рэ, мои серые в яблоках. И вот в тот самый день, как госпожа де Вильфор
просит меня предоставить ей мой выезд, когда я уже обещала ей его па
завтра для прогулки в Булонском лесу, эта пара исчезает! Господину Данг-
лару, очевидно, представился случай нажить на них несколько тысяч фран-
ков, и он их продал. Боже, что за отвратительные люди эти торгаши!
- Сударыня, - отвечал Данглар, - лошади были слишком резвы, ведь это
были четырехлетки, и я вечно дрожал за вас.
- Вы отлично знаете, - сказала баронесса, - что у меня уже месяц слу-
жит лучший кучер Парижа, если только вы его не продали вместе с ло-
шадьми.
- Мой друг, я вам найду такую же пару, даже еще лучше, если это воз-
можно; но лошадей смирных, спокойных, которые не будут внушать мне тако-
го страха, как эти.
Баронесса с глубоким презрением пожала плечами.
Данглар сделал вид, что не заметил этого жеста, задевающего его суп-
ружескую честь, и обратился к МонтеКристо.
- Право, граф, я сожалею, что не познакомился с вами раньше, - сказал
он, ведь вы сейчас устраиваетесь?
- Конечно, - сказал граф.
- Я бы вам их предложил. Представьте себе, что я продал их за бесце-
нок; но, как я уже сказал, я рад был избавиться от них; такие лошади го-
дятся только для молодого человека.
- Я вам очень благодарен, - возразил граф, - я приобрел сегодня до-
вольно сносную пару, и недорого. Да вот, посмотрите, господин Дебрэ, вы,
кажется, любитель?
В то время как Дебрэ направлялся к окну, Данглар подошел к жене.
- Понимаете, - сказал он ей шепотом, - мне предложили за эту пару су-
масшедшую цену. Не знаю, кто этот решившийся разориться безумец, который
послал ко мне сегодня своего управляющего, но я нажил на ней шестнадцать
тысяч франков; не сердитесь, я дам вам из них четыре тысячи и две тысячи
Эжени.
Госпожа Данглар кинула на мужа уничтожающий взгляд.
- Господи боже! - воскликнул Дебрэ.
- Что такое? - спросила баронесса.
- Нет, я не ошибаюсь, это ваша пара, ваши лошади запряжены в карету
графа.
- Мои серые в яблоках! - воскликнула г-жа Данглар.
И она подбежала к окну.
- В самом деле это они, - сказала она.
Данглар разинул рот.
- Не может быть! - с деланным изумлением сказал Монте-Кристо.
- Невероятно! - пробормотал банкир.
Баронесса шепнула два слова Дебрэ, и тот подошел к Монте-Кристо.
- Баронесса просит вас сказать, сколько ее муж взял с вас за ее вы-
езд?
- Право, не знаю, - сказал граф, - это мой управляющий сделал мне
сюрприз, и... он, кажется, обошелся мне тысяч в тридцать.
Дебрэ пошел передать этот ответ баронессе.
Данглар был так бледен и расстроен, что граф сделал вид, что жалеет
его.
- Вот видите, - сказал он ему, - до чего женщины неблагодарны: ваша
предупредительность нисколько не тронула баронессу; неблагодарны - не то
слово, следовало бы сказать - безумны. Но что поделаешь! Все, что опас-
но, привлекает; поверьте, любезный барон, проще всего - предоставить им
поступать, как им вздумается; если они разобьют себе голову, им по край-
ней мере придется пенять только на себя.
Данглар ничего не ответил; он предчувствовал, что в недалеком будущем
его ждет жестокая сцена: брови баронессы уже сдвинулись и, подобно челу
Юпитера Громовержца, предвещали грозу. Дебрэ, чувствуя, что она надвига-
ется, сослался на дела и ушел. Монте-Кристо, не желая повредить положе-
нию, которое он рассчитывал занять, решил не оставаться дольше, откла-
нялся г-же Данглар и удалился, предоставив барона гневу его жены.
"Отлично! - думал, уходя, Монте-Кристо. - Произошло именно то, чего я
хотел; теперь в моей власти восстановить семейный мир и овладеть зараз
сердцем мужа и сердцем жены. Какая удача! Однако, - прибавил он про се-
бя, - я не был представлен мадемуазель Эжени Данглар, с которой мне
очень хотелось бы познакомиться. Ничего, - продолжал он со своей обычной
улыбкой, - мы в Париже, и время терпит... Это от нас не уйдет!.."
С этими мыслями граф сел в экипаж и поехал домой.
Два часа спустя г-жа Данглар получила от графа Монте-Кристо очарова-
тельное письмо: он писал, что, не желая начинать свою парижскую жизнь с
того, чтобы огорчать красивую женщину, он умоляет баронессу принять от
него обратно лошадей.
Они были в той же упряжи, в какой она их видела днем, только в каждую
из розеток, надетых им на уши, граф велел вставить по алмазу.
Данглар тоже получил письмо. Граф просил его позволить баронессе ис-
полнить этот каприз миллионера и простить ему восточную манеру, С кото-
рой он возвращает лошадей.
Вечером Монте-Кристо уехал в Отейль в сопровождении Али.
На следующий день, около трех часов дня, вызванный звонком Али вошел
в кабинет графа.
- Али, - сказал ему граф, - ты мне часто говорил, что ловко бросаешь
лассо.
Али кивнул головой и горделиво выпрямился.
- Отлично!.. Так что при помощи лассо ты сумел бы остановить быка?
Али снова кивнул.
- И тигра?
Али кивнул.
- И льва?
Али сделал жест человека, кидающего лассо, и изобразил сдавленное ры-
чание.
- Да, я понимаю, - сказал Монте-Кристо, - ты охотился на львов.
Али гордо кивнул головой.
- А сумеешь ты остановить взбесившихся лошадей?
Али улыбнулся.
- Так слушай, - сказал Монте-Кристо. - Скоро мимо нас промчится эки-
паж с двумя взбесившимися лошадьми, серыми в яблоках, теми самыми, кото-
рые у меня были вчера. Пусть тебя раздавит, но ты должен остановить эки-
паж моих ворот.
Али вышел на улицу и провел у ворот черту поперек мостовой, потом
вернулся в дом и показал черту графу, следившему за ним глазами.
Граф тихонько похлопал его по плечу; этим он обычно выражал Али свою
благодарность. После этого нубиец снова вышел из дому, уселся на угловой
тумбе и закурил трубку, между тем как Монте-Кристо ушел к себе, не забо-
тясь больше ни о чем.
Однако к пяти часам, когда граф поджидал экипаж, в его поведении ста-
ли заметны легкие признаки нетерпения; он ходил взад и вперед по комна-
те, окна которой выходили на улицу, временами прислушиваясь и подходя к
окну, из которого ему был виден Али, выпускавший клубы дыма С размерен-
ностью, указывавшей, что нубиец всецело поглощен этим важным занятием.
Вдруг послышался отдаленный стук колес, он приближался с быстротой
молнии; потом показалась коляска, кучер которой тщетно старался сдержать
взмыленных лошадей, мчавшихся бешеным галопом.
В коляске сидели молодая женщина и ребенок лет семи; они тесно прижа-
лись друг к другу и от безмерного ужаса потеряли даже способность кри-
чать; коляска трещала; наскочи колесо на камень или зацепись за дерево,
она, несомненно, разбилась бы вдребезги. Она неслась посреди мостовой, и
со всех сторон раздавались крики ужаса.
Тогда Али откладывает в сторону свой чубук, вынимает из кармана лас-
со, кидает его и тройным кольцом охватывает передние ноги левой лошади;
она тащит его за собой еще несколько шагов, потом, опутанная лассо, па-
дает, ломает дышло и мешает той лошади, что осталась на ногах, двинуться
дальше. Кучер воспользовался этой задержкой и спрыгнул с козел; но Али
уже зажал своими железными пальцами ноздри второй лошади, и она, заржав
от боли, судорожно дергаясь, повалилась рядом с левой.
На все это потребовалось не больше времени, чем требуется пуле, чтобы
попасть в цель.
Однако этого времени оказалось достаточно, чтобы из дома, перед кото-
рым все это произошло, успел выскочить мужчина в сопровождении нес-
кольких слуг. Едва кучер распахнул дверцу, как он вынес из коляски даму,
которая одной рукой еще цеплялась за подушку, а другой прижимала к груди
потерявшего сознание сына. Монте-Кристо понес обоих в гостиную и положил
на диван.
- Вам больше нечего бояться, сударыня, - сказал он, - вы спасены.
Женщина пришла в себя и вместо ответа указала ему глазами на сына;
взгляд ее умолял красноречивее всяких слов.
В самом деле, ребенок все еще был в обмороке.
- Понимаю, сударыня, - сказал граф, осматривая ребенка, - но не бес-
покойтесь, с ним ничего не случилось, это просто от страха.
- Ради бога, - воскликнула мать, - может быть, вы только успокаиваете
меня? Смотрите, как он бледен! Мальчик мой!! Эдуард! Откликнись! Скорее
пошлите за доктором. Я все отдам, чтобы спасти моего сына!
Монте-Кристо сделал рукою знак, пытаясь ее успокоить, затем открыл
какой-то ящичек, достал инкрустированный золотом флакон из богемского
хрусталя, наполненный красной, как кровь, жидкостью, и дал упасть одной
капле на губы ребенка.
Мальчик, все еще бледный, тотчас же открыл глаза.
Видя это, мать чуть не обезумела от радости.
- Да где же я? - воскликнула она. - И кому я обязана этим счастьем
после такого ужаса?
- Вы находитесь в доме человека, который счастлив, что мог избавить
вас от горя, - ответил Монте-Кристо.
- О, проклятое любопытство! - сказала дама. - Весь Париж говорил о
великолепных лошадях госпожи Данглар, и я была так безумна, что захотела
покататься на них.
- Как? - воскликнул граф с виртуозно разыгранным изумлением. - Разве
это лошади баронессы?
- Да, сударь; вы знакомы с ней?
- С госпожой Данглар?.. Я имею честь быть с ней знакомым, и я вдвойне
рад, что вы избежали опасности, которой вы подвергались из-за этих лоша-
дей, потому что вы могли бы винить в несчастье меня; этих лошадей я вче-
ра купил у барона, но баронесса была так огорчена, что я вчера же отос-
лал их обратно, прося принять их от меня.
- Так, значит, вы граф Монте-Кристо, о котором так много говорила Эр-
мина?
- Да, сударыня, - ответил граф.
- А меня зовут Элоиза де Вильфор.
Граф поклонился с видом человека, которому называют совершенно незна-
комое имя.
- Как благодарен вам будет господин де Вильфор! - продолжала Элоиза.
- Ведь вы спасли нам обоим жизнь; вы вернули ему жену и сына. Если бы не
ваш храбрый слуга, мы бы оба погибли.
- Сударыня, мне страшно подумать, какой опасности вы подвергались.
- Но, я надеюсь, вы разрешите мне вознаградить достойным образом са-
моотверженность этого человека?
- Нет, прошу вас, - отвечал Монте-Кристо, - не портите мне Али ни
похвалами, ни наградами; я не хочу приучать его к этому. Али мой раб;
спасая вам жизнь, он тем самым служит мне, а служить мне - его долг.
- Но он рисковал жизнью! - возразила г-жа де Вильфор, подавленная по-
велительным тоном.
- Эту жизнь я ему спас, - отвечал Монте-Кристо, - следовательно, она
принадлежит мне.
Госпожа де Вильфор замолчала; быть может, она задумалась о том, поче-
му этот человек с первого же взгляда производил такое сильное впечатле-
ние на окружающих.
Тем временем граф рассматривал ребенка, которого мать покрывала поце-
луями. Он был маленький и хрупкий, с белой кожей, какая бывает у рыжево-
лосых детей; а между тем его выпуклый лоб закрывали густые черные воло-
сы, не поддающиеся завивке, и, обрамляя его лицо, спускались до плеч,
оттеняя живость взгляда, в котором светились затаенная озороватость и
капризность; у него был большой рот с тонкими губами, которые только
слегка порозовели. Этому восьмилетнему ребенку можно было по выражению
его лица дать по крайней мере двенадцать лет. Едва придя в себя, он рез-
ким движением вырвался из объятий матери и побежал открыть ящичек, из
которого граф достал эликсир; затем, ни у кого не спросясь, как ребенок,
привыкший исполнять все свои прихоти, он начал откупоривать флаконы.
- Не трогай этого, дружок, - поспешно сказал граф, - некоторые из
этих жидкостей опасно но только пить, но даже и нюхать.
Госпожа де Вильфор побледнела и отвела руку сына, притянув его к се-
бе; но, успокоившись, она все же кинула на ящичек быстрый, но вырази-
тельный взгляд, на лету перехваченный графом.
В эту минуту вошел Али.
Госпожа де Вильфор ласково взглянула на него и еще крепче прижала к
себе ребенка.
