тогда они отойдут в сторону...
Так оно и случилось. Ножны лежали у него поперек спины. Беспрерывно
ругаясь и чуть не отрезав себе ухо, Уолли наконец убрал меч.
- Неплохо, - сказал мальчик, оглядев его. - У тебя эфес не с той стороны.
Впрочем, Шонсу легко владеет и правой и левой, так что это не имеет
значения. Если захочешь кого-нибудь убить, вынимай меч левой рукой. - Я
вовсе не собираюсь его вынимать! - но все же Уолли вынул меч и передвинул
ножны на другую сторону.
- Теперь поправь рукоятку и смотри, чтобы он висел прямо, - сказал
мальчик и взял в руки маленький кожаный ремешок, последнее, что оставалось в
свертке. - Это зажим для волос, - пояснил он.
- Никогда не носил кожу, - пробормотал Уолли, откидывая назад волосы и
связывая их ремешком, густые, тяжелые волосы, у Уолли Смита шевелюра была
куда скромнее. - Мне что, надо появиться на людях во всем это снаряжении?
Меня арестуют. - Он хмуро посмотрел в грязное мутное зеркало. - Арестовывают
только воины, - мальчик засмеялся, - а ты - воин высокого полета. Нет, все
очень хорошо. Увидев тебя, девушки засвистели бы от восторга, - если бы,
конечно, осмелились. Пойдем.
Уолли колебался. Он посмотрел на плащ, оставшийся лежать на кровати, и на
корзину, в которой лежало целое состояние - гора серебряных блюд, - А как же
все это? - спросил он.
- Это украдут, - ответил мальчик. - А какая разница?
В его вопросе Уолли почудился некий подвох. Он увидел, как острые глаза
его собеседника сверкнули. Это ловушка - если он скажет, что разница есть,
значит, все эти вещи имеют какую-то ценность, а следовательно, они реальны.
Однажды он уже попался, и теперь надо быть осторожнее.
- Никакой.
- Тогда пошли, - кивнул мальчик и побежал к двери.
- Слушай, ты, Недомерок! - окликнул его Уолли. - А может, ты заманиваешь
меня в ловушку?
Опять показалась эта зловредная усмешка, открылась дырка там, где не было
зуба.
- Да.
Больше он не сказал ничего, но вопрос: "А какая разница?" отчетливо
читался в его лукавых глазах.
Уолли пожал плечами и улыбнулся:
- Ну, пошли! - и вышел из домика вслед за мальчиком.
Глава 6
Было прекрасное, по-тропически томное утро, его не портили даже запахи,
которые всегда сопутствуют большому скоплению людей и лошадей. Солнце уже
разогнало тень около домика и теперь нещадно жгло Уолли спину - в такие
утра, как это, всегда начинаешь думать о летних каникулах, о пляжах и
загорелых девушках, о прогулках по лесу и о теннисном мяче. Мальчик
запрыгнул на низкий парапет дороги и, раскинув руки, чтобы удержать
равновесие, покачиваясь, побежал вперед Чтобы не отстать, Уолли прибавил
шагу; он заметил, что дорога спускается вниз, под кроны деревьев. Спрашивать
о том, куда они идут, - бесполезно: ответом будет все тот же вопрос.
Путников, шедших навстречу им, было не слишком много. Поравнявшись с ним,
люди приветствовали его поклоном. Он кивал им, не останавливаясь. - Как я
должен отвечать на приветствия? спросил он своего проводника. - Кивок - это
то, что нужно, - ответил мальчик; стена, по которой он шел, стала шире и
теперь он двигался ровнее. Его лицо было совсем рядом с лицом Уолли. - Не
отвечай черным и белым. Если хочешь, то и желтым. А зеленых и синих ты
должен приветствовать - прижми к груди сжатый кулак. Это значит, что ты не
собираешься обнажать меч, так же, как рукопожатие означает, что ты не
прячешь где-нибудь оружия. - Опять начался узкий полуразрушенный участок, и
он раскинул руки. - Не улыбайся, тебе это не положено.
- И даже красивым девушкам?
Теперь во взгляде мальчика было предостережение.
- От воина твоего ранга это будет воспринято как приказ.
Уолли стал внимательнее присматриваться к людям. У тех, кто был одет в
оранжевое, на лбу было четыре знака, у тех, кто в коричневое, - три. При
белом цвете - один знак, видимо, знак самых юных. Одетые в черное ему не
встречались, но он уже знал, что значит этот цвет - цвет раба. На детях
обоего пола не было вообще ничего, так же как и на его спутнике.
- Это только для всех остальных, - продолжал мальчик. - Что касается
воинов, то там все сложнее. Если просто встречаешь на улице - одно
приветствие, если хочешь поговорить - другое. Имеет значение и то, чей ранг
выше, и еще многое. Ловко, как козочка, он перепрыгнул через брешь в камнях
и приземлился на другой стороне. - Ответ на приветствие - это и вовсе
сложно.
Уолли ничего не ответил. Дорога делала поворот и уходила к домам, над
крышами которых высилось огромное сооружение, похожее на собор, увенчанное
семью золотыми шпилями... Храм Богини в Ханне. Именно сюда они и шли. За
храмом поднималась гряда крутых голых скал, которую разрезало ущелье. Из
окна домика ему было видно и это ущелье, и водопад, над которым поднимался
фонтан брызг, теперь же он заметил только облачко.
На дороге то и дело попадался помет мулов и другая грязь. Сначала Уолли
боялся запачкать большие пальцы ног, но в конце концов перестал обращать на
это внимание. Ботинки жали, а мальчик бежал быстро, быстро даже для таких
длинных ног, как у Шонсу.
Но вот стена кончилась, мальчик спрыгнул на дорогу, и они немного сбавили
шаг. Внезапно их обступили деревянные дома, видимо, они вошли в город;
непроходимая грязь была здесь повсюду. На грязных кривых улочках толпился
народ, люди спешили, толкались, в руках у многих были узлы, некоторые катили
перед собой тележки. Но для воина седьмого ранга каким-то образом всегда
находилось достаточно места, и его никто не толкал, хотя теперь приветствия
стали небрежны. Запах, царивший здесь, был просто ужасен.
- Кажется, больше всего коричневых? - спросил Уолли.
Мальчику приходилось пробираться сквозь толпу, чтобы не отстать, но Уолли
шел все так же быстро - пусть теперь попрыгает.
- Третий ранг. Это мастера. - Он исчез за тележкой торговца и вынырнул
рядом с Уолли с другой стороны. - Высший разряд ремесленников. В желтом и
белом - подмастерья. Ну вот, основной курс пройден, - он широко усмехнулся.
В грязи копалось огромное количество бездомных собак; солнце закрывали
высокие стены. Кружились тучи насекомых, в воздухе пахло чем-то кислым и
прогорклым, человеческим потом и животными, и только лавки булочников и
магазины специй дышали ароматами, и улица вокруг них превращалась в оазис.
Уолли уловил систему: белые, желтые, коричневые, оранжевые и красные.
Зеленые и синие - это те, кто на самом верху, но пока что он никого из них
не встретил. Очевидно, по чистой случайности.
- Но почему именно так? - спросил Уолли.
- Теперь сюда, - сказал мальчик, сворачивая в еще один узкий переулок,
такой же темный, грязный и шумный; - Просто так. Потому что так было всегда.
Это - обычное объяснение всему.
Одежда нищих была черна, часто ею служила просто старая, грязная тряпка.
У многих такие же тряпки были и на голове... Чтобы не позорить свой цех? По
знакам на лбу можно догадаться, чем человек занимается. Если впереди
слышался шум и лязг, значит, близко кузница, а знаки кузнеца - конечно же,
подковы. У человека, который толкает перед собой тележку с обувью, на лбу
три ботинка. Но некоторые значки Уолли не мог расшифровать - угол, ромб,
полукруг. - Надо бы все это сжечь и построить заново, - ворчал Уолли.
- Так и происходит, примерно каждые пятьдесят лет, - ответил мальчик.
Почти во всех домах на первом этаже были магазины, над входом висела
вывеска, а иногда стоял и прилавок с товаром, - он бдительно охранялся, и от
этого передвигаться по улице становилось еще труднее. Кое-где, как,
например, в кузнице, было видно, как люди работают: одни ткали, другие шили
или крутили гончарные круги. Знак гончаров кувшин.
Уолли замечал и следы болезни - слепоту, истощение, ужасную сыпь. Повсюду
царила нищета, шли старухи, сгибаясь под вязанками дров, дети работали
наравне со взрослыми. Ему это не нравилось. Он видел бедность и раньше -
например, в Тиджуане, но там она казалась временным явлением. А этот город
выглядел таким древним, таким вечным, что от его древности нищета
становилась еще безысходнее.
Мальчик все время кружил по переулкам, избегая центральных улиц. Они едва
ли были намного шире, а идти по ним куда труднее из-за множества повозок и
телег. - Ты хочешь меня запутать или боишься встретиться с кем-то? - спросил
Уолли.
- Да, - ответил мальчик.
Это был город лачуг, и редкие четырехэтажные дома казались какими-то
нездоровыми образованиями. Уолли заметил, что в канавах добывают себе пищу
не только бездомные собаки, но и тощие свиньи. Свиньи, пожирающие все что
угодно, даже фекалии, и были одним из источников этого ужасного запаха.
- Как ты думаешь, понравились бы богине реки немытые туалеты? - спросил
Уолли.
Мальчик остановился и гневно взглянул на него.
- Не смей так шутить!
Уолли ущипнул себя за ухо - нет, он не спит. Как может этот недомерок
разговаривать с ним в таком тоне, с ним, тем, кто запросто ловит муху, даже
не глядя на нее?
- Что-то не очень похоже не правду, - сказал он и засмеялся.
Они стояли посреди узкой улочки, и спешащие прохожие огибали их с обеих
сторон, стараясь держаться подальше от опасного воина.
- Подойди сюда! - мальчик остановился около одного дома, где в дверях
стояла широкая доска, на которой висели нити бус. Рядом на табуретке, поджав
под себя ноги, сидела скорчившись морщинистая старуха. Мальчик прогнул руку
и схватил нитку бус.
Женщина даже подпрыгнула от удивления, она начала лебезить перед
благородным господином, который, впрочем, не обращал на нее никакого
внимания.
- Смотри! - мальчик скрутил нитку на одном пальце - зеленые глиняные
бусины, собранные на нитку, замка у бус не было. - Они все одинаковые и
чуть-чуть разные, нет ни начала, ни конца, они идут и в одну, и в другую
сторону, нитка проходит насквозь. Так? Теперь пошли!
Он пошел вперед Уолли схватил его за плечо:
- Но это не твое, Недомерок!
- А какая разница? - спросил мальчик, опять показывая свою дырку в зубах.
- Есть разница. Можно и вправду попасть в другой мир, можно видеть его в
бреду, но к моральным нормам это отношения не имеет. - Уолли смотрел на него
сверху вниз, крепко держа своей большой рукой его слабенькое плечо. Старуха
стала проявлять беспокойство, засунула пальцы в рот, но молчала.
- Вот и еще одно, от чего тебе придется отвыкнуть, - сказал мальчик.
- Но если поймешь про бусины, тебе будет легче, Уолли Смит. Возьми,
бабушка.
Перекинув нитку в другую руку, он сунул ее старухе, но бусины, кажется,
немного изменились. Теперь они светились, это была явно не глина. - Пошли! -
резко бросил мальчик и нырнул в толпу, а Уолли пошел следом за ним, пытаясь
понять, что же произошло с бусами, и как это мальчишка вырвался и что
значили все эти речи.
Они пересекли какую-то улицу, протиснулись мимо повозки, потом им
пришлось прижаться к дверям, когда мимо проезжала телега, которую тянуло
животное, более похожее на лошадь, чем те длинные существа с мордами
верблюдов. Наконец они выбрались на более просторное место, куда мог
проникнуть луч солнца. Мальчик остановился.
- Ах! Свежий воздух! - сказал Уолли. - Хотя все относительно.
Мальчик осматривал дальний конец двора; там огромным утесом поднималась
стена. Тяжелые деревянные двери криво висели на массивных железных петлях.
Они были широко распахнуты, и казалось, что их вообще нельзя закрыть, потому
что тогда они развалились бы на куски. Дома подходили вплотную к самой
стене. А с той стороны на ярко-зеленой траве и высоких деревьях играл
