- У вас будет мой дворец, мой двор. Не бойтесь, Луиза; те, кто вчера
выгнал вас, завтра будут трепетать перед вами. Что я говорю: завтра, -
сегодня утром они уже почувствовали мою силу. Луиза, Луиза, вы будете
жестоко отомщены. Кровавыми слезами заплатят обидчики за ваши слезы. На-
зовите мне их имена.
- Никогда! Ни за что!
- Как же я тогда накажу их?
- Государь, ваша рука оцепенеет, когда вы увидите, кого нужно нака-
зать.
- О, вы меня не знаете! - перебил ее Людовик. - Я ни перед чем не ос-
тановлюсь. Я испепелю все королевство и прокляну собственную семью. Да,
я отсеку даже эту руку, если она окажется настолько трусливой, что не в
состоянии будет сокрушить врагов самого кроткого и милого создания в ми-
ре.
И действительно, произнося эти слова, Людовик с силой ударил кулаком
по дубовой перегородке, которая глухо застонала.
Лавальер ужаснулась. В гневе этого всесильного юноши было нечто вели-
чавое и зловещее, как в ярости разбушевавшихся стихий. И Луиза, думав-
шая, что ничье горе не может сравниться с ее страданиями, была побеждена
горем короля, выражавшимся в угрозах и гневе.
- Государь, - сказала она, - в последний раз умоляю вас, оставьте ме-
ня. Я уже обрела спокойствие в этом святом месте. Бог - защитник, перед
которым рушится вся мелкая людская злоба. Государь, еще раз прошу, раз-
решите мне жить здесь.
- В таком случае, - воскликнул Людовик, - скажите откровенно, что вы
никогда меня не любили, скажите, что мое унижение, мое раскаяние льстят
вашей гордости, но мое горе не печалит вас. Скажите, что французский ко-
роль для вас не возлюбленный, нежность которого могла бы дать вам
счастье, а деспот, прихоть которого разбила ваше сердце. Не говорите,
что вы стремитесь к богу: скажите, что вы бежите от короля. Нет, бог не
сообщник непреклонных решений; бог допускает раскаяние, прощает, бог не
противится любви.
Слыша эти слова, вливавшие огонь в ее жилы, Луиза отчаянно рыдала.
- Значит, вы не поняли? - сказала она.
- Чего?
- Что меня выгнали, что меня презирают и что я достойна презрения?
- Я окружу вас уважением, вы будете самой обожаемой женщиной при моем
дворе, вам все будут завидовать.
- Докажите, что вы не разлюбили меня.
- Каким образом?
- Оставьте меня.
- Я докажу свою любовь, не расставаясь с вами.
- Но неужели, государь, вы думаете, что я допущу это? Неужели вы ду-
маете, что я позволю вам объявить войну всей вашей семье? Неужели вы ду-
маете, что я позволю вам оттолкнуть из-за меня мать, жену и сестру!
- А, наконец-то вы назвали ваших обидчиков! Клянусь всемогущим богом,
я их накажу!
- Вот поэтому-то будущее и страшит меня. Поэтому я отказываюсь от
всего. Поэтому я не хочу, чтобы вы мстили за меня. Довольно слез, горя,
жалоб! Я никогда не причиню никому страданий, не буду виновницей ничьих
слез. Довольно я сама наплакалась, довольно настрадалась!
- А мое горе, мои стенания, мои слезы для вас ничего не значат?
- Ради бога, государь, не говорите так! Мне необходимо мужество, что-
бы принести эту жертву.
- Луиза, Луиза, умоляю тебя! Приказывай, распоряжайся, карай или ми-
луй, только не покидай меня!
- Увы, государь, нам необходимо расстаться.
- Значит, ты меня не любишь?
- Бог видит, что люблю!
- Ложь, ложь!
- Если бы я не любила, государь, я бы не стала вас удерживать; я
отомстила бы за нанесенные оскорбления торжеством над врагами, которое
вы мне предлагаете. Но видите, я не хочу даже сладостного возмездия в
виде вашей любви, любви, составляющей смысл моей жизни: ведь я хотела
умереть, думая, что вы меня больше не любите.
- Да, да, теперь мне все понятно. Вы святая, вы заслуживаете всячес-
кого уважения. Поэтому ни одна женщина в мире не будет так любима мной,
как вы, Луиза; ни одна женщина не приобретет надо мной такой власти.
Клянусь вам, я разбил бы вдребезги весь мир, если бы мир стал между мной
и вами. Вы приказываете мне успокоиться, простить? Хорошо, я успокоюсь.
Вы хотите кротости и благости? Я буду милостив и кроток. Приказывайте, я
буду повиноваться...
- Боже мой! Имею ли я, бедная девушка, право продиктовать хоть полс-
лова такому могущественному королю, как вы?
- Вы жизнь моя и душа моя! Разве не душа управляет телом?
- Значит, вы меня любите, дорогой государь?
- Всеми силами моей души. Я с улыбкой отдал бы за вас жизнь, стоит
вам сказать только слово.
- Вы меня любите?
- Да, да!
- Значит, мне нечего больше желать в этом мире... Дайте вашу руку,
государь, и мы простимся. Я испытала в этой жизни все счастье, которое
мне было суждено.
- Нет, нет! Твоя жизнь только начинается. У твоего счастья не было
вчера, у него есть сегодня, завтра и грядущее! Прочь мысли о разлуке,
прочь мрачное отчаяние: любовь - наш бог, она потребность наших душ. Ты
будешь жить для меня, а я для тебя. - И, упав перед ней на колени, Людо-
вик в порыве невыразимой радости и благодарности стал покрывать поцелуя-
ми ее ноги.
- Государь! Государь! Все это только сон.
- Почему сон?
- Потому что я не могу вернуться ко двору. Я изгнанница; как мне с
вами видеться? Не лучше ли мне замуровать себя в монастыре и жить воспо-
минаниями о вашей любви, о последних порывах вашего сердца и вашем пос-
леднем признании? Повторяю вам, я уже испытала все определенные мне
судьбой радости.
- Вы - изгнанница? - вскричал Людовик XIV. - Кто смеет изгонять, если
я призываю?
- О государь, есть сила, над которой не властны короли: свет и об-
щественное мнение. Подумайте, разве король может любить изгнанную из
дворца женщину, которую его мать запятнала подозрением, а сестра заклей-
мила наказанием? Такая женщина недостойна короля.
- Недостойна меня женщина, которая мне принадлежит?
- Да, именно, государь. С момента, как она вам принадлежит, ваша лю-
бовница недостойна вас.
- Вы правы, Луиза. Но вы не будете больше изгнанницей.
- Должно быть, вы еще не разговаривали с принцессой.
- Я обращусь к своей матери.
- Значит, вы не виделись и с матерью.
- Разве и она? Бедная Луиза! Так против вас все?
- Да, бедная Луиза, уже надломленная бурей, когда вы пришли сюда, а
теперь окончательно изнемогшая.
- Простите меня.
- Словом, вы не смягчите ни мать, ни сестру. Поверьте, зло непоправи-
мо, потому что я никогда не позволю вам прибегнуть к насилию.
- Хорошо, для доказательства моей любви к вам, Луиза, я сделаю невоз-
можное: я пойду к принцессе.
- Вы?
- Я потребую у нее отмены решения, я заставлю ее.
- Заставите? Нет, нет!
- В таком случае я упрошу ее.
Луиза покачала головой.
- Если понадобится, я не остановлюсь перед мольбами, - продолжал Лю-
довик. - Поверите ли вы после этого моей любви?
Луиза подняла на него взгляд.
- Ради бога, не унижайтесь из-за меня; пусть я лучше умру.
Людовик задумался. Его лицо омрачилось.
- Я буду любить так, как вы любили, - молил он, - я перенесу все, что
вы перенесли; пусть это будет моим искуплением в ваших глазах. Отбросим
все мелкое. Будем велики, как наше горе, и сильны, как наша любовь!
Произнося эти слова, он обвил руками ее стан.
- Единственная моя радость, жизнь моя, поедемте со мной!
Она сделала последнее усилие, сосредоточив в нем не свою волю, - ее
воля была уже побеждена, - а остаток своей энергии.
- Нет, нет! - чуть слышно прошептала она. - Я умерла бы от стыда.
- Вы вернетесь, как королева. Никто не знает о вашем побеге... Один
только даАртаньян...
- Значит, и он меня предал?
- Каким образом?
- Он поклялся...
- Я поклялся не говорить королю, - молвил даАртаньян, просовывая го-
лову в приоткрытую дверь, - и я сдержал свое слово. Я беседовал с госпо-
дином де Сент-Эньяном, не моя вина, если король услышал меня. Не правда
ли, государь?
- Да, верно, простите его, - попросил король.
Лавальер с улыбкой протянула мушкетеру свою маленькую белую ручку.
- Господин даАртаньян, - сказал восхищенный король, - раздобудьте те-
перь карету для мадемуазель.
- Государь, - отвечал капитан, - карета готова.
- Образец услужливости! - воскликнул король.
- Не скоро же ты оценил меня, - прошептал д'Артаньян, все же польщен-
ный похвалой.
Лавальер была побеждена; ослабевшая девушка позволила своему
царственному возлюбленному увести себя. Но у дверей приемной она вырва-
лась из королевских объятий и снова бросилась к распятию, целуя его и
приговаривая:
- Боже мой, ты привел меня к себе, ты и оттолкнул, но милость твоя
бесконечна. Только, когда я вернусь, забудь, что я уходила, потому что
тогда я больше не покину тебя.
Из груди короля вырвалось рыдание. ДаАртаньян вытер слезу. Людовик
увел девушку, усадил в карету и поместил с ней даАртаньяна.
Король сел на лошадь и поскакал ко дворцу. Сейчас же по приезде он
попросил принцессу принять его.
XXXVII
У ПРИНЦЕССЫ
Наблюдая окончание приема послов, даже наименее дальновидные почуяли
войну.
Сами послы, плохо осведомленные в интимной дворцовой хронике, отнесли
на свой счет вырвавшуюся у короля фразу: "Если я не способен владеть со-
бой, я сумею совладать с теми, кто меня оскорбляет". К счастью для судеб
Франции и Голландии, Кольбер пошел вслед за послами и сделал им некото-
рые разъяснения. Но королевы и принцесса были в курсе всех событий, так
что угроза короля сильно их раздосадовала и не на шутку испугала.
В особенности принцесса чувствовала, что королевский гнев обрушится
на нее. Гордость не позволила ей, однако, обратиться за поддержкой к ко-
ролеве-матери, и она удалилась к себе хотя и в тревоге, но нисколько не
стремясь уклониться от борьбы. Время от времени Анна Австрийская посыла-
ла справиться, вернулся ли король.
Царившее во дворце молчание по поводу исчезновения Луизы предвещало
много бед: всем был известен крутой и раздражительный нрав короля.
Но принцесса, не обращая никакого внимания на слухи, заперлась в сво-
ей комнате, позвала Монтале и самым спокойным тоном стала расспрашивать
фрейлину о случившемся. Когда красноречивая Монтале в осторожных выраже-
ниях заканчивала свой рассказ и советовала принцессе быть снисходи-
тельной, говоря, что при этом условии и другая сторона проявит снисходи-
тельность, на пороге появился г-н Маликорн с просьбой короля об аудиен-
ции.
На лице достойного друга Монтале выражалось самое сильное волнение.
Он чувствовал, что свидание, испрашиваемое Людовиком, должно было
явиться одной из интереснейших глав повести о сердце королей.
Принцесса была встревожена посещением деверя, она не думала увидеть
его так скоро и, главное, не ожидала от короля такого прямого действия.
Женщины привыкли вести войну обходными путями и оказываются очень неис-
кусными и слабыми, когда приходится принять бой лицом к лицу.
Как мы уже сказали, принцесса не принадлежала к числу людей, которые
отступают, скорее она отличалась противоположным недостатком или проти-
воположным достоинством. Она всячески подогревала свою смелость, а пото-
му известие, принесенное ей Маликорном, произвело на нее действие сиг-
нального рожка, обозначающего открытие военных действий. Она гордо под-
няла брошенную перчатку.
Через пять минут король уже поднимался по лестнице. Он раскраснелся
от быстрой езды. Его измятый и запыленный костюм представлял резкий
контраст со свежим и изысканным туалетом побледневшей принцессы. Людовик
сел, не дожидаясь приглашения. Монтале скрылась. Принцесса тоже села.
- Сестра моя, - начал Людовик. - Известно ли вам, что сегодня утром
мадемуазель де Лавальер бежала, принужденная унести свою скорбь, свое
отчаяние в монастырь?
Эти слова были произнесены крайне взволнованным тоном.
- В первый раз слышу об этом из уст вашего величества, - отвечала
