под подушку, выпрямился, и в упор посмотрел на Зелинского.
- Ты что? Ты что буравишь? - наконец опомнился тот. - Да я тебя
сгною... Да я... в ШИЗО...
Не реагируя на его вспышку, Савелий наклонился, сунул сапоги за тум-
бочку, надел тапочки, затем повернулся к капитану:
- Чего уставился? Веди...
Молчавшие и внимательно наблюдавшие за происходящим зеки не выдержа-
ли, кто-то прыснул, чем вконец вывел из себя капитана.
- Руки назад! Пшел на вахту!.. - приказал он.
В комнате дежурного помощника начальника колонии Зелинский написал
рапорт, пухленький майор, дежуривший в этот день, быстро прочитал его,
покачал головой:
- В какую камеру пойдешь?
- Все равно.
- Все равно! - передразнил майор. - Вот брошу тебя сейчас к "дев-
кам", будет тебе "все равно"!
- Другую хату придется поганить! - угрюмо заявил Савелий. - Как
пробки повылетают оттуда...
- Ишь какой смелый! - усмехнулся Зелинский. - А ты его, Игнатьевич,
в третью...
- А что, это мысль! - Довольный майор пометил в постановлении и по-
вернулся к пожилому прапорщику. - Ты пообедал, Федор Федорович?
- Перекусил малость...
- Отведи-ка его... в третью!
- К блатным? - вздохнул тот.
- К блатным! - подхватил раздраженный Зелинский. - Может, они
уму-разуму научат!
- Руки назад! - тихо приказал прапорщик Савелию и укоризненно пос-
мотрел на Зелинского. - Пошли!..
В ШИЗО с блатными
В здании ШИЗО была небольшая каморка без окон, где прапорщик заста-
вил Савелия раздеться до трусов, внимательно прощупал его одежду. Ничего
не обнаружив, кивнул на носки и, когда Савелий вывернул их, с удивлением
поморщился:
- Неужели ничего не затарил? Савелий пожал плечами, переступая босы-
ми ногами на цементном полу.
- Одевайся! - вздохнул прапорщик. - Может, не пойдешь туда?
Подхватив штаны, Савелий натягивал их, повернувшись к прапорщику
спиной, на которой старый служака увидел огнестрельное ранение. Покачав
головой, снова спросил:
- Говорю, может, не пойдешь в третью? Блатные там...
- По мне, хоть забубенные! - буркнул Савелий, продолжая одеваться.
- Да я... не к тому... - смутился неожиданно Федор Федорович. - Ста-
рый стал: мне покой нужен...
- Покой? - переспросил Савелий. - Покой и мне нужен! - неожиданно он
обозлился. - А ты, хотел бы покоя, в садовники пошел, а не вертухаем!
- А в этом ты прав, сынок, - тихо с грустью сказал прапорщик и пов-
торил, вздохнув: конечно же, прав... Но не серчай на меня: не я же тебя
сюда звал, небось сам пришел!
- Сам? - нервно хохотнул Савелий. - Если бы! Этапом привезли.
- Это-то понятно, что этапом, но за дело же! - Он пожал плечами. -
Сидеть-то много?
- Девять...
- Девять годков?.. Накуролесил, видать...
- Эх, отец... - совсем по-детски обиженно начал было Савелий, но
продолжать не захотел, огорченно махнул рукой и сунул ноги в тапочки.
- Ты... вот что: шумни, ежели что... я тут буду...
- Федор Федорович суетливо начал смотреть по сторонам, нашел на сто-
ле какой-то газетный сверточек и протянул Савелию. - Возьми-возьми, отш-
монал надысь...
Савелий машинально зажал сверточек в руке и пошел за прапорщиком.
Они остановились перед дверью с цифрой 3. Прапорщик потянул дверь на се-
бя, и та, лязгнув металлическими запорами, распахнулась, выдохнув тяже-
лое зловоние.
- Федор Федорыч, здесь и так дышать нечем, впритык лежим! - прошепе-
лявил парень лет тридцати пяти с уникальной наколкой: огромный паук обх-
ватил мохнатыми лапами всю его лысину, на спине этого чудища - свастика.
- Поместитесь как-нибудь... - недовольно пробурчал прапорщик и пос-
торонился, впуская в камеру Савелия. Затем внимательно посмотрел на не-
го, обвел взглядом ее обитателей, вздохнул и вышел, захлопнув за собой
дверь.
Камера была чуть больше той, где Савелий дважды побывал. Справа от
входа - цементное возвышение на метр, с дырой посередине (нехитрый туа-
лет, прозванный зеками "дальняк", дыра закрывалась своеобразным кляпом -
изобретение самих обитателей, - сооруженным из полиэтиленового пакета,
набитого различным тряпьем, другая "мебель" отсутствовала.
На отполированном телами проштрафившихся зеков деревянном полу голо-
вами к отопительной трубе лежали семь человек, достаточно плотно друг к
другу. В изголовье каждого тапочки, служившие вместо подушки. Савелий
молча осмотрелся, подыскивая, где можно прилечь.
- Ба-ба-ба! Ты погляди, кто к нам пожаловал?! - куражась, воскликнул
лысый с пауком, брызнув золотом верхней челюсти и черными пустотами ниж-
ней.
- Мужичка к нам кинули... на перевоспитание... Взглянув на него ис-
подлобья, Савелий промолчал.
- И что ты такой молчаливый? Или тебе в падло говорить с нами? -
Блатной поднялся и подошел ближе к Савелию.
Все со снисходительной улыбкой наблюдали, ожидая представления.
- Чего молчишь? Уставился, как бык, и молчит!
- Чувствовалось, что тот сам себя "разогревает". - Может, раздумыва-
ешь, как лучше на параше устроиться? Могу помочь...
"Спать на параше" означало на тюремном жаргоне самое сильное униже-
ние, которому обычно подвергались изгои тюремного "братства": педерасты,
опустившиеся или "опущенные" и слабые духом люди, вольно или невольно
допускавшие над собой произвол сокамерников.
Услыхав последние слова парня с пауком, Савелий недолго думая резким
ударом сбил его с ног на лежащих зеков.
- Да я тебя... - в ярости закричал тот, но закончить свою сокровен-
ную мысль не успел: неожиданно получил кулаком по лысине. Удар нанес
мужчина лет пятидесяти, лежащий в левом углу, лицо которого Савелию по-
казалось чем-то знакомым.
- Ты чо, падла, на прапоров пашешь? Если есть что к пацану, в зоне
разбор делай! Ментам выгодно нас лбами сталкивать! Им, а не нам! Понял?
Эту "речь" мужчина процедил негромко, и тут же все, кто до этого
поглядывал с любопытством, словно опомнившись, стерли с лиц улыбки и
стали отпихивать от себя парня с пауком.
- Да что ты, Леший, я ж пошутил! - угодливо заскулил тот.
- Я тебе пошучу, падаль? Самого сейчас на парашу загоню! Свали отсю-
да! - Он брезгливо ткнул его пяткой в зад.
Парень, чуть не всхлипывая, быстро отошел к дверям, присев в свобод-
ный угол, обиженно опустив голову на колени.
- Падай сюда, земляк! - кивнул Леший на место рядом с собой. Савелий
опустился на пол и взглянул на него.
- Узнал? - усмехнулся тот.
- Вроде... - Савелий нахмурился и тут же вспомнил строптивого Сухо-
нова, позволившего возразить на перроне капитану. - Мы ж этапом вместе
пришли...
- И чо это тебя так все "любят"? - Он вновь усмехнулся. - То брасле-
ты и одиночка, то Аршину "понравился", то Королю... А сейчас кому дорогу
перешел?
- Зелинскому... - уныло бросил Савелий.
- Ну, этот сохатый без пятнашки не успокоится!.. - поморщился Леший.
- Эх, замахрить бы счас... Не пронес?
- Как же, затаришься у Федор Федорыча! - прошамкал старик, лежащий у
противоположной стены, и Савелию показалось, что он слышит голос Игумно-
ва, но это был не он. Савелий вдруг почувствовал, что продолжает держать
что-то в руке. Он недоуменно разжал пальцы и с удивлением уставился на
газетный пакетик.
- Неужели пронес? - еще не веря в удачу, воскликнул Леший, взял
быстро пакет, развернул и понюхал. - Махорка! Живем, братва!
- А спичек нет... - заметил Савелий.
- Ну да? - хитро улыбнулся тот, подавая знак парню с пауком.
Лысый тут же вскочил и загородил спиной глазок в дверях. Леший же
отыскал в бугристой бетонной стене еле заметное углубление и вытащил от-
туда спичку и кусочек от коробка с серой. Ловко свернув из газеты козью
ножку, прикурил и глубоко, с удовольствием затянулся. Сделав три затяж-
ки, протянул Савелию.
- Я не курю...
- Ну-у?! - искренне удивился Леший. - Вдвойне молоток! За трое суток
- один чинарик... ухи у всех опухли... Ништяк! - Довольно, до хруста по-
тянувшись, мечтательно произнес: - Ширнуться бы счас... Не увлекался?
- Наркотиками? Нет...
- А я все вены пожег... - Он задрал рукав рубашки. - А чо у тебя
глаза такие красные? Не заболел, часом?
- От пресса... по две смены вкалываю...
- От работы кони дохнут! Так и глаза можно потерять, звон как сле-
зятся!
- Ничего, отосплюсь - пройдет, проморгаюсь! - Савелий подложил под
голову тапочки и прикрылся рукой от света.
- Ага, покемарь... Лысый, затянись пару раз... - Леший протянул оку-
рок, и тот сразу же подскочил, довольный, что его промашка забыта...
- Слушай, Бешеный, только ты не думай, что если ты чем-то пришелся
Королю, то Бога за яйца поймал! Мне вот ты совсем не нравишься, и Лысо-
му, и многим... Так что моли Бога, чтоб Короля с зоны не сняли... Саве-
лий не ответил, он крепко спал..
Зелинский
Зелинский, дожидавшийся на вахте сообщений из ШИЗО, уверенный, что в
камере блатных обязательно должно что-нибудь произойти, решил сам схо-
дить и узнать, почему нет сведений. Когда он подошел к комнате дежурного
по ШИЗО, старый прапорщик невозмутимо читал журнал "Огонек".
- Ну что, Федор Федорович? В третьей никакого шума? - недовольно по-
интересовался он.
- А чего ему будет? - пробурчал прапорщик, откладывая журнал в сто-
рону. Секунду-другую смотрел он на Зелинского, словно решая, стоит ли
затевать неловкий разговор, потом решился.
- Товарищ капитан, чем малец-то не угодил вам?
- Он подчеркнуто назвал капитана на "вы".
Чего это ты так официально, а, Федорыч? Мы же одни... Или обиделся
на что? - поморщился Зелинский, не сразу поняв причину недовольства ста-
рика. Но, не получив ответа, догадался. - Та-а-ак... Видно, задел тебя
этот Говорков... - проговорил он ехидно, но не выдержал и вспылил: -
Твой малец выше меня на голову! Малец! Гонору в нем много!.. Старших не
уважает...
- Вот оно что? - подхватил прапорщик. - Не уважает, значит, старших?
А за что? За что, спрашиваю, он должен уважать старших, нас, стало
быть?.. За что? Погодь, не перебивай! - оборвал он капитана, попытавше-
гося что-то возразить. - Это что ж с людьми-то деется? Убей, не пойму:
чуть слово - на дыбы! Чуть не по-нашему - в загривок! Ты, Александр,
морду-то не вороти: я поболе прожил... Век, считай, доживаю... И ты меня
не первый год знаешь... Вспомни, когда ты пришел сюда! Пуганый-перепу-
ганный, хош и майором был... Кто тебе посочувствовал?
- Ты, Федорыч, ты, - смутился Зелинский. - И тебе я очень благодарен
за то... но...
- То-то и оно, что "но"! Грешно говорить, но я только на старости
лет задумываться начал! - проговорил он тихо, словно по секрету. - Во
как! За-думы-вать-ся! - проговорил по складам, как на диктанте. - Может,
спросишь, почему только сейчас, кады одной ногой в могиле? А я отвечу!
Читать начал... Раньше, кады одна брехня писалась, я с той бумагой в
сортир ходил... Ты вон погляди, что творилось-то? Ведь башка пухнет от
узнаваний! Там реабилитация, там коррупция, там мильены сворованы, там
мафия всякая, а там и еще что почище...
- Чего же ты хочешь? Рыба-то с головы гниет! - с грустью усмехнулся
Зелинский.
- Во-во! Удобно сваливать на них: я, мол, человек махонький, убо-
гонький, куды мне... Но нас-то мильены! Мильены!!! Куды ж глядели-то?
Малец, видишь, ему не приглянулся... Не уважил его...
- Что ж, целоваться с ним, что ли? Может, и валютой я его заставил
заниматься?
- Валютой? - искренне удивился прапорщик. - Он сидит по валюте? Я
думал, за разбой аль порешил кого... - Он задумался. - Талы скажи, отку-
да у него огнестрельное ранение?
- В спине, что ли? Почему огнестрельное? Ножом, в пьяной драке, -
