"Заседанс", о котором говорил Светозар Алексеевич,
действительно состоялся через два дня -- в среду, двадцать
восьмого ноября. В этот день потекла, закапала оттепель, лыжни
почернели, снег на тропинках превратился в кисель. Днем в учхоз
позвонила из ректората Раечка и сообщила, что заседание ученого
совета состоится в шесть вечера в малом конференц-зале.
Федор Иванович побрился, завязал галстук на чистой
сорочке, надел "сэра Пэрси" и, накинув полуперденчик, к
назначенному времени отправился к ректорскому корпусу. Оставив
полушубок в раздевалке, вошел в длинный сводчатый коридор.
Первый, кого он встретил, был Саул Брузжак. Издалека его не
было видно просто в коридоре стояли кружком профессора и
преподаватели, и все смотрели в центр и вниз. Потом когда Федор
Иванович вошел в эту толпу, обозначился и сам Саул. Маленький и
широкий, он метал сладкие черные взгляды и слегка корчился.
Похоже, он увлекся оживленной беседой и потому не увидел Федора
Ивановича, хотя тот шел прямо на него. Простодушно и легко
улыбнувшись ему, Федор Иванович протянул руку. Саул смотрел на
него с нежной смешинкой и не видел Потом мельком увидел и,
продолжая метать взгляды и корчиться, реагируя на интересную
беседу, идущую в кружке, обронил, между прочим, такие слова:
-- Извини, старик. Но руки я тебе не подам.
И не шевельнулся, не двинулся. Показал кому-то смеющиеся
зубы, кому-то кивнул.
Тогда Федор Иванович, поклонившись всем, твердо протянул
руку Вонлярлярскому, стоявшему за спиной Саула. Стефан
Игнатьевич дернулся и, как старый мерин, на которого
замахнулись кулаком, высоко поднял голову. Потом поднял ее выше
и пронес свое печеное лицо в напряженном повороте -- от Федора
Ивановича к кому-то из собеседников. И оба заговорили,
заговорили, спасая друг друга.
Вышла Раечка, пригласила всех входить. Федору Ивановичу,
пряча глаза, уступали дорогу. Перед ним открылась галерея
портретов, окружавшая весь небольшой зал. Академик Рядно уже
висел на своем месте, моложавый, слегка наклонивший голову со
знаменитой челкой. В передней части зала, на краю узкого
помоста, стоял желтый фанерный ящик -- трибуна для ораторов. В
центре помоста был длинный стол, накрытый темно-коричневым
сукном, там, у графина, сидел Варичев, холодно свесивший щеки и
углы рта. Рядом с ним уже занял место Брузжак. Упав боком на
стол, подперев щеку и бросив другую руку далеко вдоль темного
суконного поля, поигрывал кулачком, рассматривая входящих. Все
занимали места, в зале стоял шум молчаливо двигающейся толпы.
Еще несколько человек в строгом молчании, поворачивая животы
вправо и влево, прошли по помосту и уселись за столом. Стали
наклоняться друг к другу, шепчась. "Много народу пригласили, --
подумал Федор Иванович, садясь в третьем ряду, у боковой двери.
-- Значит, уверены в исходе. И Варичев, и Саул..."
Вдруг через боковую дверь вошел нарядный, ловкий, как
фехтовальщик, академик Посошков. Проходя, нарочно задел кулаком
Федора Ивановича. Промельк-' нули белые манжеты, хорошо
отглаженный костюм -- темный, с брусничным оттенком. Вспыхнула
и погасла большая тропическая бабочка -- малиновая, с
жемчужными крапинами, присевшая там, где должен быть галстук.
Светозар Алексеевич сдержанно поклонился знакомым и сел в
первом ряду. Зал сразу затих, в задних рядах несколько человек
приподнялись, чтобы разглядеть живого -- не сдавшегося и
маневрирующего вейсманиста-морганиста.
-- Светозар Алексеевич! -- пробубнил Варичев, показывая на
незанятый стул в президиуме.
Академик поблагодарил сдержанным поклоном, чуть поднял
отстраняющую руку и остался на месте.
-- Приступим, товарищи!--сказал Варичев, поднимаясь.-- Я
думаю, сначала мы выслушаем сообщение Светозара Алексеевича о
его поездке. Нет других предложений?
Посошков, перегибаясь, неслышно облетел помост и появился
на трибуне. Федор Иванович любил его движения, всю его
собранность, четкость. Лицо Светозара Алексеевича стало еще
худощавее, черные глаза поблескивали на дне мягких теней, там
угадывались страдание, твердость и интерес к происходящему.
Серая дощечка усов была четко подстрижена, подчеркивала все
оттенки настроения академика, давно уже не выходившего на
арену, и вот решившего обнажить сталь.
Все почувствовали эту его решимость. Пролетел легкий шумок
и мгновенно опал. Саул -- тот только это и видел. Заулыбался,
чуя начало драки.
Но Посошков не выхватил свою сталь. Он завел длинный и
спокойный отчет о поездке советской делегации по чужой стране.
Начал рассказывать об опытах с удвоением хромосом у гречихи.
Сказал мимоходом:
"У нас все раньше Владимир Владимирович Сахаров сделал и с
большим эффектом". Потом перешел к полиплоидной свекле,
рассказал об урожаях последних лет на свекловичных плантациях,
о том, чем шведы объясняют этот прирост -- и опять же
оказалось, что наряду с применяемой системой земледелия здесь
значительную роль играет внедрение предложенных генетиками
новинок, широкое использование растений с удвоенным набором
хромосом. Корнеплоды получаются крупнее и содержат больше белка
и крахмала, богаче сахарами, кислотами и витаминами.
-- Светозар Алексеевич! Светозар Алексеевич! -- это Саул
не выдержал и, как он это делал всегда, металлическим голосом
молодого грача с улыбкой прервал Посошкова.-- Все знают о ваших
симпатиях. Достаточно нам реакционных теорий. Не нужно, не
нужно нас агитировать!..
-- Какая наглость...-- сказал академик, и усы его гадливо
двинулись в сторону Брузжака.
Саул нежно улыбнулся в зал. Посошков, взявшись за край
трибуны сухими пальцами, сверкнув большим обручальным кольцом,
сморщил лоб, вспоминая, на чем он остановился, и продолжал свой
отчет. Да, он был опытным бойцом, он хотел, чтобы противник
напал первым. Завел пространный рассказ о том, что Шведские и
датские ученые не ограничиваются колхицином, что найдено много
новых средств воздействия на клетку. Так, например,
синтезированы новые вещества-мутагены -- этиленимин и
нитрозогуанидин. Есть и еще...
Его остановила нарастающая волна искреннего смеха. Он
посмотрел в зал сначала удивленно, потом с интересом. Федор
Иванович уже понял, в чем дело: смеялись над странными словами.
-- Светозар Алексеевич! -- послышался женский басок. --
Ой! Повтори, пожалуйста, второе слово Женское ухо не
принимает... Как это... "Нетрогайгавнидин"? Повтори,
пожалуйста...
-- А-а-анна Богумиловна! -- Посошков протянул к ней руки.
-- У вас же марксистское ухо! Марксистка, а смеетесь над
материей! Над мыслью, познающей вещество!
Тут Саул, взявший карандаш у Варичева, несколько раз
звонко ударил по графину.
-- Светозар Алексеевич! Оставьте эту схоластику себе! Эта
материя, над которой совершено такое насилие, сама себя не
узнает!
-- Меня пригласили, как я понимаю... -- рыкнул неожиданным
баском Посошков, -- чтобы послушать, что я там увидел, и
подвергнуть критике мое выступление на конгрессе. Бестактные,
малообразованные элементы, распущенные всяческими потачками ..
Совершенно не знакомые с нормами поведения в среде ученых... --
при этом он холодно смотрел на Саула. -- И излишне
самоуверенные... меня здесь все время перебивают. Председатель
их не останавливает. Отлично! Стало быть, отчет мой не нужен.
Задача облегчается, я ухожу с трибуны.
И он все так же ловко облетел трибуну и сел на свое место
в первом ряду.
-- Светозар Алексеевич! -- Варичев застенчиво зашевелился
на своем месте. -- Мы просим у вас прошения Пожалуйста,
продолжайте, перебивать вас больше не будут.
-- Нет, я больше ничего не скажу. В Швеции не работают по
методу академика Рядно. О достижениях сторонников Рядно никто
на конгрессе не докладывал. Кроме меня... Я доложил все, что
мне написали. А у шведов -- сплошные вейсманисты-морганисты,
насилующие материю. Так что переходите к вопросам. Только по
делу задавайте. Я отвечу отсюда.
-- Хорошо, будем по делу. Нам сообщили, что во время
доклада вы допустили отход... Отошли от согласованного
текста...
-- Кто сообщил? В чем заключался отход? -- трескучим
голосом спросил академик, как бы головой отбивая мяч.
-- Мне позвонил... Я думаю в этом нет тайны... Официально
уведомил нас академик Рядно. Сообщил, что вы отклонились от
утвержденного текста...
Лицо Варичева еще больше отяжелело. Он медленно произносил
страшные слова и, словно не узнавая, с легким любопытством
смотрел на того, кто сидел перед ним в первом ряду, как бы
распятый на спинке стула, раскинувшись, как для прыжка вперед.
В зале стояла тишина.
-- Вы отклонились от текста. Я это повторяю. С чувством
сожаления... Вы объявили, что в СССР якобы произведено успешное
скрещивание дикого вида картофеля "Контумакс" с культурным
"Солянум туберозум"...
-- Кассиан Дамианович прав. Я сделал такое объявление.
Только не якобы, а просто произведено. Дальше...
-- Откуда у вас эти сведения?
-- Вся работа шла у меня на глазах. Я же проректор по
науке...
Смех зала на миг тронул тишину.
-- Напрасно смеетесь, товарищи. Настоящий проректор обязан
заниматься настоящей наукой.
-- Мы принимаем к сведению ваше вызывающее заявление...
Еще вопрос. Статья для "Проблем ботаники"... Вы пользовались
ею?
-- В числе других материалов.
-- Кто автор статьи?
-- Напечатано, что Дежкин.
Зал тревожно зашумел. Варичев ударил карандашом по
графину.
-- Кто дал вам оттиск?
-- В Москве получил. От кого -- поклялся молчать.
-- Если вы поклялись молчать... значит, вы, я полагаю,
знали, что советская общественность не одобрит то, что вы
поклялись от нее скрыть...
-- Разумеется. Сегодня не одобрит. А завтра...
-- Завтра вы с Менделем будете на свалке истории! --
крикнул кто-то в глубине зала. Варичев выждал паузу, перевернул
какие-то листки.
-- Вы дали оценку описанной в статье так называемой
работе, назвали ее выдающейся...
-- Не я. Хотя она действительно выдающаяся. На
международном конгрессе я не мог из этических соображений
назвать работу, сделанную в моей стране, выдающейся. Не
полагается... А присутствующие на конгрессе ученые из разных
стран назвали ее блестящей. Некоторые оценили ее как величайший
успех науки, открывающий новые пути в селекции картофеля.
-- Кто, например?
-- Вот, я захватил... Вот что говорит в своем интервью
датский ученый доктор Мадсен. -- Посошков встал и развернул
газетную вырезку. -- Вот он тут: "Мы думали с коллегами, что
будет перечисление уже известных чудес... И знаменитое
изложение полурелигиозных представлений о ёживом веществе" и
порождении новых видов из старых. Но академик Посошков произвел
на этот раз подлинную сенсацию. Многие из нас не верят. Но я
знал уже, правда, понаслышке, о некоторых работах доктора
Стригалева, в частности, о его красивом и тонком эксперименте,
дающем возможность в ряде случаев определить или исключить
родителей гибридного растения. Этот эксперимент уже входит в
некоторые наши учебники для биологических факультетов.
Сообщение академика Посошкова вызвало сильнейший интерес. Ведь
в случае, если это скрещивание удалось, советская генетика и
селекция картофеля, как и вся биологическая наука в этой
стране, выходит на новый, современный и очень высокий уровень.
Так не бывает, чтобы один ученый столь далеко вырвался вперед,
оставив коллег где-то позади, в тумане заблуждений. У него,
