- Я думаю, что воздействовать на суд храма мне не удастся, - сказал
Уолли, - но ты, наверное, мог бы...
- А! - воскликнул мальчик. - Мы потихоньку продвигаемся. - Упершись
ладонями в камень, он взобрался на него и теперь сидел, болтая ногами. - Кто
ты? - спросил Уолли.
- Недомерок. - Мальчик не улыбнулся.
- Извини! - вскричал Уолли. - Я не знал! - он взглянул на своих соседей
по камере. Никто не пошевелился.
- Они ничего не замечают, - сказал мальчик. - Они видят только тебя. Ну
ладно, давай вернемся к вопросу о вере, да?
Несколько долгих секунд Уолли собирался с мыслями. С этим надо
разобраться, иначе он умрет. Или еще хуже.
- Я верю, что этот мир существует. Но ведь и Земля тоже.
Мальчик кивнул.
- Я видел здесь лошадей, - продолжал Уолли, - они похожи на наших, но не
совсем такие. Я всегда верил в эволюцию, а не в акт творения, но здешний
Народ... они просто люди. Они не принадлежат ни к одной из земных рас, но
они люди. В двух разных мирах не могут эволюционным путем появиться
одинаковые существа. В близких экологических условиях, вероятно, будут
похожие организмы, но не до такой же степени. Я хочу сказать, что и птицы, и
летучие мыши летают, но это не одно и то же. Вот носы и ушные раковины...
Можно и без них, но у здешних людей они тоже есть. И поэтому, что бы там ни
писали в фантастических романах, ни в каком другом мире не может быть
двуногого разумного существа, неотличимого от Хомо сапиенс... Мальчик
зевнул.
- А боги! - быстро заговорил Уолли. - Они должны быть, так ведь? Чтобы
указать цель! Направить! Ты как раз говорил про бусины, да? "Каждая
следующая - такая же, но немного другая", - ты так говорил. Много миров,
вариации на одну и ту же тему. Возможно, копии какого-то идеального мира! -
Очень хорошо! - мальчик одобрительно кивнул. - Продолжай.
- Поэтому богиня это... Богиня. Это она вызвала меня сюда.
- А кто ты?
Это был самый главный вопрос, но теперь Уолли думал, что знает ответ.
- Я Уолли Смит и я Шонсу... Воспоминания Уолли Смита, а тело Шонсу.
Душа... Про душу я ничего не знаю.
- Ну тогда и не тревожься об этом, - сказал мальчик. - А Хардуджу?
Что вы сейчас думаете о высшей мере наказания, мистер Смит?
- Я ведь не говорил, что не верю в...
- Но ты так думал!
- Да, - признался Уолли. - Вытащи меня отсюда и дай мне убить этого
ублюдка, и я сделаю все, что ты хочешь, - все.
- Ах, вот как!.. Сделаешь? - мальчик покачал головой. - Месть? Это не
совсем то, чего от тебя ждут!
- Но сейчас я верю в Богиню! - воскликнул Уолли срывающимся голосом.
- Я раскаиваюсь. Я буду молиться. Если Она позволит, я буду Ей служить. Я
буду воином, если Она этого хочет. Я сделаю все!
- Смотри-ка! - мальчик усмехнулся. - Какая неожиданная преданность! Он
замолчал, не спуская глаз с Уолли, и у того возникло странное чувство - как
будто мальчик заглянул ему в душу и с одного взгляда заметил все, что у него
внутри. Так бухгалтер пробегает сверху донизу финансовый отчет. - Ваша вера
очень невелика, мистер Смит.
- Это все, что у меня есть, - сказал Уолли, чуть не плача.
- Это всего лишь маленькая трещинка сомнения в твоем неверии. Придется
доказать.
Этого-то он и боялся.
- На Судилище?
Мальчик поморщился.
- Но ты ведь не хочешь стать рабом Хардуджу? Не думай, он не будет тебя
продавать. Держать на цепи Седьмого - это же так здорово! Сколько
всевозможных развлечений можно придумать - ты только представь!.. Так что
мне сдается, что ты выберешь Судилище. - Первый раз за все это время он
улыбнулся и показал свою дырку. - Фокус вот в чем - если будешь
сопротивляться, получишь по голове и тебя просто сбросят вниз. Ты упадешь на
скалы. Но если разбежаться и прыгнуть - то можно приземлиться там, где
глубоко. Посмотрим, сколько у тебя веры.
- Я не смогу бежать с такими ногами, - сказал Уолли. - Посмотри, на что
они похожи.
Мальчик развернулся, чтобы взглянуть на его ноги, и пожал плечами.
- На Поляне Милосердия можно помолиться. Молись, чтобы тебе даровали
силу. - Темнело, и его фигурка все больше сливалась с окружающим мраком. - Я
же тебе говорил, как это важно. Смертным редко дается такая возможность. - Я
никогда не молился, - робко возразил Уолли, - но я постараюсь. Я хотел
помолиться за Иннулари. Это помогло бы ему?
Мальчик взглянул на него с интересом.
- Ему - нет, а тебе помогло бы. - Он помолчал. - Боги не должны дарить
человеку веру. Я мог бы так сделать, но тогда ты стал бы орудием, а не
активной силой. Смертные могут служить богам только по доброй воле, а добрая
воля не приходит извне. Понимаешь? Но если у тебя есть вера, боги могут ее
укрепить. Ты высек искру. Я ее раздую. Ты не забыл целителя, и вот что я
сделаю тебе в награду.
Он сорвал листок со своего прутика. Ноги Уолли, до сих пор горящие в
адском пламени, теперь словно окунулись в ледяную воду. Боль утихла, и стало
значительно легче.
- Это только до рассвета, - предупредил мальчик.
Уолли, заикаясь, пробормотал слова благодарности.
- Я даже не знаю, как тебя называть, - сказал он.
- Покамест зови меня Недомерком, - ответил мальчик. В восходящем свете
Бога Сна ярко блеснула его улыбка. - Давно уже смертные не были такими
наглыми. Это меня развлекает.
Его глаза блеснули.
- Когда-то ты играл в игру, которая называется шахматы, - ты помнишь, что
бывает, когда пешка доходит до конца поля?
Это была явная насмешка, но Уолли быстро подавил свое возмущение.
- Да, сэр, ее можно сделать любой фигурой, кроме короля.
Мальчик усмехнулся.
- Так вот, ты дошел до конца поля, и тебя превратили в другую фигуру.
Все очень просто. Запомни, завтра ты должен прыгнуть изо всех сил, и мы
опять встретимся.
На камне никого не было.
Вторую свою ночь в тюрьме Уолли проспал крепко, но к утру он обнаружил,
что сидит за столом. Воспоминание юности, но оно вернулось к нему так живо,
что он чувствовал запах сигарет, слышал звуки джаза, доносящиеся из
радиоприемника, стоящего в соседней комнате... зеленое сукно, на которое
падает яркий свет; они играют в карты, кругом стаканы и пепельницы. Слева от
него сидит Билл, справа - Джастин, а Джек ушел в сортир.
Они играли в бридж, и он объявлял. Это была одна из тех игр, когда все
уже пьяны и рассчитывать можно только на удачу. Козыри были крести, и у него
в руках оставалась последняя, двойка. Вилл подкинул пиковую карту к
одинокому тузу Уолли, а потом любезно передвинул туза к нему. Джастин пошел
в масть. Похоже, Уолли придется играть с "болваном": как раз этого они и
добивались.
Он покрыл козырем своего собственного туза. Теперь можно пойти с семерки
червей. Противники оказались в сложном положении - что бы они ни сбрасывали,
он все мог принять. Он услышал свои торжествующие крики... шлем, взятка,
двойная ставка, опять двойная ставка, партия и роббер. Он потянулся к доске.
Он уже ощущал ее под рукой. Потом все исчезло, и вот он опять в тюрьме, и
первые проблески рассвета озаряют небо на востоке.
Он понял, что если веришь в богов, то начинаешь верить и в видения.
Кто пошел не с той карты? Шахматы и бридж... может быть, боги тоже играют
с людьми в игры, чтобы скоротать вечность? Игральные карты - это те же воины
- может быть, Богиня покрыла своего собственного туза, Шонсу, самой
маленькой козырной картой, двойкой треф, которой оказался Уолли Смит? Солнце
вставало, и боль вернулась опять. Но мальчик предупредил его об этом, и
значит, можно верить, что сегодня Уолли покинет тюрьму.
Так сказал бог.
Глава 3
День выдался трудный. Отряду Смерти предстояло забрать шестерых узников,
и первым в списке был "Шонсу, воин седьмого ранга, одержимый демоном".
Следовательно, если верить Иннулари, Хонакура потерпел поражение в борьбе за
власть.
Уолли втащили вверх по ступенькам, через комнату охраны вывели наружу, и
он в изнеможении упал на твердую землю, уже нагретую жгучими лучами солнца.
Он не закричал. Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь побороть
подступавшую к горлу тошноту: ее вызвали страшная ломота в суставах и боль
от ран; яркий свет мешал открыть глаза. Потом он попытался сесть; стражники
уже вытаскивали остальных и бросали рядом с ним, приговоренные кричали или
стонали. Уолли бросил взгляд на свои ноги, отвел глаза и больше ни разу не
посмотрел в ту сторону.
Он оказался посреди широкого двора, огромного, как площадь для военных
парадов. Горячий воздух накатывал волнами. Тюрьма была сзади, за спиной, а
впереди слышался веселый говор Реки. С двух сторон это пространство
ограничивали огромные здания, вдалеке над ними поднимались шпили. Здесь же
начинался большой зеленый парк - настоящий райский уголок. Жрецы ушли: их
работа была сделана. Видимо, теперь вся ответственность лежала на скучающем
воине четвертого ранга. Он разглядывал жертвы и постукивал по сапогу
кончиком кнутовища.
- Десять минут, чтобы собраться с силами, объявил он. - Потом пройти
через площадь и обратно. Или проползти, если хотите. - Он щелкнул хлыстом.
Появился совсем молодой Второй в желтой юбке, он обошел всех приговоренных и
сунул каждому черную тряпку. Увидев Уолли, он нахмурился и посмотрел на
своего начальника.
- Для этого надо тележку, - сказал Четвертый.
- Я воин, - громко ответил Уолли, - я пойду сам.
Он взял повязку, разорвал ее пополам и начал обматывать одну ногу.
- Ты грязный самозванец, - рявкнул Четвертый.
От второй половины Уолли оторвал маленький лоскуток и завязал волосы на
затылке. Стали видны его знаки на лбу.
- А суд храма так не считает, воин.
Видимо, он неправильно к нему обратился, потому что тот покрылся краской
и угрожающе поднял свой кнут.
- Ну, начинай, - оскалился Уолли, - бери пример со своего правителя.
Какое-то мгновение воин молча смотрел на него, потом схватил еще одну
повязку и сунул ее Уолли.
Уолли не был до конца уверен, что поступает правильно, но он должен был
доказать свою веру и считал, что лучший способ для этого - доказать сперва
свое мужество. Едва ли имеет большое значение, кому он будет доказывать -
богам, воинам или самому себе. Надо было идти через площадь; двое из
приговоренных поползли, их тут же настигли удары хлыста. Уолли пошел. Он шел
очень медленно, при каждом шаге задыхаясь от боли, но он первым дошел до
конца и вернулся назад. И он не опустил головы.
Потом всех шестерых сковали одной цепью и повели вдоль берега реки, мимо
зданий, которые Уолли не видел из-за слез, мимо бурных вод, которые, может
быть, совсем скоро понесут его искалеченные кости; вскоре их привели к
ступеням храма. Через некоторое время появилась жрица и пробормотала над
обреченными слова благословения.
Их охраняли девять воинов и четыре неповоротливых раба. Уолли занял
почетное место впереди колонны; цепь, которая сковывала его шею, нес за ним
воин второго ранга.
Каждый шаг был настоящей пыткой. Глаза застилала вода, и чего в ней было
больше - слез или пота - он не знал, да и не хотел знать. Как они прошли
весь парк и вышли через ворота, Уолли плохо запомнил; процессия еще не
успела углубиться в городские переулки, когда до него донесся детский голос:
"Эй, смотрите! У них воин!"
Уолли протер глаза, чтобы лучше видеть, и обнаружил, что собирается
толпа. Он никогда раньше не задумывался о том, как относятся жители города к
этому ежедневному маршу смерти. Иннулари говорил, что большинство узников -
это рабы или преступники из других городов, присылать их сюда по какому-то
необъяснимому древнему обычаю считается достойной службой Богине, но кое-кто
из пленников, вероятно, жители этого города, и, наверное, иногда совершаются
