что она будила меня, когда по той или иной причине я просыпал на работу.
Были и другие, более очевидные доказательства. Однажды, когда рабочий день
кончился и я ушел к себе в комнату, она позвонила и напомнила мне, что я
забыл выключить в фотолаборатории воду. Как всегда, с подчеркнутой
вежливостью и ехидством, она сказала: "Господин Мюрдаль, вы, по-видимому,
думаете, что находитесь в Париже и что за окном вашей квартиры протекает
Сена". В следующий раз она спросила меня, кто ко мне заходил, хотя у меня
никого не было.
- Тогда скажите, пожалуйста, что вы только что делали?
- Я переставил сушильный шкаф на новое место, поближе к раковине, -
ответил я удивленно. - А в чем дело?
- Понятно, - проквакала она и повесила трубку. Итак, каким-то непонятным
образом она имела возможность следить за тем, что происходило в лаборатории.
Я долго размышлял по этому поводу и пришел к выводу, что, возможно, у фрау
Айнциг перед глазами висит доска с планом моей лаборатории, на которой, как
у железнодорожного диспетчера, загораются сигнальные лампочки, показывающие,
где я нахожусь и что я делаю. Нужно было разобраться в системе сигнализации.
Все тяжелые приборы и шкафы в лаборатории стояли на каменном фундаменте,
не связанном с коричневым линолеумом, который покрывал полы. Когда ходишь по
этому линолеуму, возникает такое ощущение, будто ступаешь по мягкому ковру.
Несомненно, пол был устроен таким образом, что всякий раз, когда на него
становился человек, он слегка прогибался и где-то замыкал электрические
контакты. Контактов, вероятно, было несколько, потому что площадь всех
комнат, и особенно спектрофотометрической, была велика и вряд ли давление на
пол в одном месте могло передаваться на всю поверхность.
Однажды, когда я был относительно свободен, я вооружился отверткой и стал
ползать вдоль стен, приподнимая края линолеума. Скоро поиски увенчались
успехом. Приподняв настил прямо у окна, я обнаружил, что на его обратной
стороне прикреплена мелкая медная сетка, которая, наверное, представляла
собой один общий электрод. Когда я приподнял линолеум еще больше, я
обнаружил, что он свободно лежит на низких пружинистых скобках, между
которыми к деревянным доскам прикреплены небольшие круглые пластинки. Стоило
нажать на поверхность линолеума, как пружинистые скобки прогибались и сетка
касалась одного из нескольких медных электродов. На диспетчерской доске
телефонистки план моей лаборатории был утыкан электрическими лампочками. Она
имела возможность видеть не только, где я нахожусь в данный момент, но и
куда хожу и кто заходит ко мне. Я понял, почему Пуассон попросил, чтобы я
пронес его через лабораторию к выходу на руках. Ведь в противном случае
телефонистка подняла бы тревогу!
Во всех комнатах лаборатории сигнализация была построена по одному и тому
же образцу. Однако то, что я разобрался в этой нехитрой электрической схеме,
еще не решало вопрос, как я могу уйти из лаборатории незамеченным. Я,
конечно, могу где-нибудь замкнуть несколько электродов и, таким образом,
создать у надзирательницы впечатление, что я сижу на месте. Но она все равно
увидит, что я перемещаюсь по комнате, и сразу жё поднимет тревогу. Ведь
экран ей покажет, что в помещении не один, а два человека! И тут меня
осенила мысль. Недолго думая я растянулся посредине комнаты и медленно
пополз на животе. Затем я несколько минут лежал неподвижно, ожидая, что из
этого получится. И получилось именно то, что я ожидал. Резко зазвонил
телефон. Я ухмыльнулся про себя и продолжал лежать, мысленно наслаждаясь
тем, что заставил фрау Айнцинг сходить с ума. Телефон зазвонил еще несколько
раз, а затем затрещал непрерывно. Я был уверен, что, если бы я пролежал на
полу еще несколько минут, весь институт был бы поднят на ноги. Я резко
поднялся и снял трубку.
- Куда вы девались?-услышал я знакомый голос.
- Девался? Никуда я не девался, - ответил я удивленным голосом.
- Тогда скажите, какие трюки вы там у себя выкидываете.
Помолчав секунду, я с напускным восхищением произнес:
- Знаете, мадам, ваша наблюдательность меня поражает. Я действительно
сейчас выделывал трюки. Я влез на лабораторный стол и пытался снять с окна
занавес, на котором наросло несколько килограммов пыли. Если бы стол по
какой-то идиотской причине не был прикреплен к полу, я бы это сделал очень
просто. А теперь мне пришлось...
- Достаточно болтать! - резко прервала меня она. - Завтра я пришлю к вам
человека, который заменит вам занавеси.
Итак, теперь я мог передвигаться по лаборатории незамеченным. Для этого
нужно было не ходить, а ползать на животе. Это меня вполне устраивало.
Оставалось немного. Нужно было сделать так, чтобы фрау Айнциг думала, что
я в лаборатории в то время, когда меня здесь не будет.
Исследовав свою кровать, я обнаружил электрический контакт в пружинной
сетке. Когда я ложился, сетка прогибалась и касалась продольной
металлической планки, изолированной от остального корпуса фарфоровыми
перекладинами. Достаточно было соединить сетку и перекладину проволокой, и
фрау Айнциг будет думать, что я сплю. Теперь, когда система сигнализации
была разгадана, оставалось продумать детали своего будущего путешествия по
тому пути, по которому когда-то пришел Пуассон.
Я должен буду замкнуть контакт в кровати в то время, когда я буду на ней
лежать. Затем я должен буду сползти с нее на пол и проползти около десяти
метров до трансформаторного ящика. Здесь мне придется выполнить сложное
гимнастическое упражнение: вползти в ящик, не вставая на ноги.
Дверь в ящик находилась на высоте около полуметра над полом, и лежа
дотянуться до нее было невозможно. Я долго думал над тем, как это сделать.
Это был самый ответственный этап всего путешествия.
В течение нескольких дней я тщательно готовился к предстоящему походу.
Подготовка заключалась в том, что я тренировался сползать с кровати так,
чтобы лечь на пол сразу всем корпусом. Предварительно замкнув сетку кровати
с металлической планкой проволокой, я по ночам ползал по всей лаборатории,
стараясь убедиться в том, что это - надежный метод передвижения. Он
действительно был таким, потому что ни разу никаких сигналов тревоги не
было. За это время я продумал, как незамеченным вползти в дверь мнимой
трансформаторной будки. Для этого нужно будет предварительно открыть дверь и
перекинуть через нее веревочную петлю. Если ухватиться за нее руками и
упираться ногами в стоявший рядом массивный шкаф с химической посудой, можно
будет вползти в дверь, не вставая на ноги. В одну из ночей я проделал и это
упражнение. Я с большим трудом оторвался от пола и влез в узкую дверь.
Оттуда пахнуло затхлым теплым воздухом. Опустив ноги, я почувствовал, что
они коснулись каменных ступенек, спускавшихся вниз. Затем я проделал
обратную операцию: при помощи той же веревки и шкафа я снова опустился
плашмя на линолеум и возвратился к своей кровати.
Итак, можно было отправляться.
Для похода я выбрал тихую, безветренную ночь, когда луна была полной и
освещала пустыню прозрачным спокойным светом. Я долго сидел у окна,
вглядываясь в царившее вокруг лунное безмолвие. Серебристые песчаные дюны
казались гладкими морскими волнами, застывшими на фотографическом снимке. В
окнах южной лаборатории горел свет, светились окна в здании, где обитал
Грабер. Точно в десять часов вечера все будет темно и там. Свет будет гореть
только в одном окне, там, где дежурит фрау Айнциг. Это ее мне предстояло
обмануть сегодня ночью. Я не знал, что даст мне это путешествие под землей,
но желание раскрыть тайну было очень велико, и я решил не отступать от
своего плана.
Наконец огни стали гаснуть, и в десять вечера все погрузилось во мрак.
Тогда я снял телефонную трубку. Через секунду послы-шался голос фрау
Айнциг:
- В чем дело, Мюрдаль?
- У меня к вам просьба. Меня что-то одолевает сон, и я не в состоянии
закончить срочную работу. Я прошу вас разбудить меня завтра часов в
шесть-семь.
- Хорошо, я вас разбужу, - ответила она.
- Спокойной ночи, фрау Айнциг.
- Спокойной ночи.
Через несколько секунд я лег в кровать. Я лежал, стараясь не двигаться,
как бы боясь кого-то спугнуть.
"Пора",-прошептал я сам себе через полчаса.
Я пошарил у себя в карманах, проверяя, все ли на месте. Там был ключ от
двери, электрический фонарь и коробка спичек. В другом кармане был нож. В
карман халата я спрятал кусок веревки на тот случай, если там, на
противоположном конце подземного пути, мне придется проделывать такие же
упражнения, как и здесь.
Просунув руку под матрац, я плотно привязал сетку к металлической
перекладине.
Мне показалось, что путь от кровати до трансформаторного ящика я проделал
очень быстро. Однако взгляд на светящийся циферблат моих часов показал, что
лабораторию я прополз за двадцать минут. Было начало двенадцатого.
Когда я оказался внутри тесного тамбура, с меня градом катился пот. У
двери я несколько секунд подождал, чтобы убедиться, прошел ли первый этап
путешествия благополучно. Затем я опустился на несколько ступенек, прикрыл
за собой дверь и включил фонарик.
Каменная лестница вела по наклонной галерее с бетонированными стенами и
кончалась небольшой площадкой, откуда начиналась узкая горизонтальная труба.
Я просунул в нее голову и осветил фонариком. Она казалась бесконечной. На
расстоянии около пяти метров от ее начала начинался ряд железных крючков, на
которых лежали кабели и провода. По ним в лабораторию поступала
электроэнергия, а также осуществлялась телефонная связь и сигнализация.
Приглядевшись, я сразу отличил электрический кабель от телефонного.
Телефонный был в голубой изоляции. А в толстом свинцовом кабеле,
по-видимому, было множество тонких жил, которые под полом разветвлялись и
присоединялись к медным контактам...
Какая-то пара проволок сейчас уносила в диспетчерскую ложный
электрический сигнал о том, что я сплю. При этой мысли я улыбнулся.
Ползти было трудно, потому что железные крючки то и дело цеплялись за
одежду. Приходилось останавливаться и проделывать сложные движения руками,
чтобы отцепиться. Труба не была предназначена для того, чтобы совершать по
ней путешествия.
Чем дальше я полз, тем все более спертым становился воздух, и наконец мне
показалось, что он совсем исчез. Я остановился и несколько секунд лежал
неподвижно, глотая широко раскрытым ртом горячую духоту. Затем я пополз
дальше, делая остановки через каждые пять-десять метров.
По моим расчетам, труба шла прямо на восток. Если так, то мне предстояло
проползти не менее одного километра - путь не маленький. Но я не преодолел и
половины пути, когда почувствовал, что силы меня оставляют. Перед глазами
поплыли разноцветные пятна, в ушах звенело, сердце стучало неравномерно, то
как в лихорадке, то, казалось, останавливалось совсем.
"Не доползу. Нужно возвращаться"...
Вползая в трубу, я почему-то не подумал о том, что может возникнуть
необходимость вернуться. Только теперь я понял, что этого сделать нельзя.
Труба была узкая, и развернуться в ней было невозможно. Можно было пятиться
назад, но это было еще тяжелее. Я попробовал проползти так несколько метров
и остановился. Халат и сорочка задрались мне на голову, а металлические
крючья прочно вцепились в одежду. Чтобы освободиться от них, пришлось снова
ползти вперед.
Наконец я выбился из сил и замер в абсолютной темноте, где-то в середине
узкой и душной бетонной трубы, под толстым слоем песка. "Но ведь Пуассон
