возразил
