главное, Людовик очень рассчитывал на эту прогулку, которая сулила ему
много заманчивого; поэтому он без колебания решил, что погода не имеет
никакого значения и так как прогулка назначена, она должна состояться.
Впрочем, в некоторых излюбленных богом земных царствах бывают часы,
когда кажется, будто воля земного короля имеет влияние на божественную
волю. У Августа был Вергилий, говоривший: "Nocte puit tota redeunt
spectacula mane" [29]. У Людовика XIV был Буало, говоривший совсем дру-
гое, и бог, относившийся к нему почти так же милостиво, как Юпитер к Ав-
густу.
Людовик по обыкновению прослушал мессу, хотя, по правде говоря, вос-
поминание об одном создании сильно отвлекало его от мыслей о создателе.
Во время службы он не раз принимался считать минуты, а потом секунды,
отделявшие его от счастливого мгновения, когда должна была начаться про-
гулка, то есть того мгновения, когда на дороге должна была появиться
принцесса с фрейлинами.
Само собой разумеется, что никто в замке не знал о ночном свидании
короля с Лавальер. Может быть, болтливая Монтале и разгласила бы о нем,
но на этот раз ее удержал Маликорн, предупредивший, что болтливость бу-
дет не в ее интересах.
Что же касается Людовика XIV, то он был так счастлив, что простил или
почти простил принцессе ее вчерашнюю выходку. В самом деле, он должен
был скорее быть довольным ею. Не будь этой злой шалости, он не получил
бы письма от Лавальер; не будь этого письма, не было бы и аудиенции, а
не будь этой аудиенции, он оставался бы в неизвестности. Его сердце было
так переполнено блаженством, что там не оставалось места для досады, по
крайней мере, в данную минуту.
Итак, вместо того чтобы нахмуриться при виде невестки, Людовик решил
обойтись с нею еще дружелюбнее и любезнее, чем обыкновенно. Однако лишь
при одном условии - что она не заставит себя долго ждать.
Вот о чем думал Людовик, слушая мессу, вот что заставляло его забы-
вать во время церковной службы о вещах, над которыми ему следовало раз-
мышлять в качестве христианнейшего короля и старшего сына церкви.
Но бог так снисходителен к юным заблуждениям, и все, что касается
любви, даже любви греховной, отечески им поощряется, что, выйдя от мессы
и подняв глаза к небу, Людовик увидел сквозь разорванные тучи уголок ла-
зурного ковра, разостланного под ногами господними.
Он вернулся в замок и, так как прогулка была назначена в полдень, а
часы показывали только десять, усердно принялся за работу с Кольбером и
Лионом.
Во время работы Людовик медленно расхаживал от стола к окну, выходив-
шему на павильон принцессы; он заметил поэтому на дворе г-на Фуке, кото-
рого почтительно приветствовали придворные, узнавшие о вчерашней аудиен-
ции. Фуке с любезным и счастливым видом направился, в свою очередь, при-
ветствовать короля.
Завидев Фуке, король инстинктивно обернулся к Кольберу. Кольбер улыб-
нулся и, казалось, тоже был весь полон любезности и ликования. Это при-
ятное настроение охватило его после того, как один из его секретарей
вручил ему бумажник, который он, не открывая, спрятал в глубокий карман
своих штанов.
Но так как в радости Кольбера всегда содержалось что-то зловещее, то
из двух улыбок Людовик предпочел улыбку Фуке. Он знаком приказал супе-
ринтенданту войти; затем обратился к Лиону и Кольберу:
- Закончите эту работу и положите ее на мой письменный стол, я прочту
бумаги со свежей головой.
И король ушел.
По знаку Людовика XIV Фуке быстро поднялся по лестнице. Арамис же,
сопровождавший суперинтенданта, затерялся в толпе придворных, так что
король даже не заметил его.
Король встретился с Фуке на верхних ступеньках лестницы.
- Государь, - сказал Фуке, видя приветливую улыбку на лице Людовика,
- вот уже несколько дней ваше величество осыпает меня милостями. Теперь
не юный король царствует во Франции, а юный бог, бог наслаждения,
счастья и любви.
Король покраснел. Комплимент был очень лестным, но он слишком прямо
бил в цель.
Король проводил Фуке в маленький салон, отделявший его рабочий каби-
нет от спальни.
- Знаете ли, почему я вас позвал? - спросил король, садясь на подо-
конник, чтобы не упустить из виду цветник, куда выходили вторые двери из
павильона принцессы.
- Нет, государь... но уверен, что для чего-нибудь приятного, судя по
милостивой улыбке вашего величества.
- Вам так кажется?
- Нет, государь, я вижу это.
- В таком случае вы ошибаетесь.
- Я, государь?
- Да, я призвал вас, напротив, чтобы поссориться с вами.
- Со мной, государь?
- С вами, и очень серьезно.
- Право, ваше величество пугаете меня... По я готов слушать, уверен-
ный в справедливости и доброте вашего величества.
- Говорят, господин Фуке, что вы затеваете большой праздник в Во?
Фуке улыбнулся, как больной, ощутивший первые симптомы забытой им и
возвращающейся лихорадки.
- И вы не приглашаете меня? - продолжал король.
- Государь, - отвечал Фуке, - я не думал об этом празднике, и только
вчера вечером один из моих друзей (Фуке подчеркнул эти слова) напомнил
мне о нем.
- Но ведь вчера вечером я вас видел, и вы ничего не сказали мне об
этом, господин Фуке.
- Государь, мог ли я надеяться, что ваше величество спуститесь со
своих царственных высот и удостоите своим посещением мое жилище?
- Простите, господин Фуке, вы ни слова не говорили мне о вашем празд-
нике.
- Повторяю, я ничего не сказал об этом празднике королю, во-первых,
потому, что еще ничего не было решено, а во-вторых, я боялся отказа.
- Что же заставило вас бояться отказа, господин Фуке? Берегитесь, я
решил до конца выспросить вас.
- Горячее желание получить согласие короля на мое приглашение.
- Хорошо, господин Фуке, я вижу, что нам очень легко прийти к согла-
шению. Вы горите желанием пригласить меня на свой праздник, а я горю же-
ланием побывать на нем; начинайте же, я приму ваше приглашение.
- Как! Ваше величество соблаговолите принять его? - пролепетал супе-
ринтендант.
- Право, - засмеялся король, - выходит, как будто я не только прини-
маю приглашение, но сам напрашиваюсь.
- Ваше величество удостаиваете меня величайшей чести! - вскричал Фу-
ке. - Но я принужден повторить слова господина де Ла Вьевиля, обращенные
к вашему деду, Генриху Четвертому: "Господи, я недостоин".
- А я отвечу, господин Фуке, что, если вы устроите праздник, я приду
к вам даже без приглашения.
- Благодарю вас, ваше величество, благодарю, - сказал Фуке, поднимая
голову при вести об этой милости, которая, но его мнению, должна была
его разорить. - Но кто же предупредил ваше величество?
- Молва, господин Фуке; рассказывают чудеса о вас и о вашем доме. Вы
возгордитесь, господин Фуке, если узнаете, что король ревнует к вам?
- Это сделает меня счастливейшим из смертных, государь, потому что в
тот день, когда король воспылает ревностью к владельцу Во, у того най-
дется подарок, достойный короля.
- Итак, господин Фуке, устраивайте праздник и распахните настежь две-
ри вашего дома.
- Я прошу ваше величество назначить день, - отвечал Фуке.
- Ровно через месяц.
- Вашему величеству не угодно выразить еще какое-нибудь желание?
- Нет, господин суперинтендант. Я хочу только почаще видеть вас подле
себя.
- Государь, я имею честь принимать участие в прогулке вашего вели-
чества.
- Отлично; так я ухожу, господин Фуке, а вот и дамы собираются.
Произнеся эти слова, король с пылкостью влюбленного юноши побежал от
окна за перчатками и тростью, которые подал ему камердинер.
Со двора доносился топот лошадей и шум колес по усыпанному песком
двору.
Король спустился вниз. Когда он появился на крыльце, все придворные
замерли. Король пошел прямо к молодой королеве. Что касается королевы
матери, то, чувствуя себя нездоровой, она не пожелала выезжать. Ма-
рия-Терезия села в карету вместе с принцессой и спросила у короля, куда
ему будет угодно ехать.
Как раз в этот момент король увидел Лавальер, усталую и бледную после
событий вчерашнего дня; она садилась в коляску с тремя подругами. Людо-
вик рассеянно ответил королеве, что ему все равно, куда ехать, и что он
будет чувствовать себя хорошо всюду, где будет королева.
Тогда королева приказала стремянным ехать в сторону Апремона.
Стремянные поскакали вперед.
Король сел на лошадь. Несколько минут он ехал рядом с каретой короле-
вы и принцессы, держась у дверцы.
Небо прояснилось; однако в воздухе висела какая-то дымка, похожая на
грязную кисею; в солнечных лучах кружились блестящие пылинки. Стояла
удушливая жара. Но так как король, по-видимому, не обращал внимания на
погоду, то она не тревожила и остальных, и кортеж по приказанию королевы
направился к Апремону.
Толпа придворных шумела и была весела; видно было, что каждый хотел
забыть язвительные речи, раздававшиеся накануне.
Особенно очаровательна была принцесса. В самом деле, она видела коро-
ля у дверцы и, поскольку ей не приходило в голову, что он едет возле ка-
реты ради королевы, надеялась, что ее рыцарь вернулся к ней.
Но через какие-нибудь четверть лье король милостиво улыбнулся, покло-
нился, приостановил лошадь и пропустил карету королевы, затем карету
старших фрейлин, а затем и прочие экипажи, которые, видя, что король не
трогается с места, хотели остановиться, в свою очередь. Но король подал
знак продолжать путь.
Когда карета, где сидела Лавальер, поравнялась с ним, король прибли-
зился к ней. Король поклонился дамам и собирался ехать рядом с каретой
фрейлин, как он ехал рядом с каретой принцессы, как вдруг весь кортеж
разом остановился Очевидно, королева, обеспокоенная отсутствием короля,
отдала приказ подождать его.
Король велел спросить, зачем она это сделала.
- Хочу пройтись пешком, - был ответ.
Она, очевидно, надеялась, что король, ехавший верхом подле кареты
фрейлин, не решится идти пешком вместе с ними.
Кругом был лес. Прогулка обещала быть прекрасной, особенно для мечта-
телей и для влюбленных.
Три красивые аллеи, длинные, тенистые и извилистые, расходились в
разные стороны от места, на котором процессия остановилась. Сквозь кру-
жево листвы виднелись кусочки голубого неба.
В глубине аллеи то и дело пробегали испуганные дикие козы, на секунду
останавливались посреди дороги, подняв голову, затем мчались как стрелы,
одним прыжком скрываясь в чаще леса; время от времени кролик? философ,
сидя на задних лапках, потирал передними мордочку и нюхал воздух, чтобы
узнать, не бежит ли собака за этими людьми, потревожившими ею размышле-
ния, его обед и его любовные дела, и нет ли у кого-нибудь из них ружья
под мышкой.
Вслед за королевой все общество вышло из карет.
Мария-Терезия оперлась на руку одной из фрейлин и, искоса взглянув на
короля, который, по-видимому, совсем не заметил, что является предметом
внимания королевы, углубилась в лес по первой тропинке, открывшейся пе-
ред ней. Перед ее величеством шли двое стремянных и палками приподнимали
ветки и раздвигали кусты, загораживавшие дорогу.
Выйдя из кареты, принцесса увидела подле себя г-на де Гиша, который
поклонился ей и предложил ей свои услуги.
Принц, восхищенный своим вчерашним купаньем, объявил, что идет к ре-
ке, и, отпустив де Гиша, остался в замке с шевалье де Лорреном и Маника-
ном. Он больше не испытывал и тени ревности. Поэтому его напрасно искали
в кортеже; впрочем, принц редко принимал участие в общих развлечениях,
так что его отсутствие скорее обрадовало, чем огорчило.
По примеру королевы и принцессы, каждый устроился по своему вкусу.
Как мы сказали, король находился возле Лавальер. Соскочив с лошади, ког-
да отворились дверцы кареты, он предложил ей руку. Монтале и Тонне-Ша-
