Поколебавшись, Уолли подчинился. Он с трудом поднялся на свои израненные,
кровоточащие ноги, выпрямиться он был еще не в силах.
- Да! Ну и потрепало тебя! - Мальчик взглянул на Уолли и оборвал листок
со своего прутика.
Уолли почувствовал, что наступает исцеление. Все его тело окатила теплая
волна. Сначала она унесла тяжелый молот, который стучал в голове, потом с
глаз упала пелена, все зубы опять твердо сидели на своих местах, сломанные
ребра срослись, растянутые связки перестали болеть, порезы закрылись, раны
зажили, а распухшие яички опять сократились до своих нормальных размеров.
Чудо окатило его с головы до ног и ушло в землю. Уолли окинул себя взглядом,
потом сел и стал рассматривать ноги. Гораздо лучше, но все же до полного
выздоровления еще далеко. Такими же опухшими остались глаза, а ушибы, хотя и
не болели так сильно, как прежде, но все же чувствовались. Внутри все пришло
в норму, но снаружи он до сих пор представлял собой ужасное зрелище, и идти,
пожалуй, будет тяжеловато. - Давай еще разок! - потребовал он. - Ты выдохся
на полдороге.
Мальчик нахмурился.
- Ад помог вам гораздо больше, чем рай, мистер Смит. Кое-какие памятки я
все же оставлю.
Спорить с этим было бесполезно. Уолли новыми глазами посмотрел на
внезапно остекленевший водопад. Он попал сюда и остался жив благодаря чуду.
Потребуется еще одно, чтобы выбраться отсюда. Интересно, откуда падает этот
свет? Впрочем, боль все еще чувствовалась, а теперь к ней прибавились и
гнев, и возмущение.
- Ты доказал свою веру, - произнес мальчик. Упираясь в острые колени
тонкими, как тростинки, руками, он задумчиво смотрел на Уолли. - Ты говорил,
что вера - это попытка оправдать страдание существованием некоего высшего
предназначения. Ты все еще так думаешь?
- А мне казалось, тебя это забавляет, - язвительно ответил Уолли.
- Будь осторожен! - Теперь в его хмуром взгляде была угроза.
- Извини, - пробормотал Уолли, не чувствуя себя слишком виноватым. Ты
что, устроил мне проверку?
- Я доказывал, что ты годен. Ты сам это доказал. У тебя крепкое тело, но
настоящая крепость - это не только мышцы и кости. - Он усмехнулся. Богине не
нужен воин, который будет собирать совет, когда угрожает опасность. А ты
продемонстрировал большое мужество и упорство.
- Получается, что три дня назад я на это был не способен? - Уолли
исследовал камень, пытаясь найти гладкое место, чтобы встать на колени. Он
решил, что должен стоять на коленях.
- Конечно, способен, - ответил бог. - Но ты этого не знал. А теперь
знаешь. Но хватит об этом! Итак, ты доказал свою веру и согласился выполнить
задание, так? Наградой будет все, что пожелаешь, - власть, богатство,
физическое совершенство, долгая жизнь, счастье... Твои молитвы будут
услышаны. Если выполнишь задание. В противном случае - смерть или нечто, что
хуже смерти.
Уолли вздрогнул, хотя и не почувствовал холода.
- Кнут и пряник, да?
- Точно. Теперь ты знаком и с тем, и с другим. Впредь тебе придется
самому зарабатывать свои награды.
- Кто ты?
Малыш улыбнулся, вскочил на ноги и поклонился, взмахнув прутиком, как
придворный - украшенной перьями шляпой. Но перед Уолли был всего лишь
костлявый голый мальчик.
- Я - полубог, младшее божество, архангел - как тебе больше нравится.
Если хочешь, зови меня "господин", но мое настоящее имя тебе знать
нельзя. - Он опять сел. - Мне нравится именно такое обличье, оно смешное и
не напугает тебя.
Это не произвело на Уолли никакого впечатления.
- Хватит играть со мной в игры. Я бы скорее поверил в тебя, если бы ты
больше походил на бога, если бы у тебя был нимб...
Он зашел слишком далеко. Мальчик рассердился.
- Как хочешь, - сказал он. - Вот тебе нимб.
Здесь и раньше было светло. Теперь же пещера засияла так ослепительно,
словно в ней зажглась звезда. Мальчик так и остался мальчиком, но на
мгновение просияла его божественная сила, и этого было достаточно, чтобы
внушить любому из смертных низкий животный ужас.
В этом волшебном свете Уолли увидел существо, чей возраст трудно себе
представить: поднимаясь из глубины времен, тех что предшествовали
образованию галактик, он уходит далеко вперед, туда, где уже не различить
мерцания этих кратких фейерверков; разум, коэффициент умственного развития
которого исчисляется триллионами, он знает каждую мысль каждого живого
существа во вселенной; силу, которая одним движением пальца способна
уничтожить целую планету; благородство и чистоту, рядом с которыми
человечество превращалось в звериное стадо; холодный рассудок, который ничто
не в силах побороть; жалость, незнакомую людям, он знает все страдания
смертных и их причины, но эти страдания неизбежны, они вызваны самой сутью
человеческого существа, и поэтому их невозможно предотвратить. Потом Уолли
почувствовал что-то еще - что-то, что глубже глубины и тяжелее тяжести, для
чего не найти слов; то, что для смертного - лишь скука и смирение, а на
самом деле это - оборотная сторона бессмертия, груз всезнания, бесконечность
лежащего впереди будущего, когда ничто не может удивить и нет конца, даже
когда кончится время, никогда, никогда, никогда...
Уолли обнаружил, что лежит, распростершись на камне, в страхе бормоча
слова раскаяния и умоляя о милосердии, о прощении. Ноги и руки дрожали. Ему
хотелось спрятаться, умереть, зарыться в землю. Он пробежал бы бегом всю
дорогу обратно до тюрьмы, если бы это помогло ему избавиться от воспоминаний
об увиденном величии.
Прошло много времени, прежде чем он пришел в себя. Когда зрение вернулось
к Уолли и он смог подняться на колени, маленький мальчик сидел на том же
месте, но теперь его внимание было обращено на стену сверкающего хрусталя,
которая когда-то была водопадом. Повинуясь движениям его руки, глыбы
отделялись и выстраивались в бесконечную решетку, которая завораживала ум
многомерностью пространства. Скульптура божества... Одного взгляда оказалось
достаточно, чтобы голова у Уолли закружилась. Он быстро отвернулся.
- Господин! - прошептал он.
- А! - Удовлетворенно улыбаясь, костлявый мальчик повернулся к нему.
Он не стал ждать извинений. - Я вижу, ты уже пришел в себя. Смотри, ты
опять содрал кожу. Ну вот, теперь, когда мы разобрались с твоей душой, более
или менее подлечили тело, выяснили твою философскую позицию, может быть,
пора заняться делом?
- Да!
- "Да"... А дальше?..
- Да, господин, - сказал Уолли смиренно, как только мог. Боги явно не
благоволят к смертным, если те наглы и самоуверенны.
Упершись локтем в коленку, мальчик взмахнул рукой, как будто собираясь
начать рассказ.
- Так вот, Шонсу был очень сильным воином. Сейчас в Мире, пожалуй, нет
никого сильнее, чем он, - полубог замолчал, как будто размышляя. - Возможно,
есть еще один такой же. Трудно сказать, увидим. - Он хитро усмехнулся. - У
Шонсу было задание, миссия. Он не сумел ее выполнить, и наказанием стала
смерть.
Уолли уже открыл рот, но мальчик заговорил опять:
- Ты не должен сомневаться в справедливости богов! - Это было сказано
таким голосом, что у Уолли пропало всякое желание возражать.
- Да, господин.
- Богиня хочет, чтобы ты сделал то, чего не смог сделать Шонсу.
Интересно, какие вопросы можно ему задавать?
- Господин, но почему я? Как я попал сюда и зачем? Как могу я победить
там, где величайший...
Мальчик поднял руку.
- Ты ждешь объяснений? - резко сказал он. - Ты не понял даже того, что
происходит в храме, не говоря уже о том, что творится здесь. Я остановил
время, чтобы мы могли поговорить, но для тебя оно идет по-прежнему, и если я
начну сейчас объяснять, то ты умрешь от старости, так и не выбравшись
отсюда. - Он вздохнул. - Правда - это как драгоценный камень, мистер Смит, у
нее множество граней. Если я покажу тебе только одну грань, будет ли тебе
этого достаточно и сможешь ли ты всегда помнить, что это - только одна и что
существует еще множество других?
- Я попробую, господин, - ответил Уолли. Он наконец-то удобно устроился
на камне и сидел, свесив ноги над бездной.
Мальчик посмотрел на него задумчиво.
- Ты понимаешь, - начал он, - что жизнь - хорошая вещь, и в то же время
ты осознаешь неизбежность смерти. Ты знаешь, что электрон - это и частица, и
волна одновременно. Ты знаешь, что человеком движут любовь и желание, это -
самое прекрасное, что у него есть. Они почти всегда нераздельны. Ты умеешь
согласовывать несовместимые истины, да?
Уолли молча кивнул.
- Ну что ж... Я намекал тебе пару раз.
- Шахматы и игра в бридж? Боги тоже играют в игры? - Уолли не хотелось в
это верить: ведь тогда получится, что вся история человечества лишь
развлечение богов!..
- Я показал только одну грань камня, - сказал мальчик. - Пусть это будет
аллегорией. Кто-то пошел с плохой карты, как у тебя во сне. Но нет такого
закона, по которому нельзя выиграть, если пошел не с той карты! Видишь ли, в
делах богов не бывает случайных совпадений и неожиданностей, но иногда
бывает необычное. Ты - это необычное. Вот поэтому и стало возможным
заполучить тебя. Это все, что я могу тебе сказать.
В его взгляде была неприязнь.
- Не пытайся создать новую религию - для тех, с кем говорят боги, всегда
существует такая опасность. Видишь ли, если на одной грани определенные...
силы... противостоят друг другу, то на других гранях камня они могут быть
союзниками. Тяжело понять, да? - Уолли кивнул. Тяжело - это не то слово. -
Может быть, существует множество граней, для которых все это вообще не
важно. Так что не думай, что ты - всего лишь песчинка. Вспомни свой прошлый
мир: когда закованные в броню воины с квадратными подбородками начинали
играть в войну, была ли это только игра?
- И да, и нет, господин, - Уолли улыбнулся.
Казалось, мальчику это понравилось.
- Ну, хорошо. Давай пойдем дальше. Разобраться во всем - это не главное.
Ты доказал свое мужество. У тебя есть тело Шонсу, есть его язык, но тебе
дадут и его умение. Достоин ли ты такой участи?
Уолли подумал, что это, наверное, самое странное собеседование за всю
историю галактики - какая бы галактика это ни была. Голый мальчик задает
вопросы голому мужчине, они сидят на скале внутри застывшего водопада.
- Я лучше, чем Хардуджу. А больше мне сравнивать не с кем. Мальчик
пробормотал в адрес Хардуджу что-то непонятное.
- У каждого цеха есть свои сутры, - сказал он. - Как правило, первая из
них содержит свод законов. Когда мальчик становится воином, он клянется
выполнять эти законы воинов. Слушай!
Он одним духом выпалил длинный список обещаний. Уолли слушал в смятении,
и скептицизм его возрастал. Воины - это, похоже, нечто среднее между
храмовниками и бойскаутами. Ни один смертный никогда не сможет во всем
следовать этим заповедям... Уолли Смит уж точно не сможет.
Заповедь
Я вечно буду верен
Воле Богини,
Воинским сутрам
И законам Народа.
Я буду сильным с сильными,
Добрым со слабыми,
Щедрым к беднякам
И безжалостным к злодеям.
Я не совершу ни одного постыдного поступка
И никогда не пройду мимо дела чести.
Я всегда буду справедлив к людям.
А для себя мне большего и не надо.
Я буду доблестным в несчастье
И смиренным - в благоденствии.
Жить я буду с радостью.
Умру - достойно.
- Я дам такую клятву, - сказал Уолли осторожно. - Надеюсь, я смогу всему
этому следовать, если такое вообще возможно для человека Но все-таки это
скорее заповеди богов, чем простых смертных.
- Воины вообще склонны к суровым клятвам, - зловеще сказал мальчик и
долгим, неотрывным взглядом вперился в лицо Уолли, так, что тот в конце
