его задницу, кто нашел друзей в Гарлемской полиции, когда он сам немел от
страха, кто дал ему шанс, кто сделал его миллионером, сделал из него -
нищего засранца? Вот этот говнюк! Послушайте, неужели я мог ожидать, что он
вытащит меня из ресторана вместе с невестой? Женщины, дети, кто угодно - ему
наплевать. Он мерзок даже официантам. Ирвинг, ты не был в ресторане, ты не
видел - даже официанты воротили нос от него и его костюма, купленного прямо
с рекламной куклы на Делани-стрит.
Я подумал, что лучше бы мне ничего не слышать, инстинктивно зажмурил
глаза и вжался в стену каюты. Но мистер Шульц, казалось, не реагировал, его
лицо оставалось бесстрастным.
- Не надо обращаться к Ирвингу, - сказал он, - говори со мной.
- Мужчины говорят между собой, - продолжил он, - Когда мнения разные -
мужчины говорят. И слушают друг друга. Вот что делают мужчины. Я не знаю,
откуда ты вышел. Из утробы женщины или гориллы. Ты - вонючая обезьяна,
Голландец. Бегай на четвереньках и чеши свой зад. Где твой хвост, Голландец?
- Бо, - обратился к нему мистер Шульц, - ты должен понять, что я уже
миновал стадию гнева. Я не злюсь. Не трать зря слова.
И, будто потеряв к пленнику интерес, он вернулся на скамью против меня.
Бо ссутулился и уронил голову. Я подумал, что для такого мужчины, для
мужчины такого ранга, каким был Бо, его резкость естественна, и еще более
правдоподобно его бесстрашие убийцы перед лицом собственной смерти, ведь и
сам он был из того мира, где смерть - лишь общий, почти ежедневный фон
бизнеса, ничем не отличающийся от взноса в банк или платы по счету, поэтому
его смерть ничем не отличается от сотен подобных; я смотрел на него и думал
о гангстерах, как о супер-расе людей, воспитанных самой жизнью с почти
прирожденной готовностью умереть. Но то, что я услышал потом, было воплем
отчаяния: Бо, как никто другой, знал, что апелляций в его мире не бывает,
осталась одна надежда - на быструю и легкую смерть и я с ужасом понял, с
мгновенно пересохшим от догадки горлом, что Бо именно этого и хочет -
спровоцировать мистера Шульца, оскорбить его и в последнем рывке жизни
продиктовать боссу способ исполнения приговора и время.
Но тон Голландца был настолько нехарактерным для него, настолько
спокойным, что мне стало ясно - мистер Шульц уверен в себе до последней
возможной степени и поэтому может быть беспощадным. Его "я" полностью
исчезло, осталась оболочка, молчаливая, безличная, остался профессионал, и
он позволил словам Бо полностью стереть себя и стал тихим и строгим, в
чем-то похожим на него, на свою правую руку в бизнесе. Тогда как сам Бо,
ругающийся, выведенный из себя, бессвязный и пустословный, стал похож на
мистера Шульца.
Все дальнейшее осталось в моей памяти как первое, очень слабое
разумение того, как ритуальная смерть смещает что-то во вселенной, как
происходит преобразование - огонь в глазах вздрагивает и гасится прямо в
них, это как взрыв внутреннего взгляда, ты чувствуешь его, как чуешь запах
горелой проводки.
- Мужчины говорят, если они мужчины, - сказал Бо, полностью
изменившимся голосом. Я едва слышал его. - Они чтут прошлое, если они -
мужчины. Они платят долги. А ты никогда не платил долгов, долгов не
денежных, а долгов чести. Чем больше я делал для тебя, чем больше я
становился тебе как брат, тем меньше я мог на тебя положиться. Я должен был
знать, что ты в итоге со мной сделаешь! Даже без причины, просто потому, что
ты так платишь долги. Ты не платил то, чего я действительно стою, ты никому
не платил их цену. Я защищал тебя, спасал твою жизнь десятки раз, я делал
твою работу и делал на уровне. Я должен был знать, что именно так Голландец
Шульц расплачивается с долгами, вот так он содержит бухгалтерские книги,
надувает всех и вся, всех и вся...
- Говорить ты всегда умел, Бо, - сказал мистер Шульц. Он втянул в себя
сигару, пыхнул дымом, снял шляпу и ладонью поправил центр. - Ты всегда умел
говорить лучше меня, потому что ходил в колледж. Но, с другой стороны, я
хорошо умею считать, поэтому мы - равны.
И он приказал Ирвингу привести девчонку.
Она поднялась - завитушки блондинки, белая шея, плечи - будто Афродита
из волн. В темноте машины я так и не рассмотрел ее - она была просто чудо,
тонкая, тепло-кремовое платье на двух висюльках в этой темной и пропахшей
керосином лодке, подчеркивали бледность ее лица и страх. Я смотрел на нее во
все глаза, испуганный не менее ее, испуганный тем смущением, что древние
прорицатели называли вожделением зла. Нет, это касалось не ее пола, а скорее
ее класса. Она была богиней красоты и доказательством моих мыслей был
тяжелый вздох, застрявший в глотке Бо, который прекратил изливать горечь
ругательств на мистера Шульца, а попробовал выпрямиться на табурете и начал
раскачивать его. Босс вытащил пистолет и положил руку с ним Бо на плечо.
Зеленые глаза девушки расширились от вопля Бо, с запрокинутой в последнем
рывке бессилия головой. Он опустил голову и лицом, стянутым болью, а не
ртом, закричал, что не надо глядеть на него, отвернись, отвернись!!!
Ирвинг, поднимавшийся вслед за ней, поймал ее начавшую сгибаться
фигурку-тростинку и усадил ее на сверток брезента, прислонив к кольцам
канатов. Она села, почти бездыханная, выставив вперед коленки и отведя глаза
в сторону, очень красивая, как я мог заметить, а в профиль просто
совершенная, как в моем воображении я рисовал себе истинных аристократок,
тонкий нос и ямочки на щеках, полумесяц их опускался к губам, таким
обнаженным и чувственным, с линией их изогнутой к нежной шее и опускавшийся
к груди - маленькой, изящной птичке - я позволил своим глазам спуститься еще
ниже - хрупкая грудная клетка необремененная, насколько я мог судить, нижним
бельем, и сама грудь, явная, округлая, четко очерченная под блестящим
сатином белого платья и угадывающаяся из декольте. Ирвинг принес ее меховую
накидку и набросил ей на плечи. Неожиданно я ощутил себя близко-близко к
ней, пространство каюты сузилось - я заметил пятнышко в низу ее платья.
Будто капнуло масло.
- Облевала все помещение, - констатировал Ирвинг.
- О, мисс Лола, прошу прощения, - улыбнулся мистер Шульц, - воздух
спертый, я понимаю. Ирвинг, налей даме, - Из своего кармана он достал
изящную фляжку в кожаном футляре. - Плесни мисс Лоле немного.
Ирвинг встал по центру каюты, широко расставив ноги для баланса,
открутил крышку фляжки, налил ей и протянул.
- Давай, давай, маленькая мисс, - сказал мистер Шульц, - это хорошее
виски, ваш желудок успокоится.
Я не понял, почему они не видят, что она на грани обморока, но они
знали больше меня. Ее голова шевельнулась, глаза открылись и я ощутил
сожаление за свой романтизм - она уже была пьяна и пыталась сфокусировать
свои глаза на протянутом наперстке-крышке. Затем она взяла ее, оценивая, и
лихо влила в себя.
- Браво, дорогуша! - похвалил ее мистер Шульц, - Ты ведь знаешь, что
делаешь? Всегда знаешь, что ты делаешь. Что, что ты сказал, Бо?
- Ради бога, Голландец, - прошептал Бо, - Все решено, все уже решено!
- Нет, нет, Бо, не беспокойся. Вреда мы леди не причиним. Даю слово. А
теперь мисс Лола, взгляните, в какую неприятность влип ваш Бо! Вы давно с
ним знакомы?
Она промолчала, даже не подняла на него взгляд. Рука ее безвольно упала
на колени. Металлическая крышка от фляжки скатилась вниз и юркнула в щель
пола. Ирвинг тут же нагнулся за ней.
- Не имел удовольствия видеть вас до нынешнего вечера. Он никому вас не
показывал. Хотя было ясно, что Бо влюбился, мой закоренелый холостяк, мой
сердцеед! Теперь-то я вижу почему! Но он зовет вас Лолой, а я уверен, что
это не ваше имя. Я знаю всех девушек по имени Лола.
Ирвинг прошел к своему месту, вручив мистеру Шульцу крышку. Лодку
занесло вверх, Ирвинг уцепился за лестницу и повернулся к нам, ожидая вместе
с нами ответ девчонки. Лодку бросило вниз, а она сидела и молчала, лишь
слезы текли из ее глаз. Мне показалось, что весь мир стал водой - и снаружи,
и внутри, - а она все молчала.
- Хорошо, будьте Лолой, раз уж так хочется, - продолжил мистер Шульц, -
Но кто вы бы ни были, вы видите в каком положении сейчас Бо? Так ведь, Бо?
Покажи ей, как ты не сможешь кое-что сделать! Самые простые вещи: вытянуть
ногу, почесать нос... Все, больше не можешь! Ах, чуть не забыл, ты можешь
ведь орать! Но ногу поднять не больше можешь, галстук снять и ремень
расстегнуть - тоже. Он, мисс Лола, не может сделать ничего. Он потихоньку
начинает отходить в иной мир. Поэтому ответьте, дорогуша, мне просто
любопытно. Где вы встретились? И сколько времени он пел вам серенады?
- Не отвечай! - закричал Бо, - Мои дела ее не касаются. Слушай,
Голландец, ты ищешь причины? Я могу привести тебе их сотни и они все
сводятся к тому, что ты - говнюк!
- Ай-яй-яй! Такое нехорошее слово! - сказал мистер Шульц, - Перед
женщиной, перед мальчиком. Не забудь, Бо, здесь есть женщины и дети.
- Знаешь, какая у него кличка? Бочонок! Бочонок Шульц! - Бо закашлялся
отрывистым подобием смеха, - У всех есть клички. Бочонок! Ту кошачью мочу он
называет пивом и даже не платит за это. Жмется на выплатах, имеет денег
столько, что он не знает, на что их потратить, и все равно считает центы на
ребятах. Всю операцию такого размаха, все это пиво, профсоюзы, всю эту
громаду, он ведет, будто заправляет паршивым магазинчиком. Я прав, Бочонок?
Мистер Шульц задумчиво кивнул.
- Но попробуем взглянуть на все с другой стороны, Бо! - сказал он, - Я
стою здесь, а ты сидишь передо мной... Ты - кончен! И как тебя теперь
назвать? А? Мистер высокородный Бо Уайнберг? Наехать на хозяина, вот класс?
- Можешь трахать свою покойную мамочку! - взорвался Бо, - А папа твой
пусть лижет дерьмо из-под лошадей! Пусть твои дети будут поданы тебе на
подносе отваренными в кипятке и пусть во рту у них будет по яблоку!
- Ну, завелся! - сказал мистер Шульц, закатывая глаза долу и вздымая
руки, будто обращаясь к Богу. Затем взглянул на пленника и резко опустил
руки, хлопнув себя о ляжки.
- Сдаюсь! - пробормотал он, - Твоя взяла. Ирвинг, есть на судне еще
помещения?
- На корме, - ответил тот, - Сзади, - пояснил он.
- Спасибо. Пойдемте, мисс Лола! - сказал он и протянул руку девушке,
словно приглашая ее на танец. Она вздрогнула и всем телом отшатнулась от
него, задернула платье на колени, прижавшись спиной к канатам. Мистер Шульц
даже взглянул на свои руки мельком, чтобы понять, почему они ей так
отвратительны. Мы тоже посмотрели на его руки. Ногти нуждались в обработке.
Каждый палец обрамляла колония редких черных волос. Он дернул к себе
девушку, поставил ее на ноги, она вскрикнула. Бо, глядя на босса исподлобья,
одновременно захрипев в последнем рывке, попробовал разорвать веревки,
опутавшие его. Голландец взял девушку за талию и повернулся к Бо.
- Видите, маленькая мисс, - сказал он, не глядя на нее, - поскольку
исправить он ничего не может, придется нам за него постараться. Время
придет, ему больше ни о чем не придется беспокоиться. Поэтому ему придется
довольствоваться тем, что есть!
Подталкивая девчонку перед собой, мистер Шульц спустился по лестнице на
корму. Я слышал, как она поскользнулась и вскрикнула, затем послышался
глухой приказ заткнуться, затем тонкое, протяжное завывание и дверь
захлопнулась. Остались шум ветра и плеск воды за бортом.
Я не знал, что мне делать. Я по-прежнему сидел на скамье, согнувшись,
