уже не в первый раз. Был он строг и подтянут, "сэр Пэрси" был
застегнут на одну пуговицу, новый темно-малиновый, почти черный
галстук был куплен недавно в Москве, на его глубоком, ночном
фоне мерцали редко разбросанные далекие кошачьи глаза. Галстук
был не затянут, а полураспущен -- собственное изобретение его
хозяина. Федор Иванович чувствовал, что генерал Ассикритов, в
душе ревнивый модник, обязательно и не раз посмотрит на этот
галстук и будет на всю жизнь задет свободной и независимой,
демократической мягкостью его узла. Он страстно захочет знать
секрет, но амбиция не позволит поинтересоваться. Таков он был,
Федор Иванович. На этом случае с галстуком мы можем видеть, что
душа его иногда шла впереди рассудка и могла заглядывать в
такие места, которые не поддаются прямому исследованию ума. И
по этому сверхтонкому ходу он слегка уже проник во внутренний
конус генерала и даже немного хозяйничал там.
На пропуске был указан номер двери -- 432. Федор Иванович
нашел эту дверь, постучался и открыл. За дверью оказалась
маленькая тусклая комната, отравленная сильным и кислым --
вчерашним -- табачным духом. Треть ее занимал
грязновато-бледный письменный стол. Из-за него поднялся
невысокий, немного грузный мужчина, с усталым, слегка отекшим
лицом. На нем был заношенный коричневый костюм. Несвежий сизый
галстук свернулся трубкой;
-- Садитесь, пожалуйста... Дежкин, -- сказал он, взяв у
Федора Ивановича пропуск и паспорт. Он долго листал дело в
папке из коричневого с розовым прессованного картона. "Цвет
женского загара! -- осенило Федора Ивановича. -- Цвет новой
картошки!" Дело было толщиной в палец, несколько страниц были
заложены длинными полосками бумаги. "Следователь", -- подумал
Федор Иванович. Сняв трубку телефона, следователь сказал в нее
несколько негромких слов. Федор Иванович не расслышал их, он
сильно волновался. Вытащив из-под папки лист бумаги,
следователь пробежал его глазами. "План допроса", -- сообразил
Федор Иванович. Освежив в памяти продуманную схему и порядок
постановки вопросов, следователь как бы ожил, стал бодрее.
Положил лист под дело, соединил обе руки в один трубчатый кулак
и стал дуть в эту трубу, при этом постукивая ногтем по зубам,
обдумывая первый вопрос.
-- Я вас вызвал, как вы, наверно, догадываетесь... Тут
открылась дверь и молча вошла молодая женщина с большим
блокнотом и горстью отточенных карандашей в кулачке. Молча села
в углу, стала что-то писать. "Стенографистка", -- догадался
Федор Иванович.
-- Прошу последовательно и откровенно рассказать все, что
вам известно о деятельности в вашем институте тайной группы
вейсманистов-морганистов и о ее связях с представителями
зарубежной реакции.
-- Мне ничего об этом не известно.
Следователь сделал знак стенографистке, и карандаш ее
побежал по листу блокнота. Посмотрев на Федора Ивановича и
увидев, что тот не собирается больше ничего добавить,
следователь спросил:
-- Каково было ваше участие в этой деятельности?
-- Никакой группы я не знаю и, естественно, не участвовал
ни в чьей деятельности.
И опять стенографистка по данному ей знаку записала этот
ответ.
-- Хорошо, -- сказал следователь. -- Вам известно, что
академик Посошков самовольно внес в свой доклад на конгрессе в
Швеции сообщение о якобы имеющей место в СССР работе биолога
Стригалева по скрещиванию дикого картофеля "Контумакс" с
культурным?
-- Мне это известно. Работа не якобы, а действительно
имеет место.
-- Это ваше мнение. А у меня другое. Отвечайте только на
поставленный вопрос.
-- Мне известно, со слов академика Посошкова, что академик
сделал такое сообщение на конгрессе.
-- Хорошо. Было ли в действительности произведено такое
скрещивание? Как следует подумайте и дайте правильный ответ.
Этот следователь не был расположен пускаться в беседы, как
генерал Ассикритов. Он помнил свой план и вел какую-то линию, у
которой на конце могло быть опасное острие. Он не видел Федора
Ивановича, его задумчивый взгляд следил только за этой линией.
-- Скрещивание было произведено. Об этом...
-- Не надо лишнего. Вы уже ответили, -- следователь
посмотрел на стенографистку. -- Теперь скажите, откуда вы
знаете, что такое скрещивание имело место.
-- Об этом я слышал от академика Посошкова и от
Стригалева.
-- И на этом основании написали статью для научного
журнала?
-- На этом основании.
-- Вы лично ее писали?
-- Я лично.
-- Не считаете ли вы, что названных вами данных мало для
научной статьи?
-- Нет, не считаю. Я проверял данные. Я видел растение в
разных стадиях развития и ухаживал за ним, делал цитологические
исследования. Ци-то-логичес-кие, -- повторил Федор Иванович для
стенографистки.
-- Ничего, наши стенографистки привыкли к таким словам, --
сказал следователь. -- Где вы видели это растение, где
ухаживали за ним и где делали исследования?
-- Дома у академика Посошкова.
-- Много ли лиц было посвящено в эту работу?
-- Только мы трое.
-- Стригалев присутствовал?
-- Да, присутствовал, -- на ходу напряженно сочинял Федор
Иванович. -- Он-то и делал все. Он автор.
-- Об авторстве я не спрашивал. Кто делал фотографии?
-- Академик Посошков показывал мне готовые. Видимо,
заказывал кому-то.
-- Кто автор растения, о котором Посошков сообщил на
конгрессе?
-- Иван Ильич Стригалев, -- сказал Федор Иванович, пожав
плечами.
-- Что это значит?
-- Это значит... -- Федора Ивановича удивил вопрос, ЕЮ он
взял себя в руки. -- Это значит, что Иван Ильич задумал и
выполнил это скрещивание.
-- Посмотрите, пожалуйста, сюда, -- следователь, отогнув
закладку, развернул дело и, закрыв чистым листом бумаги
половину страницы, придвинул папку к Федору Ивановичу. --
Узнаете подпись?
Под машинописным текстом стояла подпись:
"И. Стригалев".
-- Я никогда не видел подписи Ивана Ильича, -- сказал
Федор Иванович.
-- Читайте, -- тихо предложил следователь. -- Читайте
вслух.
-- "Я давно работаю над диким видом "Контумакс", --
прочитал Федор Иванович. -- Если бы мне удалось скрестить этот
вид с культурным картофелем, это открыло бы широчайшие
возможности для селекции. Но до сих пор мне сделать это не
удалось".
Последние слова были подчеркнуты красным карандашом.
-- Эти показания Стригалев дал, находясь под стражей.
Естественно, после этих показаний, будучи в камере, он не
работал над своими растениями. Так кто прав -- Посошков,
сделавший свое сообщение, Дежкин, написавший статью для
журнала, или тот, на кого вы ссылаетесь, как на автора?
Федор Иванович молчал. Это была неожиданность, и он уже
видел всю версию следователя целиком, как она стояла в его
плане. Следователь устроил ему "вилку", как говорят шахматисты.
То есть создал такое положение, когда под боем оказываются твои
две фигуры, обе сразу, и остается лишь выбирать между двумя
потерями. Сказать, что гибрид есть -- значит, надо предъявить
ягоды, они будут тут же приобщены к делу, и завтра генерал
преподнесет Касьяну приятный сюрприз, поручив ему экспертизу
этих ягод. Если же заявить, что гибрид -- выдумка, становится
очень мрачной цель, и статьи для журнала, и сообщения академика
на конгрессе. Зачем писали и сообщали всему миру о том, чего
нет? Следователь был не дурак. И никакого сходства с генералом.
Совсем другой человек.
-- Повторить вам вопрос? -- прозвучал его спокойный голос,
и он вздохнул от усталости.
-- Нет, не надо повторять. Академик Посошков был прав, и
прав был Стригалев. Потому что...
-- Не надо дробить. Это мы выясним отдельно. Заметьте
себе. Значит, правы были оба, -- следователь посмотрел на
стенографистку. -- А что же Дежкин? Не прав?
-- И Дежкин был прав.
Следователь впервые глубоко посмотрел на Федора Ивановича.
Его главная версия ломалась. Там что-то не было учтено. Нет, он
не растерялся, не кинулся расспрашивать. Облизнув губы, он
уставился на лист бумаги и что-то рисовал там. Он все понимал.
-- Такой еще вопрос. Был ли предварительный разговор между
вами и Посошковым...
-- Какой разговор? О чем?
-- Не торопитесь. Спешить нам некуда. Я сформулирую вопрос
полностью. Был ли у вас с Посошковым предварительный разговор о
том, что он сделает свое сообщение на конгрессе?
-- О том, что Посошков уехал на конгресс, мне сказал
Варичев седьмого ноября во время демонстрации. Впервые.
-- На вопрос, на вопрос отвечайте. Варичев мог вам это
сказать. А разговор с Посошковым мог, тем не менее, иметь
место. Одно другому не мешает.
-- Не было такого разговора с Посошковым.
-- Откуда же он взял фото?
-- Я же говорил: не знаю. Он мне показывал готовые.
-- Все четыре?
-- Да, все четыре, -- Федора Ивановича опять удивила
ненужность вопроса.
-- Вы все валите на Посошкова, -- сказал следователь
равнодушно. -- Не учитываете того, что мы умеем допрашивать и
мертвых. Вот прочитайте... -- Он отогнул еще одну закладку и
развернул папку. Наложив на страницу белый лист, приоткрыл
несколько строк. -- Узнаете подпись? Поверьте, это подпись
вашего академика. Читайте вслух...
Федор Иванович прочитал:
-- "Вопрос: откуда вы взяли фото, которые демонстрировали
на конгрессе? Ответ: они были, как заведено, приложены к статье
ее автором. Вопрос: фотографии, которые были приложены к
статье, вот они, в деле, я их показываю вам. Вы увезли в Швецию
вторые экземпляры. Где вы их взяли? Ответ: у автора статьи
Дежкина Федора Ивановича. Вопрос: все четыре? Ответ: все
четыре. Вопрос: говорили ли вы Дежкину, для чего вам нужны
эти..."
Тут следователь быстро закрыл папку.
-- Дальше можно не читать. Отвечайте: откуда вы взяли
фото?
-- У академика Посошкова. Я могу это сказать вашему
мертвецу на очной ставке.
-- Хороший ответ, -- следователь наклонил голову и
задумался. Потом сделал знак стенографистке и заговорил, как бы
диктуя: -- Академик Посошков предвидел... даже планировал
свою... добровольную кончину. Что видно из его высказываний,
которые с определенного времени стали смелыми и даже
вызывающими. У меня здесь составлена диаграмма... Раньше он
хотел жить, заботился о своем благополучии и высказывался
осторожнее. Что из этого вытекает для нас с вами? Что Посошкову
не было смысла лгать для того, чтобы облегчить свою участь...
"Ого! -- удивился Федор Иванович. -- Он тоже подходит к
тезису о Гамлете, оцарапанном отравленным оружием. Но совсем с
другой стороны!"
И следователь, подумав, подтвердил это:
-- Свое уже не интересовало вашего академика. Лгать он мог
только для того, чтобы помочь другим. Например, вам. Значит, о
фотографиях он говорил правду. Если бы он предвидел вопросы,
которые я ставлю вам, он взял бы это на себя, утащил бы с собой
в могилу. Но он этих вопросов не предвидел. После сказанного
настаиваете ли вы на том, что фотографии он получил не от вас?
-- Настаиваю, -- сказал Федор Иванович, чувствуя, что его
здесь поймали.
-- Та-ак, -- сказал следователь, закуривая. Он был доволен
ходом допроса, удовлетворен. Выпустил облако дыма и задумался,
глядя в окно, забранное железной решеткой. Потом, взяв двумя
пальцами, вытащил из-под папки свой план, прочитал в нем
какой-то пункт, еще одну свою версию.
-- Скажите, Дежкин... Что изображено на вышеназванных
