- Вечер добрый, - сказал он, присаживаясь к столу и
протягивая Петрову руку. - Виктор.
- Вадим, - Петров пожал протянутую руку и почувствовал
себя несколько уверенней.
Все же этот парень был студентом, а, стало быть, в
какой-то степени интеллигентным человеком. Будет хоть с кем
перекинуться словом, а то ведь совершенно непонятно, как
себя вести в этой компании и что говорить.
- Ну, Вадим Сергеевич, но какому поводу нынче сабантуй? -
поинтересовался Виктор, обращаясь к однофамильцу.
- Да вот. Витек, нашел я таки свою половину. Помнишь, я
говорил? Вот он, Петров Вадим Сергеевич, лично. Захожу
сегодня в кафе, а он стоит! Ну, и... вот.
- А-а-а. - Виктор понимающе кивнул и зачем-то подмигнул
Петрову. - Понятно... Так, значит, это он и есть? Тогда
понятно.
- Теперь, Витек, все. Кончились мои муки. Хоть жить буду
по-человечески.
"Да кто тебе раньше-то мешал?" - подумал Петров,
усаживаясь поудобней, и закидывая ногу на ногу.
Все произошедшее уже казалось ему просто забавным, как
будто его пригласили участвовать в некоем спектакле, но он
поначалу струхнул, побоялся не справиться с ролью, а теперь
вроде как освоился и даже текст вспомнил. Водка, то есть
жидкость, которую выпил Петров, не оказала на него
совершенно никакого действия, и он вальяжным жестом
подставил свой стакан, между тем, как однофамилец
священнодействовал бутылкой.
- А ты, Витек, как? Примешь? - осведомился он. указывая
горлышком бутылки на отдельно стоящий лафитничек.
- Пятьдесят грамм, - лаконично ответил тот.
- Будет изделано. У нас - как в аптеке! Выпили по второй.
Все морщились, закусывали" Петров тоже скривился и потянулся
за огурцом, хотя никакой надобности в этом не было, В его
рюмке оказалась обычная водопроводная вода.
Ощущения у Петрова были самые противоречивые. С одной
стороны, ничего особенного не происходило. Сидят люди,
выпивают, разговаривают. О чем? Да ни о чем. Обо всем. С
другой стороны, ему все больше и больше начинало казаться,
что он участвует в сложной театральной постановке. Не было
ни сцены, ни кулис, ни зрителей, отсутствовал режиссер, и
автор был неизвестен, но все происходившее не было жизнью.
Оно было ее искусной имитацией, однако кому и зачем
понадобилось данное представление, оставалось непонятным.
А может быть он просто свихнулся? Сошел с ума, и ему это
просто мерещится. Или снится. Может быть это бред или
галлюцинация?
Петров почувствовал, что перестает владеть своим лицом.
Он не опьянел, нет, но с ним явно что-то происходило. Мозг
работал вяло, расслабленно - он только фиксировал
происходящее, даже не пытаясь делать какие-либо
сопоставления.
Петров-второй, между тем, совсем окосел. Он включил
телевизор и уселся на диван рядом с Петровым-первым.
Настроен он был, судя по всему, благодушно, ему хотелось
поговорить и одновременно узнать, что там творится в мире.
Бабка поднялась, прибрала на столе, пожелала всем
спокойно почивать и удалилась в свою комнату. Что касается
Виктора, то он выглядел нормально. Сидел за столом, подперев
рукой подбородок, искоса поглядывал на Петровых и улыбался,
видимо, своим мыслям. По телевизору шла программа "Время".
Антииракская каолиция продолжала бомбить Ирак, а Ирак
выпустил еще две ракеты но Иерусалиму. В Бонне раздавались
призывы к переговорам, а в Вашингтоне - к наращиванию...
Некто давал интервью, в котором утверждал, что уже в начале
третьего тысячелетия можно послать экспедицию на Марс, но
для этого необходимо, чтобы русские договорились с
американцами.
"А что, действительно, - подумал Петров, - если
договорятся, то можно было бы и слетать. Если договоряться,
то можно вообще лететь хоть к черту! Но ведь не
договорятся..."
Петров вдруг поймал себя на том, что воспринимает этих
американцев и русских как нечто абстрактное и существующее
отдельно от него самого. Причем, об американцах он знал, что
у них там безработица, негры, компьютеры, Пентагон,
порнография, видеоаппаратура, уровень жизни и уровень
бедности, и еще, почему-то, Капитолий, хотя он должен быть в
Древнем Риме. Это все, что осело в голове Петрова -
остальное было смыто мутной волной, потоком звуков,
изображений и текстов из всевозможных информационных
источников. Да, еще Петров точно знал, что у американцев
есть президент, но теперь он есть и у нас.
Теперь Петров попытался вспомнить, что ему известно о
русских. Оказалось, что немало. Так например, он твердо
знал, что русские сделали свой исторический выбор и строили
коммунизм, но построили развитой социализм. То есть, вышла
неувязка, но после перестройки, вероятнее всего, опять
начнут строить коммунизм. Точно было известно, что у русских
в магазинах ничего нет (это Петров знал совершенно точно),
но причины такого положения известны не были. Кажется,
сталинизм и административно-командная система вкупе с
бюрократией и партократией. Теперь все это усугубилось
демократией и плюрализмом мнений...
В детстве Петров был хорошим и очень способный мальчиком,
а в школе - хорошистом. Он выучил почти всю школьную
программу, поступил в университет и выучил всю
университетскую программу. В том числе, историю партии,
политэкономию и научный коммунизм. Он знал почти наверняка,
что капитализм загнивает и в перспективе окажется на свалке
истории. Будущее человечества виделось Петрову в розовам
тумане, из которого время от времени стартуют космические
корабли, устремляясъ к неведомым галактикам. Примерно раз в
две недели...
Но сейчас, именно в этот момент, отсутствие товаров
народного потребления в магазинах (то есть факт, данный
Петрову в ощущениях) удивительным образом связался в его
мозгу с тезисом о том, что русские не смогут договориться с
американцами. Какая могла быть связь между этим бесспорным
фактом и совершенно абстрактным тезисом? Может быть
невозможность договора каким-либо образом вытекает из
наличия упомянутых товаров в американских магазинах? Ведь
сытый голодного не разумеет...
Петров сидел неподвижно, мысли в его голове образовали
какую-то жидкую кашу, которую он никак не мог расхлебать и
уже начинал понемногу в ней тонуть.
Из этого сложного состояния Петрова вывел однофамилец.
Увидев, что на экране израильские солдаты палят в
палестинцев, а те, в свою очередь, швыряют в солдат камнями,
он толкнул Петрова в бок и завопил:
- Ты глянь, что творят! Нет, ты смотри... И ведь не
боятся, шельмы!.. Вот я не пойму, что они там все делят,
никак не поделят?
- Гроб Господень, - сказал Виктор.
Петров вздрогнул и очнулся.
- Какой гроб? - удивился однофамилец. - А зачем его
делить?
- Да я так. Шучу, - Виктор помолчал. - Землю они делят,
вот какая штука...
- А зачем ее делить?
- Так уж принято. Если что есть - надо поделить. Петров
отметил, что Виктор разговаривает с однофамильцем, как с
малым дитем. Неужели же он такая бестолочь, и не понимает,
что делят палестинцы и израильтяне? "Хотя, с другой стороны,
а сам-то я понимаю?" Выяснилось, что, оказывается, и он не
понимает. Разговор, между тем, продолжался.
- А зачем делить? - напирал Петров-два.
- Если не делить - будет общее. А общее - значит ничье. А
раз оно ничье - хватай, пока другие не схватили.
- У нас же не хватают - все общее.
- Это только кажется, что общее, и что не хватают. Если
оно общее, его невозможно использовать. Перед этим придется
делить, а уж тут без драки никак, особенно если не делится
нацело...
- Да, точно.., - согласился однофамилец, подумав. - Вот
автобус общий, а за билет плати...
- Так ты разве платишь?
- Плачу, когда деньги есть, а так - нет... Однофамилец
поерзал на диване и больше вопросов задавать не стал. Через
минуту-другую Петров заметил, что он кривит губы. Виктор
тоже это заметал и спросил:
- Что, опять печень?
- Да, прихватило. И вообще погано... Кисло мне что-то...
- Спать пойдешь?
- Нет, посижу еще - может, передача какая. Да и неудобно,
все же день нынче... Вот, Петрова нашел...
Однофамилец скривился еще сильнее, лицо побледнело.
У-у-у, ззараза, - просипел он, сгибаясь пополам, - опять
прихватило:
- Я тебе говорил: не пей, не пей, а ты все сосешь, -
сказал Виктор, поднимаясь.
- "Не пей"! А что делать?.. Помирать, что ли?.. Не пей:
- Ну-ка, вставай, я тебя на койку отведу. Давай,
вставай!.. Сидит тут... Ты ведь мне обещал, мол, в рот
больше не возьму... Ладно, ладно, черт с тобой. Давай,
потихоньку.., полего-оньку... Вот так. Полежишь - отойдешь.
- Я не хотел!.. - однофамилец поднялся и, скорчившись,
направился в свою комнату, поддерживаемый Виктором. - Не
хотел я!.. Вот, его нашел, ну и вот...
"Так, - сказал Петров сам себе. - Кажется, мне пора...
Пора, не пора - иду со двора. Кто не спрятался - я не
виноват..."
Но в силу не вполне ясных причин остался сидеть на
диване. Что-то его удерживало. Какое-то непонятное
взаимодействие с этим диваном, с этой квартирой, с
однофамильцем, бабкой и Виктором.
Петров знал, что в природе существует только четыре
взаимодействия: гравитационное, электромагнитное, сильное и
слабое. Но то взаимодействие, в радиусе которого он
оказался, было совсем иного рода. Это было какое-то пятое
взаимодействия.
Пока Петров разбирался в себе, Виктор возвратился.
- Хреновые его дела, - сказал он, не глядя на Петрова. -
Совсем дошел... Не знаю, что с ним делать. Ведь нельзя ему
пить. Он это знает, а все равно каждый день надирается.
- Так ты же сам с ним садишься за компанию!
- Я?.. Это ты про нее? - Виктор показал на бутылку. - Там
же вода.
- Какая вода? Не понял... Вода... А зачем? - изумился
Петров, какбудто это не он установил данный факт с
очевидностью полтора часа назад.
Виктор усмехнулся.
- Да вот так - вода. Из-под крана. Беру шприц, высасываю
чачу, а вместо нее пускаю воду. Строго по уровню.
- Но зачем?!
- Я же тебе говорю - нельзя ему. Знаешь, что такое цирроз
печени? А у бабки - диабет: Вот я и приспособился.
Понимаешь, они уже не могут без этого.
- Без чего? Без водки?
- Да нет, не то, чтобы без водки, а без этого застольного
ритуала. Не могут они вот так просто сесть, поговорить -
надо что-то внутрь заливать. Сядут, выпьют - люди. А так
- грызутся весь вечер. Бабка - это моя тетка двоюродная -
та еще ничего. А этот днем где-то шатается, в подвале со
слесарями из жэка сидит, или найдет каких нибудь забулдыг...
Работает грузчиком в магазине - там тоже...
- Но ведь они пьянеют - я же вижу! Не может же быть, что
от воды!
- Черт его знает. Сам не пойму. Хотя, в нашей стране даже
от лозунгов пьянеют, а тут все же нечто материальное...
Виктор разлил остатки из бутылки по стаканам и подмигнул
Петрову:
- Ваше здоровье! И выпил. Петров тоже выпил - вода! Самое
интересное, он даже почувствовал легкое опьянение. Немножко
кружилась голова, немножко подташнивало, и немножко
побаливал затылок. Зато мысли обрели некоторую ясность, а
ощущения - предметность. Теперь Петров был почти уверен, что
все события сегодняшнего дня не случайны, а являются
звеньями одной дьявольской цепи, сплетенной судьбой из
сатанинских козней! Ибо чем же еще можно было объяснить все
происходящее? Ну, хорошо, в бутылке была вода - это понятно
и объяснимо, но откуда взялись отрицательные зарплаты и
однофамилец со своим паспортом? А может быть сегодня День
