встретил ее самой обворожительной улыбкой и спросил, не может ли он по-
лучить 3-й номер, который он занимал в свой последний приезд в Компьень;
к сожалению, 3-й номер оказался занят молодым человеком, путешествующим
с сестрой.
Андреа выразил живейшее огорчение и утешился только тогда, когда хо-
зяйка уверила его, что 7-й номер, который ему приготовляют, расположен
совершенно так же, как и 3-й; грея ноги у камина и беседуя о последних
скачках в Шантильи, он ожидал, пока придут сказать, что комната готова.
Андреа недаром вспомнил о комнатах, выходящих во двор; двор гостиницы
"Колокол", с тройным рядом галерей, придающих ему вид зрительной залы, с
жасмином и ломоносом, вьющимися, как естественное украшение, вокруг лег-
ких колоннад, - один из самых прелестных дворов, какой только может быть
у гостиницы.
Цыпленок был свежий, вино старое, огонь весело потрескивал; Андреа
сам удивился, что ест с таким аппетитом, как будто ничего не произошло.
Затем он лег и тотчас же заснул неодолимым сном, как засыпает человек
в двадцать лет, даже когда у него совесть нечиста.
Впрочем, мы должны сознаться, что, хотя Андреа и мог бы чувствовать
угрызения совести, он их не чувствовал.
Вот каков был план Андреа, вселивший в него такую уверенность.
Он встанет с рассветом, выйдет из гостиницы, добросовестнейшим обра-
зом заплатив по счету, доберется до леса, поселится у какого-нибудь
крестьянина под предлогом занятий живописью, раздобудет одежду дровосека
и топор, сменит облик светского льва на облик рабочего; потом, когда ру-
ки его почернеют, волосы потемнеют от свинцового гребня, лицо покроется
загаром, наведенным по способу, которому его когда-то научили товарищи в
Тулоне, он проберется лесом к ближайшей границе, шагая ночью, высыпаясь
днем в чащах и оврагах и приближаясь к населенным местам лишь изредка,
чтобы купить хлеба.
Перейдя границу, он превратит бриллианты в деньги, стоимость их при-
соединит к десятку кредитных билетов, которые он на всякий случай всегда
имел при себе, и у него, таким образом, наберется как-никак пятьдесят
тысяч ливров, что на худой конец не так уж плохо.
Вдобавок он очень рассчитывал на то, что Данглары постараются рассе-
ять молву о постигшей их неудаче.
Вот что, помимо усталости, помогло Андреа так быстро и крепко зас-
нуть.
Впрочем, чтобы проснуться возможно раньше, Андреа не закрыл ставней,
а только запер дверь на задвижку и оставил раскрытым на ночном столике
свой острый нож, прекрасный закал которого был им испытан и с которым он
никогда не расставался.
Около семи часов утра Андреа был разбужен теплым и ярким солнечным
лучом, скользнувшим по его лицу.
Во всяком правильно работающем мозгу господствующая мысль, а таковая
всегда имеется, засыпает последней и первая озаряет пробуждающееся соз-
нание.
Андреа не успел еще вполне открыть глаза, как господствующая мысль
уже овладела им и подсказывала ему, что он спал слишком долго.
Он соскочил с кровати и подбежал к окну.
По двору шел жандарм.
Жандарм вообще одно из самых примечательных явлении на свете, даже
для самых безгрешных людей; но для пугливой совести, имеющей основания
быть таковой, желтый, синий и белый цвет его мундира - самые зловещие
цвета на свете.
- Почему жандарм? - спросил себя Андреа.
И тут же сам себе ответил, с той логикой, которую читатель мог уже
подметить в нем:
- Нет ничего странного в том, что жандарм пришел в гостиницу: но пора
одеваться.
И он оделся с быстротой, от которой его не отучил лакей за несколько
месяцев светской жизни, проведенных им в Париже.
- Ладно, - говорил Андреа, одеваясь, - я подожду, пока он уйдет; а
когда он уйдет, я улизну.
С этими словами, он, уже одетый, осторожно подошел к окну и вторично
поднял кисейную занавеску.
Но не только первый жандарм не ушел, а появился еще второй синий,
желтый и белый мундир у единственной лестницы, по которой Андреа мог
спуститься, между тем как третий, верхом, с ружьем в руке, охранял
единственные ворота, через которые он мог выйти на улицу.
Этот третий жандарм был в высшей степени знаменателен, поэтому перед
ним теснились любопытные, плотно загораживая ворота.
"Меня ищут! - было первой мыслью Андреа. - Ах, черт!"
Он побледнел и беспокойно осмотрелся.
Его комната, как и все комнаты этого этажа, имела выход только на на-
ружную галерею, открытую всем взглядам.
"Я погиб!" - было его второй мыслью.
В самом деле для человека в положении Андреа арест означал суд, при-
говор, смерть, - смерть без пощады и без отлагательств.
Он судорожно сжал голову руками.
В этот миг он чуть с ума не сошел от страха.
Но вскоре в вихре мыслей, бушевавших в его голове, блеснула надежда;
слабая улыбка тронула его побледневшие губы.
Он оглядел Комнату; все, что ему было нужно, оказалось на письменном
столе: перо, чернила и бумага.
Он обмакнул перо в чернила и рукой, которую он принудил быть твердой,
написал на первой странице следующие строки:
"У меня нет денег, чтобы заплатить по счету, но я честный человек. Я
оставляю в залог эту булавку, которая в десять раз превышает мой долг.
Пусть мне простят мое бегство: мне было стыдно".
Он вынул из галстука булавку и положил ее на листок.
Затем, вместо того чтобы оставить дверь запертой, оп отпер задвижку,
даже приотворил дверь, как будто, уходя, он забыл ее прикрыть, влез в
камин, как человек, привыкший к такого рода гимнастике, притянул к себе
бумажный экран, изображавший Ахилла у Деидамии, замел ногами свои следы
на золе и начал подниматься по изогнутой трубе, представлявшей последний
путь к спасению, на который он еще мог рассчитывать.
В это самое время первый жандарм, замеченный Андреа, поднимался по
лестнице в сопровождении полицейского комиссара, лестницу охранял второй
жандарм, который в свою очередь мог ожидать поддержки от жандарма, кара-
улившего у ворот.
Вот каким обстоятельствам Андреа был обязан этим визитом, которого он
с таким трудом старался избежать.
С раннего утра парижский телеграф заработал во всех направлениях, и
во всех окрестных городах и селениях, тотчас же извещенных, были подняты
на ноги власти и брошена вооруженная сила на розыски убийцы Кадрусса.
Компьень, королевская резиденция, Компьень, излюбленное место охоты,
Компьень, гарнизонный город, кишит чиновниками, жандармами и полицейски-
ми комиссарами; тотчас же по получении телеграфного приказа начались об-
лавы, и так как гостиница "Колокол и Бутылка" - первая гостиница в горо-
де, то естественно начали с нее.
К тому же согласно донесению часовых, которые в эту ночь охраняли ра-
тушу, - а ратуша примыкает к гостинице "Колокол", - в эту гостиницу
ночью прибыло несколько приезжих.
Часовой, который сменился в шесть часов утра, припомнил даже, что,
как только он занял пост, то есть в самом начале пятого, он увидел моло-
дого человека на белой лошади, с крестьянским мальчиком позади; молодой
человек спешился на площади и, отпустив мальчика с лошадью, постучался в
"Колокол", куда его и впустили.
На этого позднего путника и пало подозрение.
Этот путник был не кто иной, как Андреа.
На основании этих данных полицейский комиссар и жандармский ун-
тер-офицер и направились к двери Андреа.
Дверь оказалась приотворенной.
- Ого, - сказал жандарм, старая лиса, искушенная во всяческих улов-
ках, - плохой признак - открытая дверь! Я предпочел бы видеть ее запер-
той на три замка!
И в самом деле, записка и булавка, оставленные Андреа на столе, подт-
верждали, или, вернее, указывали на печальную истину.
Андреа сбежал.
Мы говорим "указывали", потому что жандарм был не из тех людей, кото-
рые довольствуются первым попавшимся объяснением.
Он осмотрелся, заглянул под кровать, откинул штору, открыл шкафы и,
наконец, подошел к камину.
Благодаря предусмотрительности Андреа, на золе не осталось никаких
следов.
Но как-никак это был выход, а при данных обстоятельствах всякий выход
должен был стать предметом тщательного обследования. Поэтому жандарм ве-
лел принести хвороста и соломы, он сунул все это в трубу камина, словно
заряжая мортиру, и поджег.
Пламя загудело в трубе, густой дым рванулся в дымоход и столбом
взвился к небу, но преступник не свалился в камин, как того ожидал жан-
дарм.
Андреа, с юных лет воюя с обществом, стоил любого жандарма, будь этот
жандарм даже в почтенном чине унтер-офицера; предвидя испытание огнем,
он выбрался на крышу и прижался к трубе.
У него даже мелькнула надежда на спасение, когда он услышал, как ун-
тер-офицер громко крикнул обоим жандармам:
- Его там нет!
Но, осторожно вытянув шею, он увидел, что жандармы, вместо того чтобы
уйти, как это было бы естественно после такого заявления, напротив, уд-
воили внимание.
Он в свою очередь посмотрел вокруг: ратуша, внушительная постройка
XVI века, возвышалась вправо от него, как мрачная твердыня; и из ее окон
можно было рассмотреть все углы и закоулки крыши, на которой он притаил-
ся, как долину с высокой горы.
Андреа понял, что в одном из этих окон немедленно появится голова
жандарма.
Если его обнаружат, он погиб; бегство по крышам не сулило ему никакой
надежды на успех.
Тогда он решил спуститься, не тем путем, как поднялся, но путем сход-
ным.
Он поискал трубу, из которой не шел дым, дополз до нее и нырнул в от-
верстие, никем не замеченный.
В ту же минуту в ратуше отворилось окошко и показалась голова жандар-
ма.
С минуту голова оставалась неподвижной, подобно каменным изваяниям,
украшающим здание; потом с глубоким разочарованным вздохом скрылась.
Спокойный и величавый, как закон, который он представлял, унтер-офи-
цер прошел, не отвечая на вопросы, сквозь толпу и вернулся в гостиницу.
- Ну, что? - спросили оба жандарма.
- А то, ребята, - отвечал унтер-офицер, - что разбойник, видно, в са-
мом деле улизнул от нас рано утром; но мы пошлем людей в сторону Вил-
ле-Котре и к Нуайону, обшарим лес и настигнем его непременно.
Не успел почтенный блюститель закона произнести с чисто унтер-офи-
церской интонацией это энергичное слово, как крики ужаса и отчаянный
трезвон колокольчика огласили двор гостиницы.
- Ого, что это такое? - воскликнул жандарм.
- Видно, кто-то торопится не на шутку! - сказал хозяин. - Из какого
номера звонят?
- Из третьего.
- Беги, Жан.
В это время крики и трезвон возобновились с удвоенной силой.
Слуга кинулся к лестнице.
- Нет, нет, - сказал жандарм, останавливая его, - тому, кто звонил,
требуются, по-моему, не ваши услуги, и мы ему услужим сами. Кто стоит в
третьем номере?
- Молодой человек, который приехал с сестрой сегодня ночью на почто-
вых и потребовал помер с двумя кроватями.
В третий раз раздался тревожный звонок.
- Сюда, господин комиссар! - крикнул унтер-офицер - Следуйте за мной,
в ногу!
- Постойте, - сказал хозяин, - в третий номер ведут две лестницы: на-
ружная и внутренняя.
- Хорошо, - сказал унтер-офицер, - я пойду по внутренней, это по моей
части. Карабины заряжены?
- Так точно.
- А вы наблюдайте за наружной лестницей и, если он вздумает бежать,
стреляйте, это важный преступник, судя по телеграмме.
Унтер-офицер вместе с комиссаром тотчас же исчез на внутренней лест-
нице, провожаемый гудением толпы, взволнованной его словами.
Вот что произошло.
Андреа очень ловко спустился по трубе на две трети, но здесь сорвался
и, несмотря на то, что упирался руками в стенки, спустился быстрее, а
главное - с большим шумом, чем хотел.
Это бы еще полбеды, будь комната пустая; но, к сожалению, она была
обитаема.
Две женщины спали в одной кровати. Шум разбудил их.
Они посмотрели в ту сторону, откуда послышался шум, и увидели, как в
