базальтовой брусчаткой дороги к коттеджам вели узкие тропинки разноцветного
кирпича. Позади домов по холмам уступами поднимались заросли - сосны, клены,
буки, еще какие-то, мне неизвестные деревья. И тишина, нарушаемая только плеском
моря далеко внизу и пением экзотических птиц, издающих непривычные европейскому
уху рулады и трели. По густо-синему небу над головой неторопливо плыли кучевые
облака. Рай земной, если допустить, что таковой вообще где-нибудь существует. Не
зря меня всю жизнь влекло в Новую Зеландию. Но постоянно что-то мешало сюда
попасть.
Так и оставался в воображении миф-мечта - прекрасная земля на краю света,
площадью больше Англии и с населением меньше, чем в Петрограде, где можно много
часов подряд ехать вдоль восхитительных пляжей и не встретить ни одного
человека...
- Почему? Первый форт Росс был основан русскими в Америке в восемнадцатом
веке. Второй нами, но в другое время и в другом месте и ныне по некоторым
причинам уже не существующий. Так что этот - третий.
- Четвертому же не бывать, - меланхолически заметила Алла.
Андрей посмотрел на нее с удивлением. Мы неторопливо шли по направлению к
господствующему над поселком и бухтой замку. Внизу снова блеснули воды фьорда и
изящный корпус крейсера на них.
- А это что за "фрегат"? - поинтересовался я.
- Наша ударная сила, флагман флота "Андреевского братства", дальний разведчик
"Изумруд". В свое время - один из трех самых быстроходных крейсеров мира. Вошел
в историю героическим прорывом через строй японской эскадры 15 мая 1905 года, в
финале Цусимского сражения. После большевистского переворота во Владивостоке
1922 году с экипажем из офицеров и гардемаринов Морского корпуса еще раз
прорвался в море и попытался уйти в Крым к Врангелю, но был захвачен и
интернирован англичанами в отместку за свое позорное поражение в Черном море от
Белого флота. Здорово мы им тогда врезали! - глаза его азартно блеснули, словно
при воспоминании о победе над любимой девушкой. То, о чем он говорил, для меня
звучало непонятно. В нашей истории все опять было как-то иначе, ни таких имен,
ни названных фактов я не помнил.
- Я "Изумруд" выкупил якобы для использования в качестве прогулочной яхты...
причуда богатого коллекционера... Позвольте представиться, - Андрей подобрался,
лицо у него стало чопорным и значительным, - сэр Эндрю Ньюмен, член Королевского
и многих других яхт-клубов, Почетный член Географических обществ всех
цивилизованных стран, и прочая, и прочая, и прочая...
Я смог похвастаться только членством во Всемирном союзе журналистов и званием
корветтен- капитана Звездного флота гнорис кауза.
- Так ты англичанин, что ли? - удивилась Алла.
- А кто бы позволил русскому после всего, что было, такой участочек под
поместье, в полтысячи квадратных километров, прикупить? Так что здесь я
англичанин. Ладно, это разговор особый.
Меня по-прежнему удивляло полное безлюдье в поселке. Только на крейсере
наблюдалось не слишком активное движение матросов по палубе. Словно кроме нас
здесь больше никого и не было.
- Нет, люди тут присутствуют. Не так много, но есть. У каждого свое дело, а
кому совсем делать нечего, что тоже случается, проводят уик-энд в более
интересных местах. Сегодня суббота, кстати, как я успел выяснить.
По дорожке, серпантином вьющейся между клумбами и альпинариями с неизвестными
вечно зеленными растениями, мы поднялись к парадному входу в замок. Здесь нас
встретили двое... ну не знаю, слуг или охранников, или, наконец, исполняющих
свой урок послушников, если все же считать, что мы оказались на территории
военно-монашеского ордена. Крепкие парни, сдержанно-предупредительные,
удивительно безмолвные, одетые в матросские форменки с черными, окантованными
белыми квадратиками погон и золотыми накладными якорьками.
Один открыл перед Новиковым глухую трехметровую дверь с бронзовыми кольцами
вместо дверных ручек, второй пошел впереди по застеленными ковровыми дорожками
коридорам и лестницам. Обстановка внутри тоже весьма напоминала таковую во
дворцах представителей старых аристократических фамилий.
Ковры, картины, антиквариат, холодное и огнестрельное оружие последних четырех
веков на стенах галерей и холлов.
В угловой комнате с многочисленными готическими окнами от пола до потолка,
выходящими на фьорд и лесистые склоны гор, нас уже ждали. Как я понял - местное
высшее общество.
Длинный стол посередине был накрыт по всем соответствующим времени и месту
правилам. Серебряная посуда, по шесть хрусталей к прибору, конусы крахмальных
салфеток и все такое прочее...
В ожидании нас за стол никто не садился. Шесть мужчин и три женщины,
разбившись на группки, курили у жерла колоссального камина, о чем-то беседовали,
просто прогуливаясь вдоль фасадных окон. И я сразу понял, что гостей кроме нас с
Аллой, здесь больше нет. Все остальные - хозяева. Это ощущается интуитивно.
Умение мгновенно оценить социальный статус впервые увиденного человека,
определить его психотип, по возможности - род занятий, а главное - полезен он
может быть в дальнейшем, опасен или "ни Богу свечка, ни черту кочерга",
является, без ложной скромности, одним из моих достоинств, позволяющих уже много
лет входит в первую десятку известнейших репортеров - фрилансеров (сиречь котов,
которые гуляют сами по себе).
Началась церемония представления. Андрей крепко меня подвел. Если бы он
сказал, что соберется подобное общество, я надел бы пусть не смокинг, но хотя бы
приличный костюм. А то явился в светлых брюках и куртке, с легкомысленным шейным
платком.
Народ же все больше был при параде. Меня извиняла только принадлежность якобы
к богеме, тем более - иных времен, и, соответственно, имманентное право
игнорировать буржуазную респектабельность.
Сначала - о дамах. Ирину мы уже знали, и добавить к ее описанию нечего. А
разве что была она не в купальнике или белых шортах и блузке, как все почти дни
перехода от Фриско до Южного острова, а в бледно-фиолетовом, под цвет глаз,
узком платье.
Еще одна, назвавшаяся Сильвией, - слегка надменная дама, несколько ближе к
сорока, чем к тридцати, явно нерусской внешности, для западноевропейки довольно
красивая. Светло-кофейный строгий костюм, перстни с синими и красными камнями на
тонких пальцах.
При ней состоял высокий широкоплечий мужчина того же возраста, загорелое лицо
обрамлено удлиненной каштановой бородой, глаза цепкие и внимательные, как... Я
бы сказал, как у частного детектива, но для этого его взгляду не хватало
равнодушной холодности. Скорее он мог бы оказаться человеком искусства,
изучающим возможную модель или персонаж. Звали его Алексеем Берестиным.
Третья женщина была горазда моложе, лет тридцати примерно. Я еще не научился
легко определять возраст людей иного мира. Темноволосая, стройная и гибкая, с
узкими бедрами и еще более тонкой талией. Высоковатая для такой фигуры грудь
обтянута черным платьем из переливающейся, как мокрый шелк, ткани. На шее колье
из крупных рубинов с золотом, в ушах такие же серьги, обута в красные туфли на
невероятно высоких и тонких каблуках. Свое имя - Лариса - она назвала
мелодичным, но чуть с хрипотцой голосом.
Особа явно для того, кто ей может не понравиться, опасная. Мне она напомнила
тропическую коралловую змейку, ядовитую, как три кобры или десяток гюрз. А
возможно и наоборот, не помню, кто из них страшнее. Мне в глаза она посмотрела с
поверхностным интересом а на Аллу бросила острый взгляд и отвернулась, будто не
сочла объект ни противником ни жертвой.
Ее кавалер, Олег Левашов, совершенно не подходил в качестве партнера или мужа
такому обоюдоострому созданию. Несмотря на крепкую спортивную фигуру, он казался
флегматичным увальнем, где-то даже эпикурейцем, не совсем от мира сего.
Улыбнулся располагающе, сказал, что рад познакомиться и при случае побеседовать
начет хроноквантовых двигателей, Андрей, мол говорил что-то такое...
Господин Шульгин Александр Иванович, так он представился, привлек мое внимание
барственной вальяжностью, обилием золота на организме и одежде: кольцо, два
перстня, один с печаткой, другой с бриллиантом размером с вишню, бриллиантовые
запонки и булавка, да еще и часовая цепь поперек жилета. Потом еще и часовая
цепь поперек жилета. Потом еще явились свету большой, инкрустированный алмазной
россыпью золотой же портсигар и зажигалка. С килограмм желтого металла носил на
себе этот человек. Посчитать его лишенным вкуса и меры нуворишем мешали только
глаза, умные, как у дрессированного медведя, и мелькающая на тонких губах
мефистофельская усмешка. Возможно, весь купеческий антураж нужен был лишь для
того, чтобы произвести известное ему впечатление конкретно на нас с Аллой,
здешнюю компанию такие моменты вряд ли занимали.
Остальные показались мне поначалу менее интересными. Господин Басманов Михаил
Федорович выглядел кадровым военным больших чинов, как бы даже не генералом.
Почти одного со мной роста, спина идеально прямая, плечи развернуты, рукопожатие
крепкое, аккуратно подстриженные усы, взгляд уверенный, шаг четкий. Синий костюм
сидит безупречно, но кажется на нем уместным. Без мундира он сильно проигрывает.
Старший лейтенант флота Владимир Белли единственный здесь был в форме, да еще
и при царских орденах - белый крестик святого Георгия, еще один - рубиновый на
черно-красной ленте - мне незнакомый, на длинных ремешках золоченый кортик с
алым темляком и таким же алым крестиком в головке эфеса. Тоже, видимо, награда.
Представлен как командир крейсера "Изумруд". Совсем молодой офицер, лет
двадцати шести, вряд ли больше. На плечах золотые с черными просветами погоны
без звездочек. В обществе старших - сдержан и застенчив, но судя по должности и
наградам - офицер весьма достойный.
И наконец, последний, Павел Кирсанов. Синеглазый худощавый мужчина, с короткой
прической очень светлых волос, поначалу показался ничем не примечательным, но
через несколько секунд я ощутил исходящую от него замаскированную, но
агрессивную энергию. Мне даже показалось, что в любое мгновение от него можно
ждать короткого, неуловимого удара в печень или ребром ладони по шее. Без
всякого повода, с открытой располагающей улыбкой и даже, возможно, извиняющимся
полупоклоном и беспомощно разведенными руками после. Ничего, мол, брат не
поделаешь, надо так.
На сем интересном типе, который мог быть как наемным убийцей, так и известным
беспринципностью и жестокостью приговоров судьей, церемония взаимного знакомства
завершилась, и не Андрей, чего я ждал, а господин Берестин широким жестом
пригласил всех к столу. Завтрак сам по себе не заслуживал бы описания,
поскольку, хотя и был чудо как хорош, я такого не ел после возвращения на Землю
даже в знаменитом ресторане "Океаниум" на Гавайях, ожидать иного в доме столь
богатых и респектабельных людей было бы странно. Прислуживали официанты, весьма
похожие на встретивших нас у входа парней, а возможно, и те же самые. Вестовые
из команды крейсера, тщательно вышколенные элегантным его командиром.
Застольный разговор отличался легкостью и приятностью. Не имевшие дам мужчины
произносили в адрес Аллы изысканные комплименты, и тут же, отвлекаясь, начинали
спорить о каких-то недавно произошедших и непонятных мне событиях в "большом
мире", к которому явно относились Россия, Европа и Северная Америка. Впрочем, в
основном все старались, чтобы гостям не было скучно и одиноко.
С моего позволения Андрей вкратце обрисовал присутствующим кое-какие эпизоды
наших приключений в Сан-Франциско, причем в его изложении они выглядели более
забавными, нежели опасными и страшными. В принципе мои "подвиги" вызвали
одобрение явно понимающих толк в таких игрищах людей.
Да я ведь сам почти сразу, на второй уже день там, во Фриско, догадался, что
плейбой по виду и бонвиван Новиков совсем не чужд опыта спецопераций и дает мне
десять очков форы.
Наконец, опят не Андрей, а Александр Шульгин задумчиво оглядел стол и сказал,
