- Что с ним?
- Здоров, как вы и я.
- Так с ним ничего не случилось плохого?
- Ровно ничего. Он только почувствовал потребность прокатиться по
Иль-де-Франсу и попросил нас, графа де Ла Фер, господина дю Валлона и
меня, проводить его. Мы слишком ретивые слуги и не могли отказать ему в
такой просьбе. Мы выехали вчера, и вот я прибыл сюда.
- Вы здесь!
- Его преосвященству понадобилось передать нечто секретное и строго
личное ее величеству. Такое поручение можно доверить только человеку на-
дежному, почему он и послал меня в Сен-Жермен. Итак, Бернуин, если вы
желаете сделать приятное вашему господину, предупредите ее величество,
что я прибыл, и поясните, по какому делу.
Говорил ли д'Артаньян серьезно пли шутя, но он, очевидно, был сейчас
единственным человеком, который мог успокоить Анну Австрийскую; поэтому
Бернуин тотчас же отправился доложить ей об этом странном посольстве.
Как он и предвидел, королева приказала ввести к ней д'Артаньяна.
Д'Артаньян подошел к королеве со всеми знаками глубочайшего почтения.
Не дойдя до нее трех шагов, он опустился на одно колено и передал ей
послание.
Это была, как мы уже сказали, маленькая записка, нечто вроде рекомен-
дательного письма или охранной грамоты. Королева пробежала ее, узнала
почерк кардинала, на этот раз немного дрожащий, и так как в письме ниче-
го не говорилось о том, что, собственно, произошло, то она стала спраши-
вать о подробностях.
Д'Артаньян рассказал ей все с тем простодушным и наивным видом, кото-
рый умел при известных обстоятельствах на себя напускать.
Пока он говорил, королева смотрела на него со все возрастающим удив-
лением. Она не понимала, как мог один человек задумать такое предприя-
тие, а особенно - как у него хватало смелости рассказывать о нем ей, ко-
торая, конечно, и желала и даже обязана была покарать его за это.
- Как, сударь! - воскликнула королева, покраснев от негодования, ког-
да д'Артаньян кончил свой рассказ. - Вы осмеливаетесь признаваться мне в
вашем преступлении и рассказывать мне о своей измене?
- Простите, но, мне кажется, или я дурно объяснился, или же ваше ве-
личество не так поняли меня; здесь нет ни преступления, ни измены. Гос-
подин Мазарини заключил нас в тюрьму, господина дю Валлона и меня, так
как мы не могли поверить, что он послал нас в Англию только для того,
чтобы спокойно глядеть, как будут рубить голову королю Карлу, зятю ваше-
го покойного супруга, мужу королевы Генриетты, вашей сестры и гостьи;
мы, конечно, сделали все от нас зависящее для спасения жизни этого нес-
частного короля. Мы поэтому были убеждены, мой друг и я, что произошло
какое-то недоразумение, жертвой которого мы стали, и нам необходимо было
объясниться с его преосвященством. А объяснение это привело бы к жела-
тельным результатам, только если бы оно совершилось спокойно, без вмеша-
тельства посторонних. Вот почему мы отвезли господина кардинала в замок
моего друга, и там мы объяснились. И вот, ваше величество, как мы дума-
ли, так оно и было: произошла ошибка. Господин Мазарини предположил, что
мы служили генералу Кромвелю, вместо того чтобы служить королю Карлу,
что было бы крайне постыдным делом: это бросило бы тень на него и на ва-
ше величество и было бы низостью, которая запятнала бы начинающееся
царствование вашего сына. Мы представили кардиналу доказательства про-
тивного, и эти доказательства я готов представить и вашему величеству,
сославшись на свидетельство августейшей вдовы, которая плачет в Лувре,
куда ваше величество изволили поместить ее. Доказательства эти удовлет-
ворили его вполне; вот он и послал меня к вашему величеству поговорить с
вами о награде, какой заслуживают люди, которых до сих пор плохо ценили
и несправедливо преследовали.
- Я слушаю вас и прямо любуюсь, - сказала Анна Австрийская. - Правда,
мне редко случалось встречать подобную наглость.
- Как видно, вы, ваше величество, так же заблуждаетесь относительно
наших намерений, как было и с господином Мазарини, - сказал д'Артаньян.
- Вы ошибаетесь, - сказала королева, - и чтобы доказать, как мало я
заблуждаюсь относительно вас, я сейчас велю вас арестовать, а через час
двинусь во главе армии освобождать моего министра.
- Я уверен, что вы, ваше величество, не поступите так неосторожно, -
сказал д'Артаньян, - прежде всего потому, что это было бы бесполезно и
привело бы к очень тяжелым последствиям. Еще до того как его успеют ос-
вободить, господин кардинал успеет умереть, и он в этом настолько уве-
рен, что просил меня, в случае если я замечу такие намерения вашего ве-
личества, сделать все возможное, чтобы отклонить вас от этого плана.
- Хорошо! Я ограничусь тем, что велю вас арестовать.
- И этого нельзя делать, ваше величество, потому что мой арест так же
предусмотрен, как и попытка к освобождению господина кардинала. Если
завтра в назначенный час я не вернусь, послезавтра утром кардинал будет
препровожден в Париж.
- Видно, что по своему положению вы живете вдали от людей и дел. В
противном случае вы знали бы, что кардинал раз пять-шесть был в Париже,
после того как мы из него выехали, и что он виделся с господином Бофо-
ром, герцогом Бульонским, коадъютором и д'Эльбефом, и никому из них в
голову не пришло арестовать его.
- Простите, ваше величество, мне все это известно. Потому-то друзья
мои и не повезут господина кардинала к этим господам: каждый из них
преследует в этой войне свои собственные интересы, и кардинал, попав к
ним, сможет дешево отделаться. Нет, они доставят его в парламент. Прав-
да, членов этого парламента можно подкупить в розницу, но даже господин
Мазарини недостаточно богат, что подкупить их гуртом.
- Мне кажется, - сказала Анна Австрийская, бросая на д'Артаньяна
взгляд, который у обычной женщины мы назвали бы презрительным, а у коро-
левы - грозным, - мне кажется, вы мне угрожаете, мне, матери вашего ко-
роля!
- Ваше величество, - сказал д'Артаньян, - я угрожаю, потому что вы-
нужден к этому. Я позволяю себе больше, чем следует, потому что я должен
стоять на высоте событий и лиц. Но поверьте, ваше величество, так же
верно, как то, что в груди у меня - сердце, которое бьется за вас, - вы
были нашим кумиром, и - бог мой, разве вы этого не знаете? - мы двадцать
раз рисковали жизнью за ваше величество. Неужели вы не сжалитесь и ваши-
ми верными слугами, которые в течение двадцати лет оставались в тени, ни
словом, ни вздохом не выдав той великой, священной тайны, которую они
имели счастье хранить вместе с вами? Посмотрите на меня, - на меня, ко-
торый говорит с вами, - на меня, которого вы обвиняете в том, что я воз-
высил голос и говорю с вами угрожающе. Кто я?.. Бедный офицер без
средств, без крова, без будущего, если взгляд королевы, которого я так
долго ждал, не остановится на мне хоть на одну минуту. Посмотрите на
графа де Ла Фер, благороднейшее сердце, цвет рыцарства: он восстал про-
тив королевы, вернее, против ее министра, и он, насколько мне известно,
ничего не требует. Посмотрите, наконец, на господина дю Баллона - вспом-
ните его верную душу и железную руку: он целых двадцать лет ждал одного
слова из ваших уст, - слова, которое дало бы ему герб, давно им заслу-
женный. Взгляните, наконец, на ваш народ, который должен же что-нибудь
значить для королевы, на ваш народ, который любит вас и вместе с тем
страдает, который вы любите и который тем не менее голодает, который ни-
чего иного не желает, как благословлять вас, и который иногда... Нет, я
не прав: никогда народ ваш не будет проклинать вас, ваше величество.
Итак, скажите одно слово - и всему настанет конец, мир сменит войну,
слезы уступят место радости, горе - счастью.
Анна Австрийская с удивлением увидела на суровое лице д'Артаньяна
странное выражение нежности.
- Зачем не сказали вы мне все это прежде, чем начали действовать? -
сказала она.
- Потому что надо было сначала доказать вашему величеству то, в чем
вы, кажется, сомневались: что мы все же кое-чего стоим и заслуживаем не-
которого внимания.
- И, как я вижу, вы готовы доказывать это всякими средствами, не отс-
тупая ни перед чем? - сказала Анна Австрийская.
- Мы и в прошлом никогда ни перед чем не отступали, - зачем же нам
меняться?
- И вы, пожалуй, способны, в случае моего отказа и, значит, решимости
продолжать борьбу, похитить меня самое из дворца и выдать меня Фронде,
как вы хотите теперь выдать ей моего министра?
- Мы никогда об этом не думали, ваше величество, - сказал д'Артаньян,
со своим ребяческим гасконским задором. - Но если бы мы вчетвером решили
это, то непременно бы исполнили.
- Мне следовало это знать, - прошептала Анна Австрийская. - Это же-
лезные люди.
- Увы, - вздохнул д'Артаньян, - ваше величество только теперь начина-
ет судить о нас верно.
- А если бы я вас теперь наконец действительно оценила?
- Тогда ваше величество по справедливости стали бы обращаться с нами
не как с людьми заурядными. Вы увидели бы во мне настоящего посла, дос-
тойного защитника высоких интересов, обсудить которые с вами мне было
поручено.
- Где договор?
- Вот он.
XLIX
ПЕРО И УГРОЗА ИНОГДА ЗНАЧАТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ШПАГА И ПРЕДАННОСТЬ (Продол-
жение)
Анна Австрийская пробежала глазами договор, поданный ей д'Артаньяном.
- Здесь я вижу одни только общие условия: требования де Конти, Бофо-
ра, герцога Бульонского, д'Эльбефа и коадъютора. Где же ваши?
- Ваше величество, мы знаем себе пену, но не преувеличиваем своего
значения. Мы решили, что наши имена не могут стоять рядом с столь высо-
кими именами.
- Но вы, я полагаю, не отказались от мысли высказать мне на словах
ваши желания?
- Я считаю вас, ваше величество, за великую и могущественную короле-
ву, которая сочтет недостойным себя не вознаградить по заслугам тех, кто
возвратит в СенЖермен его преосвященство.
- Конечно, - сказала королева. - Говорите же.
- Тот, кто устроил это дело (простите, ваше величество, что я начинаю
с себя, но мне приходится выступить вперед, если не по собственному по-
чину, то по общей воле всех других), чтобы награда была на уровне коро-
левских щедрот, должен быть, думается мне, назначен командиром какой-ли-
бо гвардейской части - например, капитаном мушкетеров.
- Вы просите у меня место Тревиля!
- Эта должность вакантна; вот уже год, как Тревиль освободил ее, и
она до сих пор никем не замещена.
- Но это одна из первых военных должностей при королевском дворе!
- Тревиль был простым гасконским кадетом, как и я, ваше величество, и
все же занимал эту должность в течение двадцати лет.
- У вас на все есть ответ, - сказала Анна Австрийская.
И, взяв со стола бланк патента, она заполнила его и подписала.
- Это, конечно, прекрасная и щедрая награда, ваше величество, - ска-
зал д'Артаньян, взяв его с поклоном. - Но все непрочно в этом мире, и
человек, впавший в немилость у вашего величества, может завтра же поте-
рять эту должность.
- Чего же вы хотите еще? - спросила королева, краснея от того, что ее
так хорошо разгадал этот человек, такой же проницательный, как и она са-
ма.
- Сто тысяч ливров, которые должны быть выплачены этому бедному капи-
тану в тот день, когда его служба станет неугодна вашему величеству.
Анна колебалась.
- А ведь парижане обещали, по постановлению парламента, шестьсот ты-
сяч ливров тому, кто выдаст им кардинала живого или мертвого, - заметил
д'Артаньян, - живого - чтобы повесить его, мертвого - чтобы протащить
его труп по улицам.
- Вы скромны, - сказала на это Анна Австрийская, - вы просите у коро-
левы только шестую часть того, что вам предлагает парламент.
И она подписала обязательство на сто тысяч ливров.
- Дальше? - сказала она.
