Фернан пожал плечами:
- Я совершенно не понимаю, для чего нужно вполне благопристойных кроликов
превращать в каменных кроликов. Кому вместо хороших сочных помидоров и
бананов нужны каменные помидоры и бананы?
Я насторожился и пристально взглянул на пего. За все время моего
пребывания здесь со мной никто так откровенно не говорил о делах,
происходящих в институте Грабера. Может быть, это провокация? Может быть,
немцы заподозрили, что я уже слишком много знаю, и просто хотят выяснить,
как много мне известно? Я плотно сжал губы и ничего не ответил.
- Ну хорошо. Спокойной ночи,-сказал Фернан и ушел.
В течение нескольких дней он не появлялся. За это время произошло
событие, которому суждено было стать решающим во всей этой истории.
Как-то вечером после работы я позвонил фрау Айнциг, чтобы сверить часы.
Она сняла трубку и, произнося знакомое мне "алло", вдруг перестала со мной
говорить. Вместо ее голоса я внезапно услышал несколько голосов. Разговор
был не очень внятный, торопливый, но очень скоро смысл его дошел до моею
сознания. Кто-то сообщал фрау Айнциг, что получена радиограмма о прибытии в
институт крупного начальства. В связи с этим что-то нужно было сделать, с
чем-то поторопиться, за кем-то послать. Дата прибытия точно не установлена.
Айнциг повесила трубку, и я больше ничего не услышал.
На следующее утро на территории института началась беготня. Я видел, как
Шварц несколько раз торопливо прошел из своей лаборатории в южную и обратно,
как из южной лаборатории пробежали трусцой в здание Грабера несколько
человек в белых халатах, как по дороге вдоль восточной ограды взад и вперед
метались рабочие.
В этот день обо мне забыли.
Однако вскоре после обеда в моем помещении появился Фернан. С первого же
взгляда было ясно, что он очень взволнован, и я даже не удивился тому, что
он не принес никаких препаратов для анализа.
- Чем могу служить? - спросил я насмешливо, понимая, что немцы
переполошились из-за приезда начальства.
Фернан виновато улыбнулся и как-то очень просто сказал:
- Ух, забегался! Решил у вас отдохнуть...
- Отдохнуть?
- Да. Вы не возражаете, если я у вас посижу несколько минут?
Я пожал плечами и показал на стул. Он сел и проговорил:
- Прошу вас, если придет доктор Шварц, рассказывайте мне что-нибудь о
своей работе. Это будет выглядеть так, будто я пришел к вам по делу,
Я внимательно посмотрел ему в глаза. Все эта начинало меня злить. Я
спросил:
- Вы, наверно, думаете, что я безнадежный идиот и не понимаю, что значит
вся эта комедия?
- Комедия? - Он даже привстал. - По-моему, это не комедия. Может быть,
для вас, но не для меня...
-- Господин Фернан, давайте договоримся: если вам поручили за мной
следить, то делайте это как-нибудь по-умнее...
Он опустил голову, потер рукой лоб и тихонько засмеялся:
- Черт возьми! А ведь верно, какое право я имею на ваше доверие?
Никакого...
Мне показалось странным, что он так говорит. Вел он себя очень
непосредственно.
Подумав, он вдруг заговорил снова:
- Хорошо. Давайте будем откровенны. Другого выхода у меня нет. Только
ответьте мне на один-единственный вопрос. Он может вам показаться странным,
но для меня это важно. Согласны?
- Смотря какой вопрос,-настороженно сказал я.
- Вы любите Францию?
Пока я думал, он смотрел на меня широко раскрытыми черными глазами,
излучающими какой-то глубокий душевный жар... Я внезапно почувствовал, что
передо мной не тот человек, за которого я его принимал.
- Если это так важно, я могу ответить: да.
- Я вам верю. Слушайте. - Он перешел на шепот: - Я не Фернан, и мне
грозит опасность...
Мы долго молчали, разглядывая друг друга. Он смотрел мне прямо в глаза, и
в них я не находил ничего, кроме искренности...
- Кто же вы тогда? - прошептал я.
- Вы это узнаете в свое время. Но я не немец. И не фран-цуз...
- Пойдемте в рентгеновский кабинет. Там можно запереться и поговорить,
чтобы нас никто не услышал,-прервал его я.
Мы прошли в рентгеновскую лабораторию, и я включил установку. В комнате
стало шумно. Фернан наклонился ко мне и сказал:
- Я приехал сюда по документам некоего Роберта Фернана из Мюнхенского
исследовательского центра. После войны этого Фернана приговорили к
пожизненной каторге за медицинские и биологические опыты над военнопленными.
Однако с помощью своих западных коллег он вскоре оказался на свободе и занял
важное положение медицинского советника при нынешнем правительстве в
Бонне...
- Да, ну, а вы...
- Я недаром спросил, любите ли вы свою родину. Дело в том, что моя родина
- здесь...
- Здесь? В Африке?
- Да, здесь, на этой самой земле. Нас давно уже тревожит то, что тут
окопались немцы. Им в этом помогли заокеанские друзья нашего нынешнего
правительства. Но с этим пора кончать.
Последние слова Фернан произнес решительно, как призыв, и выпрямился во
весь рост. Мне вдруг стало стыдно за то, что я европеец.
- Постойте, одну секунду, Фернан... или как вас... Но ведь, насколько я
знаю, Грабер ведет лишь научные исследования.
- Научные? - Он резко наклонился к самому моему лицу.-Роберт Фернан
проводил над людьми тоже так называемые научные исследования. Он замораживал
их живыми, он вливал им в вены растворы солей свинца, чтобы получить
уникальные рентгеновские снимки, он...
- Неужели и Грабер?.. - в ужасе воскликнул я.
- Н-не знаю, не знаю... Собственно, я здесь был для того, чтобы все
узнать. В нашем народе ходят кое-какие слухи...
- Какие?
- Не буду их повторять. Нужно точно проверить.
- Чем я могу вам помочь? - спросил я, взяв его за руку. Мысль об
античеловеческом характере работы института Грабера приходила мне в голову
очень часто, но я гнал ее от себя, не веря, что в наше время наука может
заниматься чем-то мерзким и преступным. Теперь, когда эту мысль Фернан
выразил четко и ясно, я понял, что обязательно стану его помощником, если не
хочу стать соучастником преступления.
- Чем я могу быть для вас полезен? - снова спросил я.
- Хорошо, слушайте, - прошептал он. - Скоро для инспектирования института
Грабера приедет группа военных из Объединенного штаба. Кроме военных, там
будут представители двух исследовательских фирм: американской "Уэстерн
биокемикал сервис" и немецкой "Хемише Централь". Собственно, это одна и та
же фирма. Свою деятельность у нас они начали с того, что стали ввозить мыло
и леденцы. И то и другое появлялось в одной и той же упаковке, но с
надписями то на английском, то на немецком языках. Так вот, представители
этих двух фирм приедут осматривать и одновременно показывать генералам свое,
так сказать, африканское хозяйство, знакомиться с успехами и достижениями
доктора Грабера. Нужно попасть на испытания.
- Какие испытания?
- Грабер будет демонстрировать результаты своей работы.
- Где?
- Наверно, в парке, за стеной.
- Так что же нужно сделать?
- Нужно, чтобы на испытания попали вы.
- Я? Вы смеетесь! Они меня из этого барака выпускают три раза в день на
прогулку: пятьдесят шагов вправо от двери и пятьдесят влево. Вы же знаете,
что территория просматривается часовыми.
- Да,-он тяжело вздохнул,-я знаю. И тем не менее это нужно сделать.
Я вспомнил о своем путешествии под землей в "оазис алых пальм", и у меня
шевельнулась смутная надежда.
- Ну, допустим, я что-нибудь придумаю. Может быть, свершится чудо и мне
удастся попасть на эти испытания, хотя я даже не знаю, где они будут. Ну, а
вы? Ведь вам нужно скрыться. Вам нужно бежать. Если приедут представители
фирмы и увидят, что вы не Фернан...
Он медленно покачал головой:
- Я не могу бежать. Я должен не попадаться им на глаза. Даже если меня и
потребуют, хотя я надеюсь, что во мне никакой нужды не будет.
Мы долго молчали. Затем я спросил:
- Вы, кажется, довольно свободно перемещаетесь по территории?
- Да. Относительно.
- Куда вам разрешается ходить?
- Всюду, за исключением резиденции Грабера и этого странного парка за
стеной.
- Вы имеете в виду "оазис алых пальм"?
- Алых? Почему алых? Эти пальмы грязно-песочного цвета.
Я засмеялся:
- Это я придумал название. В день моего приезда они были окрашены лучами
заходящего солнца в ярко-красный цвет.
- За ограду я доступа не имею, хотя моя лаборатория примыкает к стене, за
которой находится оазис.
Я удивился. Неужели Пуассон не имел прямого доступа в оранжерею, в
которой я побывал? Впрочем...
- Слушайте, - сказал я, - есть план. Вы можете попасть в сад. Но учтите:
постройка за стеной обитаема и я не знаю, кто там живет. За время,
оставшееся до приезда военных, вы должны хорошенько все разведать. Если вам
удастся выяснить, где будут демонстрироваться достижения Грабера, я
попытаюсь что-нибудь сделать.
- А как я смогу попасть в оазис? Я выключил рентгеновский аппарат, и мы
вышли в лабораторию.
- Кстати, как ваше настоящее имя?-спросил я.
- Называйте меня пока Фернаном, - ответил он улыбаясь.
Я устыдился своей наивности.
Мы подошли к висевшему на стене ящику, на крышке которого были изображены
череп и две кости, перечеркнутые красной молнией.
- У вас в лаборатории это есть? -спросил я. Он кивнул головой.
Я подошел к спектрографу, вытащил из-под рельсы ключ, открыл ящик. Фернан
заглянул внутрь и легонько свистнул.
- Ясно?-спросил я. Он кивнул головой.
- Только учтите вот что.
Я запер дверь, подвел его к стене и поднял край линолеума. Он увидел
металлические контакты и быстро закивал.
- Это я знаю,-прошептал, он.-Это во всех помещениях, где работают
иностранцы.
- Но ведь Пуассон...
- Когда Пуассон бежал, он где-то повредил сигнализацию. С моим приездом
ее решили не восстанавливать.
- Откуда вы все это знаете? -удивился я. - У нас здесь есть еще один
друг...
- Кто?
- После. А сейчас давайте ключ.
Я передал ему ключ, и он крепко пожал мне руку.
- Итак, если вы хотите, чтобы я вам помог, узнайте обо всем как можно
больше. Окончательный план действий мы разработаем накануне испытаний.
- До свиданья.
- До свиданья, господин Фернан.
Через день после моего разговора с Фернаном мне перестали приносить пищу,
Ни утром, ни днем, ни вечером не появился араб с термосами, и я, совершенно
изголодавшийся, позвонил фрау Айнциг. Ответа долго не было, а когда она
взяла трубку, ее голос был резким и раздражительным. Она опередила мой
вопрос:
- Не умрете, Мюрдаль! Мы все в таком положении. Мне есть хочется не
меньше, чем вам, Ждите.
Вместо ужина я вышел на свою "прогулку", раздумывая над тем, почему вдруг
институт Грабера оказался без еды. Пройдя к бараку Шварца, я хотел было
войти, чтобы поговорить с доктором о таком неожиданном повороте дел, как
вдруг дверь открылась и на песок выскочил Джованни Сакко,
итальянец-синтетик. Его черные глаза выражали ярость.
- Синьор, вы тоже голодаете? - спросил я. Сакко оглянулся по сторонам и
сделал мне едва заметный знак подойти поближе.
- Голод - это еще полбеды. Скоро нам придется умирать от жажды...
- Почему? Разве перестали возить воду? Он криво улыбнулся.
- В том-то и дело, что нет. С водой все в порядке. Но только пить ее...
- Что?
Джованни пожал плечами. Затем он заговорил быстро-быстро, путая
французские и итальянские слова;
- Все дело в воде... Мне так кажется... Эти арабы давно ее здесь не
пьют... Иначе зачем бы они отсюда бежали... А теперь здесь нет ни одного
туземца... Все проклинают воду... Все дело в ней...
Я в недоумении смотрел на итальянца. Вдруг его лицо пе-рекосилось, и он,
