вынося в заголовки имена лошадей, публикуя статьи о погоде в дни забегов и
лошадиные гороскопы. Саратога, казалось, была населена одними лошадьми.
Были, правда, и какие-то чудаковатые человеческие существа, приближенные к
лошадиному царству.
Осмотрев лобби, я обнаружил двух персон, чей интерес к бегам был явно
фальшив. Они сидели на спаренных стульях и только притворялись, что читали
газеты. Клерк узнал мисс Дрю и был страшно рад ее появлению, хлопоча вокруг
нее, улыбаясь, и я понял, что номер отеля был снят для нее на целый месяц,
независимо от того, будет она пользоваться им или нет. В это место она могла
приехать в любое время, невзирая на желания мистера Шульца. Мы поднялись
наверх в громадные апартаменты; насколько убогими и жалкими показались
удобства отеля "Онондага" по сравнению с истинной роскошью: огромная корзина
с фруктами на кофейном столике, рядом - карточка с пожеланиями от персонала
отеля, в стену был встроен бар с рядом тонкостенных бокалов и великолепным
набором красных и белых вин, ведро со льдом и несколько квадратных бутылок.
На горлышках бутылок поблескивали золотистые цепочки с табличками: "Бурбон",
"Скотч", голубая бутылка зельтцерской воды. Завершал картину поток света из
окна в потолке и медленно крутящийся, обвевающий прохладным воздухом
огромную кровать, большой вентилятор. Странно, но мистер Шульц упал в моих
глазах, потому что здесь от него ничего не зависело.
Дрю понравилась моя реакция на роскошь: раскинув руки, я упал спиной в
белизну кровати. Она радостно запрыгнула на меня, и мы начали кататься по
кровати, проверяя силу друг друга. Хлипкой я бы ее не назвал и справился с
ней только спустя минуту, положив ее на лопатки. Она взмолилась: "О! Нет,
нет, только не сейчас. Сегодня вечером у меня большие планы. Я хочу показать
тебе нечто восхитительное!"
Мы переоделись: я - в немножко помятый белый льняной костюм, который
она заказала мне в магазине в Бостоне, она - в изящный голубой блейзер и
белую юбку. Мне понравилось, что между комнатами для переодеваниями не было
двери и наши раскрытые до конца взаимоотношения позволяли видеть друг друга
без перегородок. Потом мы спустились вниз, в лобби, где скучающие постояльцы
читали все те же газеты, где все так же смотрели в газеты два типа, вышли на
улицу, от мостовых валил жар, Дрю предложила пройтись.
Мы пересекли авеню и я заметил, что полицейский-регулировщик одет в
белую рубашку с короткими рукавами. Таким образом одетый полицейский
совершенно не внушил мне уважения. Я не знал, что это за замечательное
место, куда Дрю собралась меня отвести, но понимал, что мне пора прекратить
витать в облаках и спуститься на грешную землю. Конечно, прекрасно
наслаждаться любовью на фоне дикой природы, но эта страница перевернута - мы
в городе, здесь улицы, дома, особняки, здесь строгие лужайки и парки - здесь
очень дорогой и вылизанный курорт. Меня вовсе не подмывало оглянуться, так
хорошо и спокойно было вокруг, все проходящие считали своим долгом
уставиться на нее и я испытывал законную гордость, мы держались за руки, и
теплота ее руки, я ощущал даже потоки крови в ней, как бы говорила мне, что
вокруг опасность, наконец заставила меня сказать:
- Не хочу показаться грубым, но, по-моему, мы должны вникать в
ситуацию. Не надо бы нам держаться за руки.
- Но мне нравится.
- Как-нибудь потом. Пожалуйста. Это ведь неспроста, за нами, по моему
профессиональному мнению, следят.
- Зачем? Ты уверен в этом? Так драматично! - сказала она, оглядываясь,
- Ну и где? Я никого не вижу.
- Вот оборачиваться не надо. Ты никого и не увидишь, поверь мне на
слово. Где это место, куда мы идем? Здешним полицейским, коль скоро все
деньги сюда текут прямо из Нью-Йорка, верить ни в коем случае нельзя.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду защиту добропорядочных граждан, которыми мы с тобой
вроде как являемся.
- А от чего нас надо защищать?
- От наших же коллег, от бандитов.
- Я - тоже из бандитов?
- Ну, постольку-поскольку. Ты, по большому счету - подружка гангстера.
- Я - твоя подружка, - сказала она, подумав.
- Ты - подружка мистера Шульца, - сказал я.
Мы шли по тихой улице.
- Мистер Шульц - вполне заурядная личность, - сказала она.
- А ты, кстати, знаешь, что он владеет Брук-клабом? У него очень
приличные связи с этим городом. У тебя не ощущения, что, когда ты не рядом с
ним, он тебе не доверяет?
- Но ведь именно поэтому ты здесь. Ты - моя тень.
- Но ведь ты попросила, что я ехал с тобой. А это значит, что следить
будут за нами обоими. Кстати, он женат. Ты знала это?
Подумав, она ответила:
- Да, наверно, знала.
- Остальное додумай сама. Есть идеи? Хочу напомнить про его ошибку,
когда он вместе с Бо взял из ресторана и тебя.
- Подожди, - сказала она. Потом встала и повернулась ко мне,
рассматривая мои глаза внимательно.
- Ты думаешь он - заурядный? - продолжил я, - Все, кто так думали -
мертвы. В ту ночь, помнишь, я затолкал тебя обратно в комнату. Помнишь, как
я укладывал тебя в постель?
- И что?
- Они убирали труп. Помнишь того здоровяка с тросточкой? Он что-то
украл у них. Разумеется не очень много. Я не имею также в виду, что наш
прекрасный мир здорово пострадал от этой потери. Но они убили его.
- Бедный мой мальчик. Так вот почему ты был такой нервный.
- О моем носе. Мистер Шульц приказал Лулу разбить мне нос, чтобы хоть
как-то оправдать пятна крови на ковре.
- Ты меня защищал! - Я почувствовал ее прохладные губы на своей щеке. -
Билли Батгейт. Мне так нравится твой псевдоним. Ты знаешь как я люблю своего
птенчика, Билли Батгейта?
- Мисс Престон, я еще не совсем сошел с ума, чтобы не видеть явной
опасности. Но я говорю даже не об этом, я еще и думать об этом не начал.
Приехать сюда - вообще плохая мысль. Может нам выбраться отсюда. Этот
человек убивает окружающих регулярно.
- Попозже мы поговорим об этом, - сказала она и, взяв меня снова за
руку, повела за угол. Открылся крытый павильон, освещенный и яркий. Сновали
люди и машины. Царил непонятный мне праздник.
Мы стояли под навесом, освещенным длинными лампами, и смотрели вниз на
лошадей, которых прогуливали по грязной площадке по кругу. На каждой лошади
было маленькое вельветовое одеяло, на котором был начертан номер, и люди,
стоящие вокруг, сверяли эти номера с программками, читали о достоинствах и
недостатках лошадок. Лошади были молодые, их еще не выводили на бега, здесь
они были на продажу. Дрю объяснила мне тихим голосом, будто мы были в
церкви. Мне все эти животные жутко не понравились и я почти ненавидел Дрю за
то, что притащила меня сюда. Она никак не могла понять, что сейчас важнее
вовсе не эти лошади. Ее мозг не работал как надо. Крупы лошадей блестели,
хвосты у них были причесаны; время от времени некоторые поднимали головы и
дергались, пытаясь вырваться от жесткой уздечки, другие шли с опущенной
головой. В общем все они вели себя по-разному, но одно у них было одинаковым
- тонкие-претонкие ноги и отточенность ритма поступи. Их вели, повесив нечто
железно-кожаное на морду, они были выращены для бизнеса, они были
натренированы и натасканы на бега, их жизни принадлежали не им, но у них
была природная грация, выглядящая мудростью движения и я их зауважал. В
воздухе стоял тонкий запах конюшни и этот запах подтверждал их великую
природную сущность. Дрю прямо-таки прикипела к ним взглядом. Увидев одну,
особо изящную, она, ничего не сказав, просто показала на нее пальцем. И
вздохнула от восхищения. По каким-то непонятным причинам я ее возревновал.
Люди, экзаменующие лошадей, щеголяли униформой спортивно-лошадиного
типа, на многих шеях висели белые шелковые платки, многие пальцы держали
длинные мундштуки наподобие тех, что были у президента Рузвельта, и у всех у
них был тот особый аристократический вид, который заставил меня передернуть
плечами. Красивей Дрю женщины рядом не оказалось, но все они были как она, с
тонкими шеями, стройные, изящные, с воспитанной годами манерой поведения,
мне даже показалось, что их родословные тоже можно разложить и выпускать про
них программку, как про лошадей. Постояв с десяток минут, я стал
расслабляться. Это было царство привилегированных. Любой бандит был бы здесь
виден как явный чужак. Даже я, одетый в дорогую одежду, выбранную лично Дрю,
с идиотскими очками, поймал на себе пару взглядов, ясно указывающих, что
границы терпения этих людей уже переполнены - как я здесь оказался?
Мелькнула мысль, что Дрю, на самом деле, знает, что делает - она создает
сама собой вокруг себя новый мир. Примерно тем же занимался и мистер Шульц.
Они оба не придавали значения мнениям окружающих.
После двух-трех поворотов на манеже, лошадей увели через проход в нечто
напоминающее амфитеатр. Его я мог видеть только краем глаза. Там на ярусах
сидели люди и что-то громко выкликал распорядитель. Дрю махнула мне и мы
пошли на выход. Прошли через ярко освещенный вход, где лощеные шофера стояли
у лощеных лимузинов, обогнули угол и зашли в амфитеатр. Там были те же
лошадки, что и на манеже, но видели мы их немного сверху. Распорядитель
аукциона, а это был аукцион, громко объявлял достоинства каждой особи. Затем
их выводили в центр за уздцы, распорядитель начинал торги, причем цены не
оглашались, рядом с распорядителем стояли слуги господ, вот они по
незаметным жестам хозяев тихо говорили что-то распорядителю, а он подводил
какие-то итоги. Все выглядело очень таинственно, суммы - огромными, они
вырастали скачками в тридцать, сорок, пятьдесят тысяч долларов. Цифры пугали
даже лошадей, они шарахались и вываливали от страха прямо на опилки. Когда
очередная порция дымящегося дерьма плюхалась вниз, откуда-то выходил негр в
смокинге, в руках - лопатка и щетка, он быстро и профессионально убирал
непотребство с глаз долой.
Вот, собственно, и все шоу. За три с небольшим минуты я увидел и понял
все, но Дрю невозможно было оторвать. Там где стояли мы, люди безостановочно
ходили взад-вперед, оглядывая друг друга, будто лошадей на ринге. Дрю,
разумеется, встретила пару знакомых. Затем подошел еще кто-то и вскоре
вокруг нее образовался кружок мило болтающих друзей, про меня она забыла
вообще. Я постепенно превратился в ее тень. Собственно, я и был тенью. Я
презрительно смотрел на женщин, делающих вид, что целуют друг друга, а на
самом деле чмокающих воздух в сантиметре от щеки. Но вообще-то народ был рад
видеть Дрю. Они были связаны невидимыми нитями друг с другом. Потом они все
рассмеялись, и я почему-то решил, что смех относится ко мне, глупость
совершенная, но я ее понял только время спустя, а в тот момент сразу
отвернулся и облокотился на поручень, принялся глядеть на надоевших лошадей.
Что я там делал? Я чувствовал себя очень одиноко. Мистер Шульц занимал
внимание Дрю в течение нескольких недель - я был новинкой лишь день. И зачем
я обнаружил перед ней свои страхи? Страхи других ее не интересуют. Я
рассказал ей о смерти Жюли Мартина, а казалось, я рассказал ей о том, как
споткнулся и сломал палец на ноге.
Затем она появилась рядом со мной и ласково потрепала меня по плечу,
встав рядом. Мы поглядели вместе на лошадей внизу и я снова стал объектом
любви. Вся моя раздражительность исчезла и я стал упрекать себя за то, что
требую от нее постоянства. Она предложила поужинать в Брук-Клабе.
- Ты думаешь это подходящее место? - спросил я.
- Будем тем, кем должны быть, - ответила она, - Подруга гангстера и ее
